Неточные совпадения
Подчас попадается в
оркестре такая пройдоха-труба, которая когда хватит, покажется, что крякнуло не в
оркестре, но в собственном ухе.
Меж тем на палубе у грот-мачты, возле бочонка, изъеденного червем, с сбитым дном, открывшим столетнюю темную благодать, ждал уже весь экипаж. Атвуд стоял; Пантен чинно сидел, сияя, как новорожденный. Грэй поднялся вверх, дал знак
оркестру и, сняв фуражку, первый зачерпнул граненым стаканом, в песне золотых
труб, святое вино.
Так и простоял Самгин до поры, пока не раздался торжественный звон бесчисленных колоколов. Загремело потрясающее ура тысяч глоток, пронзительно пели фанфары, ревели
трубы военного
оркестра, трещали барабаны и непрерывно звучал оглушающий вопль...
Вслед им медные
трубы солдатского
оркестра громогласно и нестройно выдували бравурный марш.
Самгину казалось, что воздух темнеет, сжимаемый мощным воем тысяч людей, — воем, который приближался, как невидимая глазу туча, стирая все звуки, поглотив звон колоколов и крики медных
труб военного
оркестра на площади у Главного дома. Когда этот вой и рев накатился на Клима, он оглушил его, приподнял вверх и тоже заставил орать во всю силу легких...
Импровизированные
оркестры с кастрюлями, тазами и бумажными
трубами, издававшими дикий рев, шатались по перекресткам.
Вот
оркестр поравнялся с окном, и вся камера полна веселых, ритмичных, дружно-разноголосых звуков. Одна
труба, большая, медная, резко фальшивит, то запаздывает, то смешно забегает вперед — Муся видит солдатика с этой
трубой, его старательную физиономию, и смеется.
Оркестр гремел в то же время всеми своими
трубами. Многие, бравшие билеты у кассы, суетились, думая уже, что началось представление. Но круглая арена, залитая светом с боков и сверху, гладко выглаженная граблями, была еще пуста.
Если бы слугою моим было не жалкое слово, а сильный
оркестр, я заставил бы выть и реветь все мои медные
трубы.
По тону доктора легко можно было судить, что он плохо верил в пользу консилиума. Ольга Ивановна хотела еще что-то спросить, но рыдания помешали ей. Она опять припала лицом к драпировке. В это время со двора отчетливо донеслись звуки
оркестра, игравшего на дачном кругу. Слышны были не только
трубы, но даже скрипки и флейты.
А тот в
оркестре, что играл на
трубе, уже носил, видимо, в себе, в своем мозгу, в своих ушах, эту огромную молчаливую тень. Отрывистый и ломаный звук метался, и прыгал, и бежал куда-то в сторону от других — одинокий, дрожащий от ужаса, безумный. И остальные звуки точно оглядывались на него; так неловко, спотыкаясь, падая и поднимаясь, бежали они разорванной толпою, слишком громкие, слишком веселые, слишком близкие к черным ущельям, где еще умирали, быть может, забытые и потерянные среди камней люди.
Как оглушительно играет
оркестр! Как гулко трубят
трубы!
Впереди стал военный
оркестр. Грянул марш. Повзводно, шагая в ногу, колонна вышла из сада и мимо завода двинулась вниз к Яузскому мосту. Гремела музыка, сверкали под солнцем
трубы и литавры, мерно шагали прошедшие военную подготовку девчата и парни, пестрели алые, голубые, белые косынки, улыбались молодые лица.
В
оркестре заиграли громче в цимбалы и
трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами.