Последнее желание приговоренной

Марина Серова

Глава 3

ЖЕНА И ВРАЧ

Оказалось, что мне был забронирован номер в лучшей городской гостинице. Разумеется, сделано это было за счет областной администрации, представителя которой я должна была спасти от пока еще гипотетически прорисовывающейся опасности.

Утро следующего дня выдалось восхитительным. Редко встречаются такие солнечные, ясные дни, когда в неподвижном морозном воздухе мерно опускаются на землю видимые до мельчайших подробностей крупные снежинки.

Из гостиницы я прямым ходом направилась в частное охранное бюро «Центурион», хотя меня отчаянно тянуло наведаться и в банк «Ахернар», и особенно в маленькую компьютерную фирму, которой руководил господин Шеремет, так хитро подпускающий во внутренние системы банков разнокалиберные «трояны».

Впрочем, касательно последнего меня настоятельно просил Клейменов:

— Не надо до поры до времени беспокоить его, Юлия Сергеевна. Мало ли что… может, его уже заподозрили в чем-то, ведь он ведет такую опасную игру…

Объяснения Клейменова были неубедительны, но тем не менее я не стала посещать компьютерщика: и так понятно, что у того нелады и с законом, и с беззаконием. По всей видимости, Шеремет имел на владелца банка «Ахернар» зуб, иначе не стал бы подкладывать Бурмистрову такую свинью.

Сами разберутся. В конце концов, допросить Шеремета никогда не поздно, и сделать это может любой мент или работник прокуратуры.

…Никогда не поздно?

До «Центуриона» я добралась быстро. Путь на моем «Ягуаре» от гостиницы до охранного агентства занял не более десяти минут.

Прежде чем направиться в «Центурион», я тщательно осмотрела двор, в котором, по всей видимости, и планировалось покушение. Двор был невелик и представлял собой четырехугольник размерами примерно сорок на пятьдесят-шестьдесят метров, двумя сторонами которого являлся пятиэтажный дом, выстроенный буквой «Г». В одном крыле дома была арка, через которую и осуществлялся въезд на территорию двора, в другом — подъезд, судя по всему необитаемый: всех жильцов выселили, благо дом предназначался под снос.

Третьей стороной двора являлся длинный, барачного типа, одноэтажный корпус, оборудованный под складские помещения. С четвертой же стороны располагался офис частного охранного бюро «Центурион».

…Да, Клейменов был прав — лучшее место для покушения и представить себе сложно: ограниченное пространство в каменных тисках, с которого никуда не денешься, если перекрыть узкую арку. Убивай — не хочу!

Отметив для себя ряд примечательных деталей, я направилась к массивной железной двери, оборудованной камерой внешнего наблюдения.

— Добрый день. Что вам угодно? — раздался через переговорное устройство вежливый мужской голос.

— Я к Людмиле Александровне. Мы договаривались о встрече.

— Назовите вашу фамилию.

— Максимова, — отозвалась я и, подумав, добавила: — Юрист из Тарасова.

— Одну минуту.

Охранник оказался на редкость пунктуальным: ровно через минуту дверь щелкнула, разблокировавшись, и я потянула на себя ручку.

— Проходите, прошу вас.

* * *

Кабинет Людмилы Александровны Савиной был куда более просторным, чем рабочий кабинет ее мужа, вице-губернатора Клейменова. Да и обставлен он был с большей роскошью, а на рабочем столе красовался ноутбук за четыре с половиной тысячи долларов.

По всей видимости, охранная контора «Центурион» не бедствовала.

Людмила Александровна оказалась миловидной дамой средних лет, элегантно одетой и слишком хрупкой для руководителя охранного бюро.

В обществе директорши «Центуриона» я застала молодого — лет на десять или пятнадцать моложе Савиной! — и весьма импозантного темноволосого, смуглолицего мужчину в светлом костюме, аккуратно причесанного и с пронизывающим взглядом голубых, чуть раскосых глаз. Мне он напомнил почему-то Пирса Броснана, который играл последнего Джеймса Бонда: такой же холеный, несколько слащавый красавчик. По всей видимости, молодой человек был чересчур зациклен на своей внешности.

Бывают такие Нарциссы.

Знал бы Виктор Сергеич, с кем тут кукует его дражайшая супруга!

— Добрый день, Юлия Сергеевна, — сказала Людмила Александровна. — Муж звонил и говорил, что вы придете ко мне. Познакомьтесь… — Она повернулась к Пирсу Броснану провинциального российского розлива, который буравил меня довольно-таки откровенным взглядом, и добавила: — Это Глеб Константинович, личный врач нашей семьи. Мой и Виктора Сергеевича. Вы можете смело говорить при нем. Я полностью ему доверяю.

— Очень приятно познакомиться, — сдержанно отозвалась я. — Людмила Александровна, я хотела бы спросить у вас: кто, по вашему мнению, может знать о том, что завтра в час дня Виктор Сергеевич заедет к вам в «Центурион»? Помимо вас и него, разумеется.

Людмила Александровна провела рукой по аккуратно уложенным волосам и после небольшой паузы ответила:

— Кто? Ну, например, присутствующий здесь Глеб Константиныч. От него у нас нет секретов.

— Еще кто?

— Мой заместитель, Кузьмин. Вы, конечно, имеете в виду, кто мог организовать утечку информации, по которой сделали наводку киллерам?

Я аж вздрогнула, когда Савина спокойным, размеренным, холодноватым голосом произнесла все это. Да, у этой дамочки железные нервы. Впрочем, как же иначе: все-таки она работает директором охранной фирмы, то есть конторы, завязанной на серьезном и, быть может, полукриминальном бизнесе.

— Да, именно это я и имела в виду.

По губам Людмилы Александровны скользнула легкая саркастическая усмешка, откровенно не понравившаяся мне. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ее опередил Глеб Константинович:

— Юлия Сергеевна, я думаю, что если вы склонны подозревать всех, кто мог знать о завтрашнем визите Виктора Сергеевича сюда, то вам лучше всего начать с меня. Я первый, кто узнал об этом. Дело в том, что в последнее время Виктор Сергеевич очень нервничал… я, как его личный врач, прекрасно это знаю. Стрессовые ситуации следовали буквально одна за другой: это неприятное происшествие с губернатором Сухоруковым, Владимиром Александровичем, потом следующие одно за другим покушения на Виктора Сергеевича — и вот теперь этот заказ по электронной почте, из которого явствует, что будет и третье покушение. При таких обстоятельствах и самый здоровый и спокойный человек, как вот, например, Виктор Сергеевич, будет глотать успокоительное и антидепрессанты килограммами.

У доктора был приятный, бархатный баритон, выразительный и к тому же расставляющий акценты с проникновенностью и эффектностью хорошего актера. И почему-то голос, как мне показалось, находился в значительном диссонансе с внешностью Глеба Константиновича… какой-то излишне легкомысленной, что ли. Когда у безмозглого красавчика оказывается голос мудрого и пожившего человека — это странно, не так ли?

— Я никого и ни в чем не подозреваю, — сказала я. — В том числе и вас, Глеб Константинович. Подозревать человека, с которым только что познакомилась, и подозревать только на том основании, что подозревать кого-то нужно, — просто глупо.

Глеб Константинович засмеялся, а Савина сказала с подчеркнутой доброжелательностью:

— Извините, если что-то не так. Ведь у вас в голове может вырисоваться соблазнительно ясная схема преступления: коварная жена и ее молодой любовник решают убрать мужа и вынашивают зловещие планы. Ведь примерно так можно подумать, глядя на нас с Глебом Константиновичем, не так ли?

— Почему бы и нет? — сказала я. — Я бы так и подумала, имей я хобби стряпать разнокалиберные версии одна другой замысловатее. Но в данный момент некогда конструировать теории. Ваш муж, Людмила Александровна, решился на весьма опасный трюк: он хочет лично присутствовать в машине, которую завтра могут расстрелять прямо под окнами вашего офиса. Конечно, он наденет бронежилет и предпримет массу других предосторожностей, но ведь эта ловля на живца может привести к трагедии. Разумнее было бы использовать двойника, который за определенную сумму с радостью подвергнется смертельному риску… как, кстати, и ваша покорная слуга — в случае, если я буду координировать операцию «Контркиллер».

— А, весь этот спектакль уже и окрестить успели? — мрачно произнесла Савина, делая смысловое ударение на слове «окрестить». — Понятно. А то, что Витя хочет присутствовать при этом, меня не удивляет: он всегда был склонен к авантюрным решениям. Я вчера говорила с ним по этому поводу: он наотрез отказывается от подмены его другим человеком. Говорит, что в таком случае может сорваться вся операция, и он никогда не узнает имени заказчика и инициатора всей этой кровавой карусели.

«Кровавой карусели…» По всей видимости, Людмила Александровна, вслед за мужем, была склонна прибегать к пышным и красочным выражениям.

— В машине можно установить бронестекло, — сказал Глеб Константинович.

Я покачала головой:

— А где гарантия, что киллер не будет стрелять через крышу? Классный киллер может таким образом миновать любое бронированное стекло.

— Я слыхала об этом, — кивнула Савина. — Вы правы.

— Все дело в том, сумеем ли мы засечь киллера — или киллеров — до того, как машина Виктора Сергеевича въедет в убойную зону.

Людмила Александровна посмотрела на меня, а потом медленно выговорила:

— Вы видели двор и примыкающие к нему здания?

— Немного. Но вполне достаточно, чтобы составить о них довольно устойчивое представление. Удобное место для отправления в преисподнюю.

— Вы будете работать с ФСБ? — вкрадчиво спросила жена Клейменова.

— Разумеется.

— А вы еще не познакомились с генералом Зубаревым?

— Не довелось.

— Ничего, я думаю, вы быстро наверстаете это упущение, — произнесла она. — Все-таки ваш коллега, хотя и в более высоком звании.

Что-то определенно не понравилось мне в тех интонациях, с которыми были сказаны эти слова. По всей видимости, Людмила Александровна явно недолюбливала главу местной госбезопасности.

О чем я и не замедлила спросить у нее напрямую.

Ответ был столь же исчерпывающ и прямолинеен, как и вопрос:

— Да, не скрою, с генералом Зубаревым у меня, мягко говоря, натянутые отношения: считает ниже своего достоинства общаться с какими-то частными охранниками. Гэбэшный гонор, куда ж тут деваться. И, надо сказать, — добавила она, чуть понизив голос, — если Виктор склонен считать, что охоту на него открыл кто-то из кандидатов в губернаторы, то между Зубаревым и Бурмистровым я более склоняюсь к Зубареву. Госбезопасность в плане кровожадности всегда давала сто очков вперед даже самой беспредельной оргпреступности. Не так ли, Юлия Сергеевна?

— С волками жить — по-волчьи выть, — ответила я одной из любимых поговорок Грома. — То есть вы подозреваете в организации покушений на вашего мужа не Бурмистрова, как считает сам Виктор Сергеевич, а генерала Зубарева? У вас есть основания для этого? И вообще, Людмила Александровна, — после паузы добавила я, видя, что она продолжает хранить довольно-таки недоброжелательное угрюмое молчание, — мне непонятны мотивы, по которым кандидаты в губернаторы могли бы быть заинтересованы в смерти вашего мужа. Тем более что он сам уже заявил о своем скором отходе от дел в связи с ситуацией вокруг Владимира Александровича Сухорукова, пока еще действующего губернатора.

— Мотивы? — проговорила она. — А мотивов сколько угодно. ФСБ и администрация издавна копают друг на друга компромат. Зубарев преуспел в этом больше… Именно под его давлением областная избирательная комиссия отстранила от участия в выборах Владимира Александровича. Если бы этого не сделали, то Сухоруков наверняка был бы избран на новый срок и Виктор тоже сохранил бы свой вице-губернаторский пост.

— Я так понимаю, что у вашего мужа есть компромат на Зубарева, и тот боится, что эти материалы попадут в СМИ?

— Да.

— Почему же, в таком случае, Виктор Сергеевич не сказал мне этого?

— Я не могу отвечать за своего мужа. Спросите у него самого.

— Не премину это сделать.

— От себя же замечу, — уже не скрывая ядовитых интонаций, добавила Савина, — что мой муж никогда не доверял спецслужбам, в особенности местным, из нашей области, а к вашей помощи прибег только потому, что хорошо знает какого-то вашего начальника. Он не называл его фамилии, так как все это очень секретно, но я догадываюсь, кто это такой.

Вне всякого сомнения, госпожа Савина имела в виду Андрея Леонидовича Сурова. Нужно будет с ним созвониться, отметила для себя я.

Разговор тем временем окончательно расклеился. И склеить его, как любил говаривать один мой знакомый бандит (кстати, уже покойный), — склеить его было куда сложнее, чем одному из собеседников склеить ласты. То бишь отправиться к праотцам.

Людмила Александровна подняла на меня строгие глаза и произнесла:

— Я все-таки верю, что вы не пойдете на поводу у вашего коллеги Зубарева и честно выполните свою работу.

— У вас есть сомнения? — холодно произнесла я и встала. — До свидания, Людмила Александровна. Разговор с вами очень помог мне.

И — почти против моей воли — в заключительной фразе прозвучала нотка тонкой, ядовитой издевки…

* * *

Ну и семейка, думала я, выходя из частного охранного бюро «Центурион» и спиной чувствуя, тяжелый, острый взгляд. Веселая семейка. Не удивлюсь, если в финале окажется, что это именно госпожа Савина и ее смазливый личный доктор раскрутили маховик всего этого, в сущности, банального и привычного мне по опыту предыдущей работы дела.

…Но банальности этой суждено было улетучиться. Начисто. И точкой отсчета для дьявольского танца сорвавшихся с цепи обстоятельств стал голос за моей спиной:

— Юлия Сергеевна! Подождите, Юлия Сергеевна.

Я обернулась и увидела, что за мной поспешно — аж спотыкаясь! — идет доктор Глеб Константиныч. Прядь аккуратно уложенных волос соскользнула на высокий лоб, накинутое на плечи черное полупальто сбилось набок.

— Да, я слушаю вас, Глеб Константиныч, — ровным голосом произнесла я и улыбнулась, прокручивая в мозгу версии: какого черта ему от меня надо? Впрочем, повод оказался самым что ни на есть естественным и оттого почему-то смехотворным.

— Простите, что беспокою вас, — проговорил он, — но не могли бы вы немного подвезти меня? Вы все равно, я думаю, едете в сторону центра, да?

— Да.

— Ну вот, — оптимистически закончил он и глупо улыбнулся.

Я махнула рукой:

— Садитесь. Подвезу.

— Хорошая у вас машина, — сказал он. — Я и не знал, что сотрудники госбезопасности получают такую зарплату, чтобы кататься на подобных машинах.

В голосе его прозвучала насмешка, которая разозлила бы меня, скажи это любой другой человек (в особенности — высокочтимая Людмила Александровна Савина); но в исполнении Глеба Константиныча это показалось… мило. Я не стала смотреть на него взглядом Медузы-Горгоны, а просто невинно улыбнулась и отозвалась:

— А я и не на зарплату ее купила. А на то, что при социализме формулировали как нетрудовые доходы. Садитесь, Глеб Константиныч. Ваши ботинки явно километра не прошли. А пальто стоит не меньше пятисот долларов. Это как раз и составляет зарплату врача, я понимаю.

Он поднял вверх руки и серьезно сказал:

— Сдаюсь.

* * *

Все получилось так же неожиданно и глупо, как всякий раз получается, когда даже не допускаешь возможности хотя бы легкого флирта, а потом открываешь глаза и видишь себя в постели с мужчиной, имя которого вспоминаешь лишь с большим напряжением всего мозгового арсенала.

Я ведь, по сути, очень легкомысленный человек. И тем более легкомысленный, что часто произвожу серьезное, основательное и неприступное впечатление. Многие мужчины, даже не зная того, что я агент спецслужб, подсознательно начинали питать ко мне повышенный пиетет и возмутительную, приторную вежливость и осторожность в выборе каждого сказанного в мой адрес слова. Как будто я ущербная какая!

Конец ознакомительного фрагмента.