Неточные совпадения
Идите вы к чиновнику,
К вельможному боярину,
Идите вы к
царю,
А женщин вы не
трогайте, —
Вот Бог! ни с чем проходите
До гробовой доски!
— Это они хватили через край, — сказала она, взмахнув ресницами и бровями. — Это — сгоряча. «Своей пустой ложкой в чужую чашку каши». Это надо было сделать тогда, когда
царь заявил, что помещичьих земель не
тронет. Тогда, может быть, крестьянство взмахнуло бы руками…
— За наше благополучие! — взвизгнул Лютов, подняв стакан, и затем сказал, иронически утешая: — Да, да, — рабочее движение возбуждает большие надежды у некоторой части интеллигенции, которая хочет… ну, я не знаю, чего она хочет! Вот господин Зубатов, тоже интеллигент, он явно хочет, чтоб рабочие дрались с хозяевами, а
царя — не
трогали. Это — политика! Это — марксист! Будущий вождь интеллигенции…
Чело надменное вознесши,
Схватив железный скипетр,
царь,
На громком
троне властно севши,
В народе зрит лишь подлу тварь.
Живот и смерть в руке имея...
О детях в последнем письме говорят, что недели через три обещают удовлетворительный ответ. Значит, нужна свадьба для того, чтоб дети были дома. Бедная власть, для которой эти цыпушки могут быть опасны. Бедный отец, который на
троне, не понимает их положения. Бедный Погодин и бедная Россия, которые называют его царем-отцом!.. [Речь идет об «ура-патриотических» брошюрах М. П. Погодина.]
Она уже довольно отчетливо сознает, что надежда — та самая, которая утешает
царя на
троне и земледельца в поле, — начинает изменять ей.
Да; еще в школах нас заставляли заучивать мудрое изречение: «Надежда утешает
царя на
троне, земледельца за сохою, страждущего на одре смерти», и еще...
Андрей Ефимыч сконфузился и приложился к образу, а Михаил Аверьяныч вытянул губы и, покачивая головой, помолился шепотом, и опять у него на глазах навернулись слезы. Затем пошли в Кремль и посмотрели там на царь-пушку и царь-колокол и даже пальцами их
потрогали, полюбовались видом на Замоскворечье, побывали в храме Спасителя и в Румянцевском музее.
Так, государь, отец наш. Мы твои
Усердные, гонимые холопья.
Мы из Москвы, опальные, бежали
К тебе, наш
царь, — и за тебя готовы
Главами лечь, да будут наши трупы
На царский
трон ступенями тебе.
Поглядел
царь, почитал записи, смутился душой и велел дать мужикам волю, а Япушкину поставить в Москве медный памятник, самого же его — не
трогать, а сослать живого в Суздаль и поить вином, сколько хочет, на казённый счёт.
На
царе был надет красный хитон, а на голове простой узкий венец из шестидесяти бериллов, оправленных в золото. По правую руку стоял
трон для матери его Вирсавии, но в последнее время благодаря преклонным летам она редко показывалась в городе.
Как и всегда по утрам, двое его писцов, Елихофер и Ахия, уже лежали на циновках, по обе стороны
трона, держа наготове свертки папируса, тростник и чернила. При входе
царя они встали и поклонились ему до земли.
Царь же сел на свой
трон из слоновой кости с золотыми украшениями, оперся локтем на спину золотого льва и, склонив голову на ладонь, приказал...
И когда воин исполнил повеление Соломона, то посыпались на пол золотые монеты, потому что они были спрятаны внутри выдолбленной палки; вор же, пораженный мудростью
царя, упал ниц перед его
троном и признался в своем преступлении.
Нет в мире неблагодарнее занятия, как сражаться за покойников: завоевывают
трон, забывая, что некого посадить на него, потому что
царь умер.
— Века ходит народ по земле туда и сюда, ищет места, где бы мог свободно приложить силу свою для строения справедливой жизни; века ходите по земле вы, законные хозяева её, — отчего? Кто не даёт места народу,
царю земли, на
троне его, кто развенчал народ, согнал его с престола и гонит из края в край, творца всех трудов, прекрасного садовника, возрастившего все красоты земли?
Британии Великой королева
Царю Борису дружеский поклон
Усердно шлет, его на русском
тронеПриветствуя как друга своего,
Как кровного, возлюбленного брата.
Нет, государь. Уж и не знаешь, право,
Кого хватать, кого не
трогать? Все
Одно наладили. Куда ни сунься,
Все та же песня:
царь Борис хотел-де
Димитрия-царевича известь,
Но Божиим он спасся неким чудом
И будет скоро…
Да здравствует Беседы
царь!
Цвети твоя держава!
Бумажный
трон твой — наш алтарь,
Пред ним обет наш — слава!
Не изменим, мы от отцов
Прияли глупость с кровью.
Сумбур! Здесь сонм твоих сынов,
К тебе горим любовью.
Наш каждый писарь — славянин,
Галиматьею дышит;
Бежит предатель их дружин
И галлицизмы пишет.
И днесь учитесь, о
цари:
Ни наказанья, ни награды,
Ни кров темниц, ни алтари
Не верные для вас ограды.
Склонитесь первые главой
Под сень надёжную Закона,
И станут вечной стражей
тронаНародов вольность и покой.
Беги, сокройся от очей,
Цитеры слабая царица!
Где ты, где ты, гроза
царей,
Свободы гордая певица? —
Приди, сорви с меня венок,
Разбей изнеженную лиру…
Хочу воспеть Свободу миру,
На
тронах поразить порок.
— У старого
царя был единственный сын и наследник царства — мальчик, такой же маленький, как ты. Это был хороший мальчик. Он никогда не капризничал, рано ложился спать, ничего не
трогал на столе и… и вообще был умница. Один только был у него недостаток — он курил…
Взвивается занавес. Мы все на коленях перед
троном, мы — голодная толпа, пришедшая на двор к
царю Борису Годунову. Толпа гудит… И в этом гуле есть что-то жуткое…
Иван Кольцо подошел к царскому
трону и благоговейно преклонил колена.
Царь Иоанн Васильевич дал ему свою руку, которую тот поцеловал, обливая слезами…
И
царь сред
тронаВ порфире, в славе предстоит,
Клейноды вкруг, в них власть и сила
Вдали Европы блещет строй,
Стрел тучи Азия пустила,
Идут американцы в бой.
Темнят крылами понт грифоны,
Льют огонь медных жерл драконы,
Полканы вихрем пыль крутят;
Безмерные поля, долины
Обсели вдруг стада орлины
И все на царский смотрят взгляд.
Царь подошел к
трону, снял шапку и низко поклонился боярину.
Царские палаты блещут великолепным убранством.
Царь Иоанн Васильевич сидит на
троне, окруженный боярами, боярскими детьми и опричниками.
Чело надменное вознесши,
Прияв железный скипетр,
царь,
На громном
троне властно севши,
В народе зрит лишь подлу тварь.
Живот и смерть в руке имея:
„По воле, — рекл, — щажу злодея;
„Я властию могу дарить;
„Где я смеюсь, там все смеется;
„Нахмурюсь грозно, все смятется;
„Живешь тогда, велю коль жить...
После произведенного ареста Елизавета Петровна, сев в сани, вернулась в свой дворец, взяв с собою герцогиню Анну Леопольдовну и ребенка
царя Иоанна Антоновича, лишившегося
трона в колыбели.
Положит ли он их на табурет, поставленный у подножия
трона, или вручит их правительнице, которая будет держать младенца-царя на руках?
Возрим мы в области обширны,
Где тусклый
трон стоит рабства.
Градские власти там все мирны,
В
царе зря образ божества.
Власть царска веру охраняет,
Власть царску вера утверждает;
Союзно общество гнетут;
Одно сковать рассудок тщится,
Другое волю стерть стремится;
На пользу общую, — рекут.
Певец
Тебе сей кубок, русский
царь!
Цвети твоя держава;
Священный
трон твой нам алтарь;
Пред ним обет наш: слава.
Не изменим; мы от отцов
Прияли верность с кровью;
О
царь, здесь сонм твоих сынов,
К тебе горим любовью;
Наш каждый ратник славянин;
Все долгу здесь послушны;
Бежит предатель сих дружин,
И чужд им малодушный.
Там всё — там родших милый дом;
Там наши жёны, чада;
О нас их слёзы пред Творцом;
Мы жизни их ограда;
Там девы — прелесть наших дней,
И сонм друзей бесценный,
И царский
трон, и прах
царей,
И предков прах священный.
За них, друзья, всю нашу кровь!
На вражьи грянем силы;
Да в чадах к родине любовь
Зажгут отцов могилы.
Царь замахал правою рукой, и, видимо робея, дурно пропел что-то, и сел на малиновый
трон.