Неточные совпадения
Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы
книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых,
тонких, шершавых и гладких.
Самгин следил, как соблазнительно изгибается в руках офицера с черной повязкой на правой щеке
тонкое тело высокой женщины с обнаженной до пояса спиной, смотрел и привычно ловил клочки мудрости человеческой. Он давно уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают
книги и газеты. Он имел право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
Клим вспомнил слова Маргариты о матери и, швырнув
книгу на пол, взглянул в рощу. Белая,
тонкая фигура Лидии исчезла среди берез.
У нас в обществе, я помню, еще задолго до суда, с некоторым удивлением спрашивали, особенно дамы: «Неужели такое
тонкое, сложное и психологическое дело будет отдано на роковое решение каким-то чиновникам и, наконец, мужикам, и „что-де поймет тут какой-нибудь такой чиновник, тем более мужик?“ В самом деле, все эти четыре чиновника, попавшие в состав присяжных, были люди мелкие, малочиновные, седые — один только из них был несколько помоложе, — в обществе нашем малоизвестные, прозябавшие на мелком жалованье, имевшие, должно быть, старых жен, которых никуда нельзя показать, и по куче детей, может быть даже босоногих, много-много что развлекавшие свой досуг где-нибудь картишками и уж, разумеется, никогда не прочитавшие ни одной
книги.
Офицер быстро хватал
книги тонкими пальцами белой руки, перелистывал их, встряхивал и ловким движением кисти отбрасывал в сторону. Порою
книга мягко шлепалась на пол. Все молчали, было слышно тяжелое сопение вспотевших жандармов, звякали шпоры, иногда раздавался негромкий вопрос...
Познаю во всем величие сего законодателя и понимаю
тонкую предусмотрительность
книгу сию хоронящих.
В это самое время глаза Передонова остановились на полочке над комодом. Там стояло несколько переплетенных
книг:
тонкие — Писарева и потолще — «Отечественные Записки». Передонов побледнел и сказал...
Беленькая,
тонкая и гибкая, она сбросила с головы платок, кудрявые волосы осыпались на лоб и щёки ей, закрыли весёлые глаза; бросив
книгу на стул, она оправляла их длинными пальцами, забрасывая за уши, маленькие и розовые, — она удивительно похожа была на свою мать, такая же куколка, а старое, длинное платье, как будто знакомое Кожемякину, усиливало сходство.
Приходил Сухобаев, потёртый, заершившийся, в измятом картузе, пропитанный кислым запахом болота или осыпанный пылью, с рулеткой в кармане, с длинной узкой
книгой в руках, садился на стул, вытягивая
тонкие ноги, хлопал
книгой по коленям и шипел, стискивая зубы, поплёвывая...
— Каково живет капитан? Это его каюта. Я ее показал затем, что здесь во всем самый
тонкий вкус. Вот сколько
книг! Он очень много читает. Видите, все это
книги, и самые разные.
А в маленькой конуре, отделённой от этой бури звуков
тонкими досками, два мальчика согнулись над
книгой, и один из них тихо шептал...
Книги не возбуждали в нём интереса, он пробовал читать, но никогда не мог сосредоточить на
книге свою мысль. Уже загромождённая массою наблюдений, она дробилась на мелочах, расплывалась и наконец исчезала, испаряясь, как
тонкая струя воды на камне в жаркий день.
Нароков. Ну, нет, хлеб-то я себе всегда достану; я уроки даю, в газеты корреспонденции пишу, перевожу; а служу у Гаврюшки, потому что от театра отстать не хочется, искусство люблю очень. И вот я, человек образованный, с
тонким вкусом, живу теперь между грубыми людьми, которые на каждом шагу оскорбляют мое артистическое чувство. (Подойдя к столу.) Что это за
книги у вас?
Она читала названья
книг с такою жадностию, как будто кушала какой-нибудь сладкий запрещенный плод, и читала не одними глазами, а всем своим существом. Это видно было по ее окаменевшим ручкам, по ее вытянутой шейке, по ее губкам, которые хотя не двигались сами, но около которых, под
тонкой кожицей, что-то шевелилось, как гусеница.
Я люблю, когда в
тонком стакане играет золотистое вино; я люблю, усталый, протянуться в чистой постели; мне нравится весной дышать чистым воздухом, видеть красивый закат, читать интересные и умные
книги.
Как трогательно прекрасны были ее бледное лицо,
тонкая шея,
тонкие руки, ее слабость, праздность, ее
книги!
Раньше он любил посидеть за самоваром, помечтать и попеть
тонким приятным тенорком, разгуливая по номеру и с любовью посматривая на полку с
книгами и на фотографии на стенах, но теперь было противно все это и ото всего хотелось уйти: и от самовара, и от
книг, и от фотографий.
Рядом с ним сидел мальчик лет около восьми. Мне была видна только его наклоненная голова, с
тонкими, как лен, белокурыми волосами. Старик, щуря сквозь очки свои подслеповатые глаза, водил указкой по странице лежавшей на столе
книги, а мальчик с напряженным вниманием читал по складам. Когда ему не удавалось, старик поправлял его с ласковым терпением.
Тонкий позолоченный кинжал, из тех, которые иногда употребляются для разрезывания
книг, с украшенной искусной резьбой рукоятью и с обоюдоострым лезвием, лежал на ее письменном столе. Елена взяла его в руки и долго любовалась им. Она купила его недавно, не потому, что он был ей нужен, — нет, ее взоры привлек странный, запутанный узор резьбы на рукояти.
Несмотря на когенианские задания этой
книги, она содержит
тонкие исследования относительно самых трудных проблем платонизма и в этом отношении даже превосходит капитальную работу Natorp.
Володя захватил с собой мохнатое полотенце и вышел на веранду. Она уже была полна жильцами. Каждый сидел в своем лонгшезе у столика, и все — счастливцы! — были в самых легких тропических костюмах: мужчины — в блузах и широких шароварах из
тонкой ткани, надетой прямо на тело, и в бабушах на босую ногу, а дамы — в просторных кобайо и соронго. Почти все давно уже отпили свой кофе или какао и полулежали в лонгшезах с газетами и
книгами в руках или дремали.
[Очень
тонкие есть замечания в
книге М. Шелера «Wesen und Formen der Sympatie».] Руководиться в своих нравственных актах любовью к добру, а не к человеку, к живым существам и значит практиковать этику, противоположную христианской, евангельской, быть фарисеем и законником.
Токарев сел в кресло и закурил папиросу. Таня прошлась по комнате, остановилась перед этажеркою и стала пересматривать
книги. За дверью
тонкий женский голос спросил...
Вошел Майоров, — бритый, с
тонкими насмешливыми губами. Говорили о предстоящем съезде. Марина не вмешивалась в разговор, молча сидела на стуле и била карандашом о лежавшую
книгу то одним концом, то другим.