Неточные совпадения
— Он едет в Москву, а вы вскрикнули, что рады, — это вы нарочно вскрикнули! А потом тотчас стали объяснять, что вы не тому рады, а что, напротив, жалеете, что… теряете друга, но и это вы нарочно сыграли… как на
театре в
комедии сыграли!..
— Да так. Года два назад написал я
комедию. Туда, сюда — не берут. Я — к нему в
театр. Не застаю. Иду на дом. Он принимает меня в роскошном кабинете. Сидит важно, развалясь в кресле у письменного стола.
К счастию, публика мало заботилась о критических перекорах и сама читала
комедии Островского, смотрела на
театре те из них, которые допущены к представлению, перечитывала опять и таким образом довольно хорошо ознакомилась с произведениями своего любимого комика.
На сцене между тем, по случаю приезда петербургского артиста, давали пьесу «Свои люди сочтемся!» [«Свои люди — сочтемся!» —
комедия А.Н.Островского; была запрещена цензурой; впервые поставлена на сцене Александринского
театра в Петербурге в 1861 году.].
В
театре смотрела всегда драму,
комедию редко, водевиль никогда; зажимала уши от доходивших до нее случайно звуков веселой песни, никогда не улыбалась шутке.
Тут актеры, настоящие актеры, господские
комедии играют; такого
театра и в городе нет.
Со строгим выбором брала Шкаморда актеров для своих поездок. Страшно боялась провинциальных трагиков. И после того как Волгин-Кречетов напился пьяным в Коломне и переломал — хорошо еще, что после спектакля, — все кулисы и декорации в
театре купцов Фроловых и те подали в суд на Шкаморду, она уже «сцен из трагедий» не ставила и обходилась
комедиями и водевилями.
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в отелях; плохие
театры с их несмешными
комедиями и смешными драмами, с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
До половины зимы мирно текли мои классные и домашние упражнения под неослабным надзором и руководством Григорья Иваныча; но в это время приехал в Казань мой родной дядя, А. Н. Зубов; он свозил меня два раза в
театр, разумеется, с позволения моего воспитателя: в оперу «Песнолюбие» и в
комедию «Братом проданная сестра».
Впрочем, не дождавшись окончательно постановки
театра, мы сыграли в вышеупомянутой мною зале
комедию Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние».
Говоря о московском
театре того времени, не могу не упомянуть о Щепкине, как великом толкователе Фамусова и героев гоголевских
комедий, о начинающем в то время Садовском и о любимце русской
комедии — Живокини, которого публика каждый раз, еще до появления из-за кулис, приветствовала громом рукоплесканий.
В это время шла уже постановка на сцену
комедии Загоскина «Благородный
театр».
Этот перевод, читанный Кокошкиным и самим мною в разных общественных кругах, имел успех и подкрепил мою небольшую литературную известность, доставленную мне переводом «Филоктета» и Мольеровой
комедии «Школа мужей», которая игралась на Петербургском
театре, тоже не без успеха.
Едва ли не первым трудом его для
театра был перевод стихами с французского (кажется, с кем-то вместе)
комедии «Проказники».
Спросили его мнения, и он, взяв лежащий перед ним листок бумаги, написал следующее:] — решился написать большую
комедию в четырех актах, а именно: «Благородный
театр».
Мне кажется, что Писарева уже не было в
театре при первом представлении
комедии «Благородный
театр».
Он пользовался в это время уже авторской известностью и написал несколько
комедий в прозе, которые имели большой успех на
театре и в Петербурге и в Москве.
— Я уверена, что вы хорошо бы сыграли. У вас осанка такая… важная, это для нынешних jeune premier необходимо. Мы с братом собираемся завести здесь
театр. Впрочем, мы не одни
комедии будем играть, мы всё будем играть — драмы, балеты и даже трагедии. Чем Маша не Клеопатра или не Федра? Посмотрите-ка на нее.
Удивительное я тут заметил! В бумажках, коими приглашались гости в
театр, запрещалось стучать ногами и палками! Так они что выдумали? давай хлопать в ладоши; да как преударят дружно, так что ваша музыка! Я так и хохочу от удовольствия, а они как нарочно дразнят комедчиков да хлопают, и, конечно, от досады, что нельзя стучать ногами и палками; даже плачут, да знай плещут. Это меня в
комедии только и потешило.
— Начнут! — подумал я. — Что начнут? — спросил я сам себя. — Конечно, начнут пускать
комедию? То было совещание у них между собою, а теперь примутся за дело. Итти же в
театр. Подумал так, да и пошел: взял снова билет, заплатил снова полтора рубля; вошел и сел уже на другое место, указанное мне услужливым лакеем. Поднялась опять картина.
Вот я и пришел к
театру, чтобы узнать, будут ли в тот день пускать
комедию?
"В
театры, — подумал я. — В
театрах показывают различные
комедии и дают дули (шиши)". А вот с какого побыту я так рассуждал!
Шаги приблизились; в ночной темноте прозвучали беззаботные молодые голоса. Двое юношей беспечно разговаривали о
театре, об игре Ермоловой и Живокини и громко смеялись, повторяя некоторые места из
комедии. Вскоре разговор стал тише, и, наконец, фигуры скрылись на дороге к академии.
В продолжение этого пятилетия (с 1837 по 1842 год) Загоскин написал
комедию в стихах «Недовольные», которая была представлена на Московском
театре без большого успеха, несмотря на многие комические сцены и на множество прекрасных и сильных стихов.
Хотя публика не слушала этих нападений, хотя во время представления этой
комедии театр всегда был полон и беспрестанно раздавались громкие рукоплескания, но Загоскину были так досадны выходки противников князя Шаховского, что он решился высказать на сцене в защиту «Липецких вод» все то, что можно было изложить в длинной полемической статье — и он написал «
Комедию против
комедии».
Эта пиеса — новое доказательство, что прекрасные, легкие и сильные стихи, оправленные часто в диковинные, мастерски прилаженные рифмы, и что даже забавные сцены (если взять их отдельно) не могут дать успеха
комедии на
театре, если в ней нет внутренней связи и единства интереса.
Кроме Любского, затеявшего у себя благородный спектакль, изображенного и выдержанного в совершенстве, кроме Волгина, грубого добряка, попадающего нечаянно в закулисный омут, вовсе ему чуждый и неизвестный, Волгина, который, по моему мнению, своим положением забавнее всех других лиц, — в этой
комедии есть характер, задуманный весьма счастливо и выполненный прекрасно: это Посошков, человек умный, страстный любитель
театра, сочинитель и актер, чувствующий, понимающий искусство, и только потому смешной и даже глупый, что ничего кроме искусства не видит и не понимает.
Ободренный успехом, Загоскин решился написать
комедию стихами; с твердостью и, можно сказать, с самоотвержением засел за работу и через несколько месяцев написал довольно большую
комедию в стихах, в одном акте, также шестистопными ямбами с рифмами: «Урок холостым, или Наследники», которая в 1822 году, 4 мая, была сыграна на Московском
театре и тогда же напечатана.
В 1850 году Загоскин напечатал
комедию в 4-х действиях, в прозе: «Поездка за границу». Она была представлена на
театре 19 января. Публика приняла ее на сцене очень хорошо, хотя причина благоприятной развязки, останавливающая только на-время поездку за границу, несколько натянута: собственно тут нет поездки, а только сборы за границу, но зато эти сборы так забавны, что зрители смотрели
комедию всегда с удовольствием. Надобно прибавить, что она была разыграна очень удачно.
В том же 1815 году, вскоре после появления на сцене большой
комедии князя Шаховского «Липецкие воды, или Урок кокеткам», которая несмотря на блестящий сценический успех, нашла много порицателей, Загоскин написал
комедию в 3-х действиях «
Комедия против
комедии, или Урок волокитам», представленную в Петербурге на малом
театре в пользу актера Брянского, 3 ноября 1815 года.
Нет, не призраки они были, а взяты из жизни, списаны с натуры и единственно потому эта небольшая
комедия, своим третьим актом, всегда возбуждала общий смех и рукоплескания зрителей Петербургского
театра.
В 1816 году 21 мая он вышел из Горного департамента и женился в Петербурге, а в 1817 году определен в Дирекцию императорских
театров помощником члена репертуарной части; в этом же году была представлена и напечатана новая
комедия Загоскина в 5-ти действиях «Господин Богатонов [Богатонов — персонаж
комедии М. Н. Загоскина «Господин Богатонов, или Провинциал в столице» (СПБ. 1817).], или Провинциал в столице», посвященная князю Ивану Михайловичу Долгорукому, которому автор
комедии был всегда сердечно предан.
Еще в 1841 году, во втором томе известного великолепного альманаха, «Сто русских литераторов», изданного Смирдиным, был напечатан довольно большой рассказ Загоскина под названием «Официальный обед». Из этого забавного, но несколько растянутого рассказа, в 1850 же году, автор сделал
комедию в прозе, кажется, в трех действиях: «Заштатный город». Вероятно на сцене она была бы очень весела и смешна; но пиеса эта, по независевшим от автора причинам, не была играна на
театре и не была напечатана.
Еще до окончания
комедии «Благородный
театр», овладела Загоскиным мысль: написать русский исторический роман.
Эта
комедия в том же году разыграна на московском
театре, и весьма неудачно.
Свалив с плеч экзамен, Загоскин, давно ничего не писавший, принялся за большую
комедию в стихах, которую ему и прежде хотелось написать; он писал долго, — и наконец, в 1828 году «Благородный
театр»,
комедия в 4-х актах, была сыграна на московской сцене.
Я не знаю этой пиесы: ее играли на
театре с посредственным успехом, и она никогда не была напечатана; но впоследствии я слышал от князя Шаховского, что он был приятно изумлен, когда между десятками бездарных произведений попалась ему в руки эта небольшая
комедия, в которой он заметил много живости и неподдельной веселости.
По общему признанию и по справедливости «Благородный
театр» — лучшая
комедия Загоскина.
В
комедии же «Липецкие воды» осмеивалось балладное направление Жуковского, что также оскорбило многих. Нечего и говорить, что обе стороны были и правы, и виноваты. Теперь это ясно, но тогда было темно. Публика мало заботилась о том, кто прав, кто виноват: она смеялась и хлопала в
театре Шаховскому, смеялась и знала наизусть эпиграммы, на него написанные, особенно следующую...
Проходя со мною роль Неизвестного в
комедии Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние», имевшей большой успех на многих европейских
театрах, Шушерин не был мною доволен и требовал от меня больше простоты и естественности.
В торжественные дни и праздники семинаристы и бурсаки отправлялись по домам с вертепами. [Вертеп — старинный кукольный
театр.] Иногда разыгрывали
комедию, и в таком случае всегда отличался какой-нибудь богослов, ростом мало чем пониже киевской колокольни, представлявший Иродиаду или Пентефрию, супругу египетского царедворца. В награду получали они кусок полотна, или мешок проса, или половину вареного гуся и тому подобное.
В местный
театр он ходил всякий раз, как заводился в кармане трехгривенный, и все почти
комедии знал наизусть.
— Актеры!..
Театр…
Комедии пишут, драмы сочиняют, а ни уха ни рыла никто не разумеют. Тут вон есть одна — богом меченная, вон она! — произнес он, указывая пальцем на Фани.
Комедия Ефимьева состояла из двух лиц: одного, пожилого господина, затевающего устроить
театр, и другого, молодого человека, который, чтоб отвратить первого — своего хорошего приятеля — от этого предприятия, является, для определения в актеры, в разных видах и костюмах: дразнит и дурачит бедного антрепренера и, наконец, поселяет в нем отвращение к
театру.
«Быть или не быть благоденствию в России» — это зависело от того, будет или не будет служить становым честный чиновник Фролов: на этой мысли была упас построена целая
комедия, не без успеха игравшаяся на Александрийском
театре.
Только в
комедии читка у них и тогда была проще, а в Бург-театре тон «высокой
комедии» был хороший, мало уступавший манере вести диалог на лучших парижских сценах.
Труппу
театра"Разнообразие"для
комедий из современной польской жизни и для так называемых"кунтушевых"пьес из быта старой Польши нашел я замечательной, с таким ансамблем, какой был только в Москве, но не в Петербурге.
При традиционном, обязательном исполнении на двух национальных
театрах ("Французской
комедии"и"Одеоне") классического репертуара выработка дикции делалась первенствующей заботой.
Мы с ним возобновили старое знакомство, но мне — увы! — нечего было предложить ему. У меня не было никакой новой пьесы, когда я приехал в январе 1871 года, а та
комедия, которую я написал к осеннему сезону, на сцену не попала. Ее не пропустил"Комитет", где самым влиятельным членом был Манн, ставивший свои
комедии на Александрийском
театре.
Он действительно был первый петербургский литератор, у которого Островский прочел
комедию"Свои люди — сочтемся!". И он искренно ценил его талант и значение как создателя бытового русского
театра.