Неточные совпадения
Он шел смотреть Рафаэля, но
авторитета фламандской школы не
уважал, хотя невольно улыбался, глядя на Теньера.
Авторитеты уважает, собственность чтит, насчет семейного союза нимало не сомневается.
— Подадимте петицию на имя Евгения Константиныча, — предложил Сарматов. — Выскажемся в ней прямо: что так и так,
уважая Платона Васильича и прочее, мы не можем больше оставаться под его руководством. Тут можно наплести и о преуспеянии заводского дела, и о нравственном
авторитете, и о наших благих намерениях. Я даже с своей стороны предложил бы сформулировать эту петицию в виде ультиматума…
У него был только один соперник — инспектор врачебной управы Крупов, и председатель как-то действительно конфузился при нем; но
авторитет Крупова далеко не был так всеобщ, особенно после того, как одна дама губернской аристократии, очень чувствительная и не менее образованная, сказала при многих свидетелях: «Я
уважаю Семена Ивановича; но может ли человек понять сердце женщины, может ли понять нежные чувства души, когда он мог смотреть на мертвые тела и, может быть, касался до них рукою?» — Все дамы согласились, что не может, и решили единогласно, что председатель уголовной палаты, не имеющий таких свирепых привычек, один способен решать вопросы нежные, где замешано сердце женщины, не говоря уже о всех прочих вопросах.
Не обвиняйте нас в безнравственности, потому что мы не
уважаем того, что вы
уважаете. Можно ли упрекать найденыша за то, что он не
уважает своих родителей? Мы независимы, потому что начинаем жизнь сызнова. У нас нет ничего законного, кроме нашего организма, нашей народности: это наша сущность, наша плоть и кровь, но отнюдь не связывающий
авторитет. Мы независимы, потому что ничего не имеем. Нам почти нечего любить. Все наши воспоминания исполнены горечи и злобы. Образование, науку подали нам на конце кнута.
Андрей Николаевич был, видимо, огорчен этой историей. Он боялся всяких «историй» в кают-компании и умел вовремя прекращать их своим вмешательством, причем влиял своим нравственным
авторитетом честного и доброго человека, которого
уважали в кают-компании. До сих пор все шло хорошо… и вдруг ссора.
Однажды, напутствуя кончавших студентов, Васильев сказал им прощальную речь. Он советовал им повыше держать перед больными свой врачебный
авторитет, а самый для этого верный способ — требовать большие денежные гонорары. «И
уважать вас будут гораздо больше, — говорил он, — и самим вам будет выгоднее, если с двадцати больных вы возьмете по десять рублей, чем со ста — по рублю».
Отличаясь самою нигилистическою фривольностью и легкомыслием, они решительно не
уважали ни мирных заслуг Кинжалки, ни
авторитета самого Пизонского и заботились только о том, чтобы им хорошо было.