Неточные совпадения
— Поди, пожалуйста, у меня в маленьком мешочке сткляночку, — обратилась она к
мужу, — знаешь, в боковом карманчике, принеси, пожалуйста, а покуда здесь
уберут совсем.
— Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, — князь меня в обиду не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь с вашею женой везде рядом сяду; как вы думаете, выгодно такого
мужа иметь? Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнется настоящая жизнь! Опоздал, Рогожин!
Убирай свою пачку, я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!
— А! царство ему небесное! Он мне каждый год, — обратилась она к Санину, — в феврале, ко дню моего рождения, все комнаты
убирал камелиями. Но для этого еще не стоит жить в Петербурге зимой. Что, ему, пожалуй, за семьдесят лет было? — спросила она
мужа.
Вообще мать-протопопица была женщина глупая и неряшливая, что еще более усиливало тяготу жизни отца Василия; как бы то ни было, впрочем, она уразумела, наконец, чего от нее требует
муж, и
убрала со стола водку и другие съедомые предметы.
Она обыкновенно только сидела перед
мужем, пока он закусывал, и оказывала ему небольшие услуги, то что-нибудь подавая, то принимая и
убирая.
Каждый день, когда
муж и жильцы старой барыни уходили, она, точно невидимая фея, являлась в оставленные комнаты,
убирала постели, подметала полы, а раз в неделю перетирала стекла и чистила газовые рожки.
Но эти приятные ожидания были обмануты. Когда за Прохором завизжала и хлопнула дверь с блоком, — в трактире было еще не прибрано и пусто. Два заспанных парня
убирали грязные столы и спрыскивали пол. В хозяйской комнате чирикала канарейка. Сама хозяйка возилась за прилавком вместо
мужа, а духовный дворник уже сидел у окна за столиком и опохмелялся.
День Орловых начинался так: часов в шесть утра Матрёна просыпалась, умывалась и ставила самовар, не раз искалеченный в пылу драк и весь покрытый заплатами из олова. Пока кипел самовар, она
убирала комнату, ходила в лавочку, потом будила
мужа; он вставал, умывался, а самовар уже стоял на столе, шипя и курлыкая. Садились пить чай с белым хлебом, которого съедали вдвоём фунт.
Они пожали друг другу руки, причем жена Грегуара тотчас же сказала сыну, чтоб он
убирал свои книги и шел к себе, а сама попросила гостью в кабинет
мужа.
Но одна,
убирая письменный стол
мужа, неохотно смотрела на портрет; раз только, задумавшись, с метелкою в руке, больше получаса вглядывалась в глаза и губы Елены Дмитриевны, словно изучала их или чего-то искала. Потом с легким вздохом принялась за уборку: одно Таисия знала твердо — что и на пытке, и на самом Страшном суде не выдаст она тайну о смерти матери.
—
Уберите лампадки из спальни навсегда! — обратился врач к стоявшему сзади него
мужу больной.
— Да вы, право бы, сели, Иван Мартыныч, — начала опять Анна Каранатовна, не совсем дружелюбно поглядывая на дверь в коридор, — куда вам торопиться-то? Вот я велю Татьяне
убрать со стола. Лука Иваныч засядет, поди, писать; мы ему не помеха. А мне бы занятно узнать теперь, как она
мужа своего изведет?