Неточные совпадения
Но странное дело, на него напала вдруг
тоска нестерпимая и, главное, с каждым шагом,
по мере приближения к
дому, все более и более нараставшая.
В жену мою до того въелись все привычки старой девицы — Бетховен, ночные прогулки, резеда, переписка с друзьями, альбомы и прочее, — что ко всякому другому образу жизни, особенно к жизни хозяйки
дома, она никак привыкнуть не могла; а между тем смешно же замужней женщине томиться безыменной
тоской и петь
по вечерам «Не буди ты ее на заре».
Медленно прошел день, бессонная ночь и еще более медленно другой день. Она ждала кого-то, но никто не являлся. Наступил вечер. И — ночь. Вздыхал и шаркал
по стене холодный дождь, в трубе гудело, под полом возилось что-то. С крыши капала вода, и унылый звук ее падения странно сливался со стуком часов. Казалось, весь
дом тихо качается, и все вокруг было ненужным, омертвело в
тоске…
А
дома у нас
по целым дням была страшная
тоска и скука.
Старуха встала, глухо кашляя и злобно посматривая на меня. Она одною рукой уперлась об косяк двери, а другою держала себя за грудь, из которой вылетали глухие и отрывистые вопли. И долгое еще время, покуда я сидел у Мавры Кузьмовны, раздавалось
по всему
дому ее голошение, нагоняя на меня нестерпимую
тоску.
Глаза его с волнением видели здесь следы прошлого. Вот за углом как будто мелькнула чья-то фигура. Вот она появляется из-за угла, ступая так тяжело, точно на ногах у нее пудовые гири, и человек идет, с
тоской оглядывая незнакомые
дома, как две капли воды похожие друг на друга… «Все здесь такое же, — думал про себя Лозинский, — только… нет уже того человека, который блуждал
по этой улице два года назад, а есть другой…»
Среди этого томления на улицах и в
домах, под этим отчуждением с неба,
по нечистой и бессильной земле, шел Передонов и томился неясными страхами, — и не было для него утешения в возвышенном и отрады в земном, — потому что и теперь, как всегда, смотрел он на мир мертвенными глазами, как некий демон, томящийся в мрачном одиночестве страхом и
тоскою.
Был пасмурный, холодный день. Передонов возвращался от Володина.
Тоска томила его. Вершина заманила Передонова к себе в сад. Он покорился опять ее ворожащему зову. Вдвоем прошли в беседку,
по мокрым дорожкам, покрытым палыми, истлевающими, темными листьями. Унылою пахло сыростью в беседке. Из-за голых деревьев виден был
дом с закрытыми окнами.
И начинало мне представляться, что годы и десятки лет будет тянуться этот ненастный вечер, будет тянуться вплоть до моей смерти, и так же будет реветь за окнами ветер, так же тускло будет гореть лампа под убогим зеленым абажуром, так же тревожно буду ходить я взад и вперед
по моей комнате, так же будет сидеть около печки молчаливый, сосредоточенный Ярмола — странное, чуждое мне существо, равнодушное ко всему на свете: и к тому, что у него
дома в семье есть нечего, и к бушеванию ветра, и к моей неопределенной, разъедающей
тоске.
Иванов (волнуясь). Голубушка моя, родная моя, несчастная, умоляю тебя, не мешай мне уезжать
по вечерам из
дому. Это жестоко, несправедливо с моей стороны, но позволяй мне делать эту несправедливость!
Дома мне мучительно тяжело! Как только прячется солнце, душу мою начинает давить
тоска. Какая
тоска! Не спрашивай, отчего это. Я сам не знаю. Клянусь истинным богом, не знаю! Здесь
тоска, а поедешь к Лебедевым, там еще хуже; вернешься оттуда, а здесь опять
тоска, и так всю ночь… Просто отчаяние!..
Карп. Взвоешь здесь от
тоски. Спервоначалу бы этим судейским, которые у них поглавнее, дать барашка в бумажке, так они бы мигом.
По крайности, мы были бы теперь
дома, у дела. Как ему самому-то не скучно! Уж не соследил ли он тут добычку себе! Недаром он
по городу-то ходит! У него манера-то известная: ходит-ходит мимо окон-то, да и призрит глазом на какую-нибудь брунетку.
— Граждане, гонимые
тоскою из
домов своих, нередко видали
по ночам, при свете луны, старца Феодосия, стоящего на коленях пред храмом Софийским; юная Ксения вместе с ним молилась, но мать ее, во время тишины и мрака, любила уединяться на кладбище Борецких, окруженном древними соснами: там, облокотясь на могилу супруга, она сидела в глубокой задумчивости, беседовала с его тению и давала ему отчет в делах своих.
Петр. Эх, шибко голова болит! Скружился я совсем! (Задумывается.) Аль погулять еще? Дома-то
тоска. Спутал я себя
по рукам и
по ногам! Кабы не баба у меня эта плакса, погулял бы я, показал бы себя. Что во мне удали, так на десять человек хватит! А и то сказать, велика радость сидеть с бабами, пересыпать из пустого в порожнее. Уж догуляю масленую, была не была!
— Да я ничего, я только так… К слову пришлось, — молвил Самоквасов. —
По мне, ничего, что бойка — на молодую-то да на бойкую и поглядеть веселее, а старуха что? Только
тоску на весь
дом наведет.
С крещенского сочельника, когда Микешка вновь принят был зятем в
дом, он еще капли в рот не брал и работал усердно. Только работа его не спорилась: руки с перепоя дрожали. Под конец взяла его
тоска — и выпить хочется и погулять охота, а выпить не на что, погулять не в чем. Украл бы что, да
по приказу Аксиньи Захаровны зорко смотрят за ним. Наверх Микешке ходу нет. Племянниц еще не видал: Аксинья Захаровна заказала братцу любезному и близко к ним не подходить.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от
тоски мятежной
Воротиться в низенький наш
дом.
Смуглое лицо тети Родайки, её утешения в дороге и
тоска по оставшимся
дома, злая, гнетущая
тоска…
Если бы вы знали, какая у нас в
доме тоска! Все смеются, когда ничего нет смешного, разговаривают, у Гори с утра до ночи народ, и подумаешь: вот как весело живут люди. А
по правде, такая
тоска, что утром с постели вставать не хочется. Начнешь одеваться, а потом вдруг подумаешь: а зачем? Стоит ли?
— Что-то занедужилось, благодетель мой, может, и с
тоски, вас, родимый, ожидаючи, свалилась я, сердце мое изныло
по вас, да
по графинюшке, ждала не дождалась вас, голубя с голубкою чистою, да, видно, не допустил меня Бог до того, окаянную… Все ли в исправности в доме-то, граф-батюшка, ваше сиятельство?
Я еще писал товарищам о том, как я изумительно устроился, а мне уже было невесело, просто невесело; и причину состояния этого я долго не мог найти, так как
по виду все было прекрасно, красиво, весело, и нигде так много не смеялись, как у Нордена. Только шаг за шагом проникая в тайники этого странного
дома и этой странной семьи, — вернее, лишь касаясь прикосновением внешним их холодных стен, я начал догадываться об источниках тяжелой грусти, томительной
тоски, лежавшей над людьми и местом.
Постараюсь,
по возможности, быть точным и не пропустить ни одной мелочи, имеющей значение или хотя бы самое отдаленное отношение к происшедшему. И особенно важным кажется мне отметить первое появление того странного, необыкновенного существа, которое как бы воплотило в себе все мрачные силы, всю
тоску и темную печаль, что тяготели над несчастным и проклятым
домом Нордена и меня, дотоле постороннего человека, вовлекли в свой страшный водоворот.