Неточные совпадения
Разговор зашел о вертящихся столах и духах, и графиня Нордстон, верившая в спиритизм, стала рассказывать
чудеса, которые она
видела.
— Послушай, — сказал твердым голосом Азамат, —
видишь, я на все решаюсь. Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом —
чудо! Не бывало такой жены и у турецкого падишаха… Хочешь? дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток: я пойду с нею мимо в соседний аул — и она твоя. Неужели не стоит Бэла твоего скакуна?
— Да увезти губернаторскую дочку. Я, признаюсь, ждал этого, ей-богу, ждал! В первый раз, как только
увидел вас вместе на бале, ну уж, думаю себе, Чичиков, верно, недаром… Впрочем, напрасно ты сделал такой выбор, я ничего в ней не нахожу хорошего. А есть одна, родственница Бикусова, сестры его дочь, так вот уж девушка! можно сказать:
чудо коленкор!
Не раз дивился отец также и Андрию,
видя, как он, понуждаемый одним только запальчивым увлечением, устремлялся на то, на что бы никогда не отважился хладнокровный и разумный, и одним бешеным натиском своим производил такие
чудеса, которым не могли не изумиться старые в боях.
— Вот и вы, интеллигенты, отщепенцы, тоже от страха в политику бросаетесь. Будто народ спасать хотите, а — что народ? Народ вам — очень дальний родственник, он вас, маленьких, и не
видит. И как вы его ни спасайте, а на атеизме обязательно срежетесь. Народничество должно быть религиозным. Земля — землей, землю он и сам отвоюет, но, кроме того, он хочет
чуда на земле, взыскует пресветлого града Сиона…
— Как
видит почтеннейшая публика, здесь нет
чудес, а только ловкость рук, с чем согласна и наука. Итак: на пиджаке моем по три пуговицы с каждой стороны. Эйн!
—
Увидите — это
чудо! — повторил Иноков.
Он посмотрел, стоя на коленях, а потом, встретив губернаторшу глаз на глаз, сказал, поклонясь ей в пояс: «Простите, Христа ради, ваше превосходительство, дерзость мою, а красота ваша воистину — божеская, и благодарен я богу, что
видел эдакое
чудо».
Бальзаминова. Где тут понять! Да это что! Много я еще чудес-то
видела, и все-то Миша в глазах, все-то Миша.
Петру Валерьянычу я, однако, не признался, что еще допреж сего, с лишком тридцать пять лет тому, это самое
чудо видел, потому
вижу от великого удовольствия показывает человек, и стал я, напротив, дивиться и ужасаться.
Что за
чудо увидеть теперь пальму и банан не на картине, а в натуре, на их родной почве, есть прямо с дерева гуавы, мангу и ананасы, не из теплиц, тощие и сухие, а сочные, с римский огурец величиною?
—
Чуду промысла Божьего. Богу известно мое сердце, он
видит все мое отчаяние. Он всю эту картину
видит. Неужели он попустит совершиться ужасу? Алеша, я
чуду верю, иди!
Апостол Фома объявил, что не поверит, прежде чем не
увидит, а когда
увидел, сказал: «Господь мой и Бог мой!»
Чудо ли заставило его уверовать?
Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут
видеть, что мы их же хлебы, их же руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого
чуда,
увидят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут тому, что получают его из рук наших!
Вот какое
чудо я
увидела, друг мой Полина, и вот как просто оно объясняется. И я теперь так привыкла к нему, что мне уж кажется странно: как же я тогда удивлялась ему, как же не ожидала, что найду все именно таким, каким нашла. Напиши, имеешь ли ты возможность заняться тем, к чему я теперь готовлюсь: устройством швейной или другой мастерской по этому порядку. Это так приятно, Полина.
Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне
видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное
чудо почесться может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая. [Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем читателя, что он ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)]
—
Чудеса завелись, — говорил один из них. — Послушали бы вы, что рассказывает этот мошенник, которому стоит только заглянуть в лицо, чтобы
увидеть вора; когда стали спрашивать, отчего бежал он как полоумный, — полез, говорит, в карман понюхать табаку и вместо тавлинки вытащил кусок чертовой свитки,от которой вспыхнул красный огонь, а он давай бог ноги!
Только однажды в истории мира была дана возможность
увидеть Бога в человеческом образе, и то было
чудом истории, единственным по своему значению, чудесным фактом искупления и спасения.
Христос не совершал
чудес в истории, отверг этот дьявольский соблазн, так как в свободе человека
видел смысл истории, так как
чудеса были бы насилием и не оставили бы места для достоинства и заслуги любви к Христу.
Со стороны величайшее
чудо истории не видно, неверующему нельзя доказать, что Христос воскрес, тут нет доказательного насилия, но тот, кто
увидел это
чудо, кто поверил в него, тот знает, что мертвые встанут для вечной жизни.
На своем веку он
видел много
чудес, много знает и рассказывает интересно.
— Солнце взошло! — вскричал он,
увидев блестевшие верхушки деревьев и показывая на них князю точно на
чудо, — взошло!
Нет, они, кажется, никогда не выедут и она никогда не
увидит Мурмоса с его
чудесами.
— Святыми бывают после смерти, когда
чудеса явятся, а живых подвижников видывала… Удостоилась
видеть схимника Паисия, который спасался на горе Нудихе. Я тогда в скитах жила… Ну, в лесу его и встретила: прошел от меня этак будет как через улицу. Борода уж не седая, а совсем желтая, глаза опущены, — идет и молитву творит. Потом уж он в затвор сел и не показывался никому до самой смерти… Как я его
увидела, так со страху чуть не умерла.
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно будет в памяти моей. Вы
увидите из нескольких слов, сколько можно быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду портреты родных — сестер, их детей и т. д.] Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на
чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что из них выбрался, хотя с цепями должен парадировать по всей России.
Теперь не знаю, что тебе сказать — на твое сердечное излияние. И я в тумане. Авось явится солнышко. Все в каком-то недоумении. Невольно продолжается то, что было при тебе. Просто
чудеса! Видно, так надобно для испытания. Дело необыкновенное. Не испугайся, когда
увидишь меня…
А внизу, в трех парадных, вечно пустых комнатах, тоже тошно. Лиза пойдет в столовую и
видит Елену Лукьяновну и слушает все один разговор Елены Лукьяновны о волшебстве да о
чудах.
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — захотелось молодой дочери купецкой, красавице писаной,
увидеть своими глазами зверя лесного,
чуда морского, и стала она его о том просить и молить; долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не токмо люди, звери дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися.
Зверь лесной,
чудо морское, и без того их знал;
видя его правду, он и записи с него заручной не взял, а снял с своей руки золотой перстень и подал его честному купцу.
Пишет она письмо к своему батюшке родимому и сестрицам своим любезныим: «Не плачьте обо мне, не горюйте, я живу во дворце у зверя лесного,
чуда морского, как королевишна; самого его не
вижу и не слышу, а пишет он ко мне на стене беломраморной словесами огненными, и знает он все, что у меня на мысли, и тое ж минутою все исполняет, и не хочет он называться господином моим, а меня называет госпожою своей».
Долго находился я в совершенном изумлении, разглядывая такие
чудеса и вспоминая, что я
видел что-то подобное в детских игрушках; долго простояли мы в мельничном амбаре, где какой-то старик, дряхлый и сгорбленный, которого называли засыпкой, седой и хворый, молол всякое хлебное ухвостье для посыпки господским лошадям; он был весь белый от мучной пыли; я начал было расспрашивать его, но, заметя, что он часто и задыхаясь кашлял, что привело меня в жалость, я обратился с остальными вопросами к отцу: противный Мироныч и тут беспрестанно вмешивался, хотя мне не хотелось его слушать.
Начала его будить потихоньку дочь купецкая, красавица писаная: он не слышит; принялась будить покрепче, схватила его за лапу мохнатую — и
видит, что зверь лесной,
чудо морское бездыханен, мертв лежит…
Дивуется честной купец такому
чуду чудному и такому диву дивному, и ходит он по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: «Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть», — и
видит, стоит перед ним кровать резная, из чистого золота, на ножках хрустальныих, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.
Дрогнуло сердечко у купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она нешто недоброе, обежала она палаты высокие и сады зеленые, звала зычным голосом своего хозяина доброго — нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания; побежала она на пригорок муравчатый, где рос, красовался ее любимый цветочик аленькой, — и
видит она, что лесной зверь,
чудо морское лежит на пригорке, обхватив аленькой цветочик своими лапами безобразными.
Дивится купец такому
чуду новому, новому и чудному; ложится он на высокую кровать, задергивает полог серебряный и
видит, что он тонок и мягок, будто шелковый.
Мне казалось, что я целый вечер
видел перед собой человека, который зашел в бесконечный, темный и извилистый коридор и ждет
чуда, которое вывело бы его оттуда. С одной стороны, его терзает мысль:"А что, если мне всю жизнь суждено бродить по этому коридору?"С другой — стремление
увидеть свет само по себе так настоятельно, что оно, даже в виду полнейшей безнадежности, нет-нет да и подскажет:"А вот, погоди, упадут стены по обе стороны коридора, или снесет манием волшебства потолок, и тогда…"
— Это бывает, — ответил он, — в моей практике я и не такие
чудеса видел. Позвали меня однажды к попу. Прихожу, лежит мой поп, как колода, языком не владеет, не слышит, не
видит, только носом нюхает. Домашние, разумеется, в смятении; приготовляют горчишники, припарки."Не нужно, говорю, ничего, а вот поднесите ему к носу ассигнацию". И что ж бы вы думали? как только он нюхнул, вдруг вскочил как встрепанный! Откуда что полезло: и заговорил, и прозрел, и услышал! И сейчас же водки попросил.
Нет! я знаю одно: в бывалые времена, когда еще
чудеса действовали, поступки и речи, подобные тем, которые указаны выше, наверное не остались бы без должного возмездия. Либо земля разверзлась бы, либо огонь небесный опалил бы — словом сказать, непременно что-нибудь да случилось бы в предостерегательном и назидательном тоне. Но ничего подобного мы нынче не
видим. Люди на каждом шагу самым несомненным образом попирают идею государственности, и земля не разверзается под ними. Что же это означает, однако ж?
Смеется, словно вот так и говорит:"
Видишь, какие я
чудеса в решете перед тобою выкладываю! а ты все-таки слушай, да на ус себе мотай!
Я столько
видел в то время
чудес, что не мог, не имел права быть скептиком. Я знал губернатора, который был до того либерален, что не верил даже в существование тверди небесной.
— Подлинно диво, он ее, говорят, к ярмарке всереди косяка пригонил, и так гнал, что ее за другими конями никому
видеть нельзя было, и никто про нее не знал, опричь этих татар, что приехали, да и тем он сказал, что кобылица у него не продажная, а заветная, да ночью ее от других отлучил и под Мордовский ишим в лес отогнал и там на поляне с особым пастухом пас, а теперь вдруг ее выпустил и продавать стал, и ты погляди, что из-за нее тут за
чудеса будут и что он, собака, за нее возьмет, а если хочешь, ударимся об заклад, кому она достанется?
— У меня дядя был псовый охотник, — продолжала она. — Я с ним езживала — весною.
Чудо! Вот и мы теперь с вами — по брызгам. А только я
вижу: вы русский человек, а хотите жениться на итальянке. Ну да это — ваша печаль. Это что? Опять канава? Гоп!
— Я тебя понимаю, — задумчиво сказала старшая сестра, — но у меня как-то не так, как у тебя. Когда я в первый раз
вижу море после большого времени, оно меня и волнует, и радует, и поражает. Как будто я в первый раз
вижу огромное, торжественное
чудо. Но потом, когда привыкну к нему, оно начинает меня давить своей плоской пустотой… Я скучаю, глядя на него, и уж стараюсь больше не смотреть. Надоедает.
Чудо совершилось просто: умиравший от любопытства Анисим, прибыв в город, зашел-таки на другой день в дом Варвары Петровны и разболтал прислуге, что встретил Степана Трофимовича одного в деревне, что
видели его мужики на большой дороге одного, пешком, а что отправился он в Спасов, на Устьево, уже вдвоем с Софьей Матвеевной.
— Сначала я ее, — продолжала она, — и не рассмотрела хорошенько, когда отдавала им квартиру; но вчера поутру, так, будто гуляя по тротуару, я стала ходить мимо их окон, и
вижу: в одной комнате сидит адмиральша, а в другой дочь, которая, вероятно, только что встала с постели и стоит недалеко от окна в одной еще рубашечке, совершенно распущенной, — и что это за красота у ней личико и турнюр весь —
чудо что такое!
— Знаешь, я, еще мальчиком бывши,
видел ее. Она приезжала с Марфиным к нам в церковь, и помню, что
чудо как хороша была тогда собой! Жена твоя, например, тоже прелестна, но за последнее время она очень изменилась…
Он хлопнул довольно грязной рукой по правой щеке, и — о,
чудо! — такса, которую мы до сих пор
видели лишь мысленными очами (только однажды я мельком усмотрел один параграф ее), вдруг засветилась, так что мы совершенно явственно прочитали...
— Где нам, малым людям, такие
чудеса видеть! — сказал он, смиренно пожимая плечами. — Нам и во сне такой лепоты не снилось, великий государь! Живем на Волге по-мужицки, про Москву только слухом слышим, а в этом краю отродясь не бывывали!
Вдруг холм, безоблачной луною
В тумане бледно озарясь,
Яснеет; смотрит храбрый князь —
И
чудо видит пред собою.
Я
видел также, что, хотя новая книга и не по сердцу мужику, он смотрит на нее с уважением, прикасается к ней осторожно, словно книга способна вылететь птицей из рук его. Это было очень приятно
видеть, потому что и для меня книга —
чудо, в ней заключена душа написавшего ее; открыв книгу, и я освобождаю эту душу, и она таинственно говорит со мною.