Неточные совпадения
Солнце пекло; из полутемных
сеней постоялого дворика несло запахом
теплого ржаного хлеба.
Десять раз выбегал я в
сени из спальни, чтоб прислушаться, не едет ли издали экипаж: все было тихо, едва-едва утренний ветер шелестил в саду, в
теплом июньском воздухе; птицы начинали петь, алая заря слегка подкрашивала лист, и я снова торопился в спальню, теребил добрую Прасковью Андреевну глупыми вопросами, судорожно жал руки Наташе, не знал, что делать, дрожал и был в жару… но вот дрожки простучали по мосту через Лыбедь, — слава богу, вовремя!
Подходя к своему дому, Ромашов с удивлением увидел, что в маленьком окне его комнаты, среди
теплого мрака летней ночи, брезжит чуть заметный свет. «Что это значит? — подумал он тревожно и невольно ускорил шаги. — Может быть, это вернулись мои секунданты с условиями дуэли?» В
сенях он натолкнулся на Гайнана, не заметил его, испугался, вздрогнул и воскликнул сердито...
Прошла минута, другая, хлопнула дверь, ведущая из
сеней в девичью, и в конце коридора показалась Евпраксея, держа в руках поднос, на котором лежал
теплый сдобный крендель к чаю.
В большой комнате, которую мы для себя заняли, Борис Савельич тотчас же ориентировал нас к углу, где была
тепло, даже жарко натопленная печка. Он усадил меня на лежанку, матушку на диван и беспрестанно прибегал и убегал с разными узлами, делая в это время отрывочные замечания то самому дворнику, то его кухарке, — замечания, состоявшие в том, что не вовремя они взялись переделывать печки в упокоях, что темно у них в
сенях, что вообще он усматривает у них в хозяйстве большие нестроения.
Я пожал руку бродяге, поклонился целовальнику и вышел из
теплого кабака на крыльцо. Ветер бросил мне снегом в лицо. Мне мелькнуло, что я теперь совсем уж отморожу себе уши, и я вернулся в
сени, схватил с пола чистый половичок, как башлыком укутал им голову и бодро выступил в путь. И скажу теперь, не будь этого половика, я не писал бы этих строк.
Саша пробежала через
сени, потом коридор и наконец очутилась в светлой,
теплой комнате, где за самоваром сидел отец и с ним дама и две девочки.
Между тем хозяйка молча подала знак рукою, чтоб они оба за нею следовали, и вышла; на цыпочках они миновали темные
сени, где спал стремянный Палицына, и осторожно спустились на двор по четырем скрыпучим и скользким ступеням; на дворе всё было тихо; собаки на сворах лежали под навесом и изредка лишь фыркали сытые кони, или охотник произносил во сне бессвязные слова, поворачиваясь на соломе под
теплым полушубком.
— Дядя Микит, дядюшка, а дядюшка! — закричал сзади его тоненьким голоском торопливо выбежавший из
сеней на двор семилетний мальчик в черном полушубочке, новых белых валенках и
теплой шапке. — Меня посади, — просил он, на ходу застегивая свой полушубок.
Одевшись, он тяжело вздохнул и, поблагодарив хозяев и простившись с ними, вышел из
теплой, светлой горницы в темные, холодные, гудевшие от рвавшегося в них ветра и занесенные снегом через щели дрожавших дверей
сени и оттуда — на темный двор.
Осень. Вечер. Месяц светит. Внутренность двора. В середине сенцы, направо
теплая изба и ворота, налево холодная изба и погреб. В избе слышны говор и пьяные крики. Соседка выходит из
сеней, манит к себе Анисьину куму.
Он преспокойно стоял в простенке и стеснялся отчасти только тем, что нос его, более привыкший находиться на улице и в холодных
сенях, чем в
теплых апартаментах, очень уж разнежился, так что он беспрестанно принужден был подтирать его своей белой рукавицей.
Он тихонько вошёл в
сени, остановился перед открытой дверью в горницу, где лежал больной и откуда несло
тёплым, кислым запахом.
Внизу под жилыми покоями устроены были
теплые повалуши, а под
сенями глухие подклеты; наверху чердаки,
теплые светелки и холодные летники, вышки и смотрильни, в которых под самою кровлей порублены были на все четыре стороны едва видные окошечки.
Кроме
теплых покоев, в каждой стае много бывало холодных
сеней с темными чуланами и каморками, переходов, тайников.
Игра артистки трогала и волновала его и в следующих актах. Он даже прослезился в одной сцене. Но в антракте между четвертым и пятым действиями в
сенях, где он прохаживался, глядя через двери подъезда в
теплую августовскую ночь, чувство его обратилось от себя и своего поведения к женщине, к героине трагедии и ее сопернице, вообще к сути женского «естества».
Ночь была темная,
теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав 30 верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный Штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные
сени.