Неточные совпадения
Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд
темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал открытый воздух суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по
крутым крышам.
Скрипнул ящик комода, щелкнули ножницы, разорвалась какая-то ткань, отскочил стул, и полилась вода из крана самовара. Клим стал
крутить пуговицу тужурки, быстро оторвал ее и сунул в карман. Вынул платок, помахал им, как флагом, вытер лицо, в чем оно не нуждалось. В комнате было темно, а за окном еще
темнее, и казалось, что та, внешняя, тьма может, выдавив стекла, хлынуть в комнату холодным потоком.
Красавина. Ехала селами, городами,
темными лесами, частыми кустами, быстрыми реками,
крутыми берегами; горлышко пересохло, язык призамялся.
Холм, на котором я находился, спускался вдруг почти отвесным обрывом; его громадные очертания отделялись, чернея, от синеватой воздушной пустоты, и прямо подо мною, в углу, образованном тем обрывом и равниной, возле реки, которая в этом месте стояла неподвижным,
темным зеркалом, под самой
кручью холма, красным пламенем горели и дымились друг подле дружки два огонька.
Прочие комнаты стояли пустые и разделялись на две половины длинным
темным коридором, в который вела снизу
крутая темная лестница.
Затем матушка отходит к стороне и пропускает тетенек, которые взбираются по
крутой и
темной лестнице наверх в мезонин, где находится отведенная им комната. За ними следует их неизменная спутница Аннушка, старая-старая девушка, которая самих тетенек зазнала еще детьми.
Не входя в рассуждение о неосновательности причин, для которых выжигают сухую траву и жниву, я скажу только, что палы в
темную ночь представляют великолепную картину: в разных местах то стены, то реки, то ручьи огня лезут на
крутые горы, спускаются в долины и разливаются морем по гладким равнинам.
Трава поблекла,
потемнела и прилегла к земле; голые
крутые взлобки гор стали еще
круче и голее, сурчины как-то выше и краснее, потому что листья чилизника и бобовника завяли, облетели и не скрывали от глаз их глинистых бугров; но сурков уже не было: они давно попрятались в свои норы, как сказывал мне отец.
Однажды,
темною порою,
По камням берегом
крутымНаш витязь ехал над рекою.
Тонкий, как тростинка, он в своём сером подряснике был похож на женщину, и странно было видеть на узких плечах и гибкой шее большую широколобую голову, скуластое лицо, покрытое неровными кустиками жёстких волос. Под левым глазом у него сидела бородавка, из неё тоже кустились волосы, он постоянно
крутил их пальцами левой руки, оттягивая веко книзу, это делало один глаз больше другого. Глаза его запали глубоко под лоб и светились из
тёмных ям светом мягким, безмолвно говоря о чём-то сердечном и печальном.
Вход вел через ворота, налево, по
темной и
крутой лестнице.
Сдержали. Двинулись, качаясь и задыхаясь… В глазах
потемнело, а встречное течение — суводь — еще
крутило посудину.
Ни один, от старого до малого, не пройдет мимо реки или пруда, не поглядев, как гуляет вольная рыбка, и долго, не шевелясь, стоит иногда пешеход-крестьянин, спешивший куда-нибудь за нужным делом, забывает на время свою трудовую жизнь и, наклонясь над синим омутом, пристально смотрит в
темную глубь, любуясь на резвые движенья рыб, особенно, когда она играет и плещется, как она, всплыв наверх, вдруг,
крутым поворотом, погружается в воду, плеснув хвостом и оставя вертящийся круг на поверхности, края которого, постепенно расширяясь, не вдруг сольются с спокойною гладью воды, или как она, одним только краешком спинного пера рассекая поверхность воды — стрелою пролетит прямо в одну какую-нибудь сторону и следом за ней пробежит длинная струя, которая, разделяясь на две, представляет странную фигуру расходящегося треугольника…
На 303-й версте общество вышло из вагонов и длинной пестрой вереницей потянулось мимо сторожевой будки, по узкой дорожке, спускающейся в Бешеную балку… Еще издали на разгоряченные лица пахнуло свежестью и запахом осеннего леса… Дорожка, становясь все
круче, исчезала в густых кустах орешника и дикой жимолости, которые сплелись над ней сплошным
темным сводом. Под ногами уже шелестели желтые, сухие, скоробившиеся листья. Вдали сквозь пустую сеть чащи алела вечерняя заря.
Любовь побледнела и с испугом взглянула на Смолина. Он сидел спокойно, рассматривая старинную солонку-ковчежец, украшенную эмалью,
крутил усы и как будто не слыхал слов старика… Но его глаза
потемнели, и губы были сложены как-то очень плотно, отчего бритый подбородок упрямо выдался вперед.
Шёл дождь и снег, было холодно, Евсею казалось, что экипаж всё время быстро катится с
крутой горы в чёрный, грязный овраг. Остановились у большого дома в три этажа. Среди трёх рядов слепых и
тёмных окон сверкало несколько стёкол, освещённых изнутри жёлтым огнём. С крыши, всхлипывая, лились ручьи воды.
Каменка быстро скрылась из вида. Мимо зеленой шпалерой бежит
темный ельник, шальная вешняя волна с захватывающим стоном хлещет в
крутой берег, и барка несется вперед все быстрее и быстрее.
Дремлет
темный лес на берегу, дремлет пристань с своими избушками на
крутом угоре, дремлет все кругом под наплывом весенних грез.
Особенно красивы молоденькие пихты, которые смело карабкаются по страшным
кручам; их стройные силуэты кажутся вылепленными на
темном фоне скал, а вершины рвутся в небо готическими прорезными стрелками.
Надо мной расстилалось голубое небо, по которому тихо плыло и таяло сверкающее облако. Закинув несколько голову, я мог видеть в вышине
темную деревянную церковку, наивно глядевшую на меня из-за зеленых деревьев, с высокой
кручи. Вправо, в нескольких саженях от меня, стоял какой-то незнакомый шалаш, влево — серый неуклюжий столб с широкою дощатою крышей, с кружкой и с доской, на которой было написано...
Рославлев и Рено вышли из кафе и пустились по Ганд-Газу, узкой улице, ведущей в предместье, или, лучше сказать, в ту часть города, которая находится между укрепленным валом и внутреннею стеною Данцига. Они остановились у высокого дома с небольшими окнами. Рено застучал тяжелой скобою; через полминуты дверь заскрипела на своих толстых петлях, и они вошли в
темные сени, где тюремный страж, в полувоинственном наряде, отвесив жандарму низкой поклон, повел их вверх по
крутой лестнице.
С дороги только и можно было видеть что его
крутую,
темной краской выкрашенную крышу.
Ветер дале побежал.
Королевич зарыдал
И пошел к пустому месту,
На прекрасную невесту
Посмотреть еще хоть раз.
Вот идет; и поднялась
Перед ним гора
крутая;
Вкруг нее страна пустая;
Под горою
темный вход.
Он туда скорей идет.
Перед ним, во мгле печальной...
Серый, в
темных яблоках, рослый беломордый рысак, чистой орловской породы, с
крутой собранной шеей и с хвостом трубой, похожий на ярмарочного коня, перегнал Изумруда.
«Прощай, отец… дай руку мне;
Ты чувствуешь, моя в огне…
Знай, этот пламень с юных дней
Таяся, жил в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Дает страданье и покой…
Но что мне в том? — пускай в раю,
В святом, заоблачном краю
Мой дух найдет себе приют…
Увы! — за несколько минут
Между
крутых и
темных скал,
Где я в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял…
Солнце только что показалось из-за
темных гор, ограждавших противоположную сторону реки; ровная, тихая, как золотое зеркало, сверкала она в
крутых берегах, покрытых еще тенью, и разве где-где мелькали по ней, словно зазубрины, рыбачьи лодки, слегка окаймленные огненными искрами восхода.
Маша не отвечала ему и поспешно, радостно удалялась. Ей было легко, несмотря на испуг и волненье. Она как будто пробудилась от тяжелого сна, из
темной комнаты вышла на воздух и солнце… Авдей, как исступленный, посмотрел кругом, с молчаливым бешенством сломал молодое деревцо, вскочил на лошадь и так яростно вонзал в нее шпоры, так безжалостно дергал и
крутил поводья, что несчастное животное, проскакав восемь верст в четверть часа, едва не издохло в ту же ночь…
Вдруг, этот, что кричал-то, опять как заорет: шире-мире-кравермир! да с этим словом хап меня под руки-то из телеги да на поле, да ну вертеть, ну
крутить. Боже мой, думаю, что ж это такое! Гляну, гляну вокруг себя — всё рожи такие
темные, да всё вертятся и меня
крутят да кричат: шире-мире! да за ноги меня, да ну раскачивать.
Доехав до проезжей дороги, он указал нам наше направление, а сам повернул к реке. Через некоторое время мы увидели на другой стороне ее небольшую
темную точку, подымавшуюся по меловым уступам
крутого берега.
На скуластом лице Николая лежала тень скуки, он
крутил пальцами
тёмный пушок на подбородке, а другой рукой, как бы отсчитывая минуты, часто хлопал себя по колену.
Барак стоял далеко за городом, среди длинной, зелёной равнины, с одной стороны ограниченной
тёмной полосой леса, с другой — линией городских зданий; на севере поле уходило вдаль и там, зелёное, сливалось с мутно-голубым горизонтом; на юге его обрезывал
крутой обрыв к реке, а по обрыву шёл тракт и стояли на равном расстоянии друг от друга старые, ветвистые деревья.
И всё веселей и привольней ему,
Коленца выходят всё
круче —
Темнее становится всё в терему,
Над морем сбираются тучи…
Река погасла и мчалась опять в своем
темном русле, бешено
крутя водоворотами, слюдяные окна померкли, тени подымались все выше, горы задернули недавнее разнообразие своих склонов одноцветною синею мглою.
Ясно, что эти
крутые багровые щеки, готовые лопнуть каждую минуту вместе с серыми глазами навыкате, этот узенький лоб, сплюснутый нос и
темные волосы без проседи, несмотря на пятидесятый год, могли только принадлежать бойкой и энергичной женщине.
В том государстве, за
темными лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, за
крутыми берегами, в чистом поле, на широком раздолье, белокаменны палаты стоят, а во тех палатах, в высокóм терему, у косящата окна, три девицы, три сестрицы, три красавицы сидят, промеж себя разговаривают.
Полночь небо крыла, слабо звезды мерцали в синей высоте небосклона. Тихо было в воздухе, еще не остывшем от зноя долгого жаркого дня, но свежей отрадной прохладой с речного простора тянуло… Всюду царил бесшумный, беззвучный покой. Но не было покоя на сердце Чапурина. Не спалось ему в беседке… Душно… Совсем раздетый, до самого солнышка простоял он на
круче, неустанно смотря в
темную заречную даль родных заволжских лесов.
По
темной,
крутой лестнице я поднялся во второй этаж и позвонил. В маленькой комнатке сидел у стола бледный человек лет тридцати, в синей блузе с расстегнутым воротом; его русые усы и бородка были в крови, около него на полу стоял большой глиняный таз; таз был полон алою водою, и в ней плавали черные сгустки крови. Молодая женщина, плача, колола кухонным ножом лед.
Мы поднялись на четвертый этаж по
темной и
крутой лестнице, освещая дорогу спичками. Спутник мой быстро позвонил. Нам открыл дверь молодой смуглый мужчина с черною бородкою, в одной жилетке.
Как и стал Вольга с дружиною
На
крутом яру у Киева,
Взговорит Вольга Буслаевич:
«Половили мы всю рыбушку
Из синя моря глубокого,
Половили зверя кунного
Из
темных лесов дремучиих...
Бледная, как изразцы печи, у которой она стояла, Наташа Румянцева с дико и испуганно расширенными глазами безмолвно смотрела на Пашку. Выбившиеся пряди волос, успевшие выпорхнуть из прически и завиться еще пышнее и
круче, упали ей на лоб, и испуганное, пораженное неожиданностью лицо казалось еще бледнее от их
темного соседства.
Сергей вышел из комнаты, прошел
темный коридор, переднюю и по узкой,
крутой лестнице поднялся в мезонин.
Они ехали по мягкой дороге рядом с шоссе. Шоссе внизу делало
крутой изгиб вокруг оврага. За кучею щебня, как раз на изгибе шоссе, вздымался странный
темный шар. Мужик завистливо поглядел и пощелкал языком...
На площадке перед рестораном Откоса, за столиками, сидела вечерняя публика, наехавшая снизу, с ярмарки, — почти все купцы. Виднелось и несколько шляпок. Из ресторана слышно было пение женского хора. По верхней дорожке, над
крутым обрывом, двигались в густых уже сумерках
темные фигуры гуляющих, больше мужские.
И тотчас же он воззрился влево, в одно
крутое место берега, где виднелись
темные мужские фигуры. Там, кажется, разведен был и огонек.
Яков действительно принялся за дело умело и энергично. Он собрал шесть молодцев, которые терпеливо и зорко, по двое, стали дежурить у калитки сада княжны Людмилы Васильевны Полторацкой. Дня через четыре графу Свянторжецкому донесли, что странник прошел в калитку, и Иосиф Янович, переодевшись в нагольный тулуп, в сопровождении Якова и других его товарищей отправился и сел в засаду около калитки сада княжны Полторацкой. Ночь была
темная,
крутила вьюга.