Неточные совпадения
Река то, верная своим высоким берегам, давала вместе с ними углы и колена по всему пространству, то иногда
уходила от них прочь,
в луга, затем, чтобы, извившись там
в несколько извивов, блеснуть, как огонь, перед солнцем, скрыться
в рощи берез, осин и ольх и выбежать оттуда
в торжестве,
в сопровожденье мостов, мельниц и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.
Случалось ему
уходить за город, выходить на большую дорогу, даже раз он вышел
в какую-то
рощу; но чем уединеннее было место, тем сильнее он сознавал как будто чье-то близкое и тревожное присутствие, не то чтобы страшное, а как-то уж очень досаждающее, так что поскорее возвращался
в город, смешивался с толпой, входил
в трактиры,
в распивочные, шел на Толкучий, на Сенную.
Мягкими увалами поле,
уходя вдаль, поднималось к дымчатым облакам; вдали снежными буграми возвышались однообразные конусы лагерных палаток, влево от них на темном фоне
рощи двигались ряды белых, игрушечных солдат, а еще левее возвышалось
в голубую пустоту между облаков очень красное на солнце кирпичное здание, обложенное тоненькими лучинками лесов, облепленное маленькими, как дети, рабочими.
А жених с невестой, обежав раз пять сад и
рощу,
ушли в деревню. Викентьев нес за Марфенькой целый узел, который, пока они шли по полю, он кидал вверх и ловил на лету.
Она была тоже
в каком-то ненарушимо-тихом торжественном покое счастья или удовлетворения, молча чем-то наслаждалась, была добра, ласкова с бабушкой и Марфенькой и только
в некоторые дни приходила
в беспокойство,
уходила к себе, или
в сад, или с обрыва
в рощу, и тогда лишь нахмуривалась, когда Райский или Марфенька тревожили ее уединение
в старом доме или напрашивались ей
в товарищи
в прогулке.
— Я
уйду: вы что-то опять страшное хотите сказать, как
в роще… Пустите! — говорила шепотом Марфенька и дрожала, и рука ее дрожала. —
Уйду, не стану слушать, я скажу бабушке все…
Они вставали и засыпали счастливые и невинные; луга и
рощи наполнялись их песнями и веселыми криками; великий избыток непочатых сил
уходил в любовь и
в простодушную радость.
Я опять ударился
в окрестности один, останавливался, где мне нравилось, заглядывал
в рощи,
уходил по дорожкам
в плантации кофе и табаку.
Разделавшись со школой, я снова зажил на улице, теперь стало еще лучше, — весна была
в разгаре, заработок стал обильней, по воскресеньям мы всей компанией с утра
уходили в поле,
в сосновую
рощу, возвращались
в слободу поздно вечером, приятно усталые и еще более близкие друг другу.
С какой жадностью взор нашего юноши
ушел в эту таинственную глубь какой-то очень красивой
рощи, взади которой виднелся занавес с бог знает куда уходящею далью, а перед ним что-то серое шевелилось на полу — это была река Днепр!
И все затем тронулись
в путь. Старик Захаревский, впрочем, поехал
в дрожках шажком за молодыми людьми.
Роща началась почти тотчас же по выезде из города. Юлия и кавалеры ее сейчас же
ушли в нее.
Она медлила
уходить и стояла, прислонившись к двери.
В воздухе пахло от земли и от камней сухим, страстным запахом жаркой ночи. Было темно, но сквозь мрак Ромашов видел, как и тогда
в роще, что лицо Шурочки светится странным белым светом, точно лицо мраморной статуи.
Кириллов,
уходя, снял шляпу и кивнул Маврикию Николаевичу головой; но Ставрогин забыл прежнюю вежливость; сделав выстрел
в рощу, он даже и не повернулся к барьеру, сунул свой пистолет Кириллову и поспешно направился к лошадям.
— А, да! я ей дал слово ехать нынче с ними за город
в какую-то
рощу и было совсем позабыл! — отвечал Термосесов и
ушел вслед за почтальоном.
В одну сумрачную и дождливую ночь Сальме
ушла из родительского дома;
в ближней
роще дожидался ее Тимашев с верховыми лошадьми; надобно было проскакать около ста верст до Уфы.
Он сказал только два слова Арине Васильевне: «Напрасно, матушка!» и поспешно
ушел; но не вдруг воротился
в спальню, а несколько времени походил один по зале, уже пустой, темной, посмотрел
в отворенные семь окон на спящую во мраке грачовую
рощу, на темневшую вдали урему, поприще его детских забав и охот, вслушался
в шум мельницы,
в соловьиные свисты,
в крики ночных птиц…
— Вот я и приезжаю. Спрашиваю: «Дома господа?» — «Нет, говорят, барин уехал
в город, а барыня
в оржаном поле прогуливается». Ах, думаю, что делать?.. Пометался по полю туда-сюда; однако думаю: дай-ка пойду к Лапинской
роще; там грибы растут, — не за грибами ли
ушла Анна Павловна? Только подхожу к опушке, глядь, она как тут, да еще и не одна.
Уклеевские девушки давно
ушли вперед, но задержались тут
в роще: вероятно, подбирали грибы.
Когда засерело небо, потухли звезды и голос певца стал слабее и нежнее, на опушке
рощи показался повар помещика-графа. Согнувшись и придерживая левой рукой шапку, он тихо крался.
В правой руке его было лукошко. Он замелькал между деревьями и скоро исчез
в чаще. Певец попел еще немного и вдруг умолк. Мы собрались
уходить.
Груня. Видела я его по праздникам
в деревне,
в приходской церкви; встретилась раз с ним
в роще… он насказал мне разных нежностей — рассердилась; написал мне письмо, с теми же любезностями — я бросила
в огонь; ездит часто мимо наших окон — я отхожу от окна; был у отца и заказал мебель — я
ушла в чуланчик свой: вот и все.