От синих изразцов печки отделился, прихрамывая, лысый человек, в длинной, ниже колен, чесунчовой рубахе, подпоясанной
толстым шнурком с кистями, и сказал, всхрапнув, всасывая слова...
Он был перетянут тонким кожаным поясом, на котором спереди, наискось, висел красивый кинжал, сзади револьвер в кожаном чехле и, наконец,
толстый шнурок, очевидно тоже от револьвера, терялся в кармане.
Неточные совпадения
Рациборский отдернул за
шнурок эту плотную занавеску, и они вошли в большую, ярко освещенную комнату, застланную во весь пол
толстым плетеным ковром и с окнами, закрытыми тяжелыми шерстяными занавесками.
— И в Кольку-бухгалтера? И в подрядчика? И в Антошку-картошку? И в актера
толстого? У-у, бесстыдница! — вдруг вскрикивает Женя. — Не могу видеть тебя без омерзения. Сука ты! Будь я на твоем месте такая разнесчастная, я бы лучше руки на себя наложила, удавилась бы на
шнурке от корсета. Гадина ты!
Свое нарядное платье она заменила широкой шелковой блузой лилового цвета с открытыми висячими рукавами;
толстый крученый
шнурок перехватывал ее талью.
Большого сорта крючки, и даже средние, на
толстых лесах или крепких
шнурках с грузилом, если вода быстра, насаживаются рыбкою, опускаются на дно реки, пруда или озера, предпочтительно возле берега, около корней и коряг, и привязываются к воткнутому в берег колу, удилищу или кусту.
Крючки нужны не столько большие, сколько
толстые, ибо где водятся огромные налимы, там может ввалиться иной в полпуда; он замотает бечевку или
шнурок, разумеется крепкий, за корягу и так сильно рвется, что иногда выворачивает кутырь так же, как щука, и потому тонкий крючок может прорвать желудок.
Налимы берут осенью на крючки, привязанные на
толстую лесу или
шнурок, без наплавка, насаженные целою рыбкою или куском свежей рыбы.
Мурзавецкая одета в черную шелковую блузу, подпоясанную
толстым шелковым
шнурком, на голове кружевная черная косынка, которая, в виде вуаля, до половины закрывает лицо, в левой руке черная палка с белым, слоновой кости, костылем.
Только одна, довольна
толстая пачка, свернутая в серую лавочную бумагу и тщательно обвязанная
шнурком, возбудила некоторое любопытство моего приятеля.
В статье «Жизнь в городе»
Толстой рассказывает историю одной больной прачки. Она задолжала в ночлежной квартире шестьдесят копеек; по жалобе хозяйки, городовой «с саблей и пистолетом на красном
шнурке» выселил ее из квартиры. Весь день прачка просидела около церкви, а вечером воротилась к дому, упала и умерла.
Толстой пошел на ее квартиру.
Филетер Иванович теперь читает: правою рукой он придерживает листы лежащей у него на коленях книги, а левою — машинально дергает
толстый, зеленый бумажный
шнурок, привязанный к середине доски, на которой сидит Лариса.
Затем она возвратилась в кабинет, где сидел Кишенский, и, сорвав
толстый бумажный
шнурок со шторы, начала его поспешно вытрепывать и мочить в полоскательной чашке.
В своей «Исповеди»
Толстой рассказывает об отчаянии, которое овладело им, о том, как он близок был к самоубийству, как прятал от себя
шнурок, чтоб не повеситься, и не ходил с ружьем на охоту, чтоб не застрелиться.
У Митеньки была
толстая кожаная, холодная, как змея, сабля, которая будто бы не вынималась, но это Митенька солгал: она была только перевязана возле ручки серебряным
шнурком, а вынималась прекрасно; и так было обидно, что глупый Митенька, вместо того чтобы всегда носить саблю с собой, поставил ее в передней, в угол, как палку.