Неточные совпадения
В двери кабинета пролезает кучер Илья и безмолвно останавливается у
порога; он нерешительно
начинает что-то искать своей монументальной рукой на том месте, где его толстая голова срослась
с широчайшими плечами.
По выходе из гор течение реки Квандагоу становится тихим и спокойным. Река блуждает от одного края долины к другому, рано
начинает разбиваться на
пороги и соединяется
с рекой Амагу почти у самого моря.
Я и не заметил, как дошел домой, хотя дождь мочил меня всю дорогу. Было уже часа три утра. Не успел я стукнуть в дверь моей квартиры, как послышался стон, и дверь торопливо
начала отпираться, как будто Нелли и не ложилась спать, а все время сторожила меня у самого
порога. Свечка горела. Я взглянул в лицо Нелли и испугался: оно все изменилось; глаза горели, как в горячке, и смотрели как-то дико, точно она не узнавала меня.
С ней был сильный жар.
— Ну, пойдем! — говорит он ему, останавливаясь на
пороге, точно он и впрямь был ему на что-то нужен. — Набалдашник! — прибавляет он
с презрением, пропуская огорченного Булкина вперед себя и вновь
начиная тренькать на балалайке…
Ахилла входил в дом к отцу Захарию совсем не
с тою физиономией и не
с тою поступью, как к отцу протопопу. Смущение,
с которым дьякон вышел от Туберозова, по мере приближения его к дому отца Захарии исчезало и на самом
пороге заменилось уже крайним благодушием. Дьякон от нетерпения еще у
порога начинал...
Белые редкие брови едва заметны на узкой полоске лба, от этого прозрачные и круглые рачьи глаза парня, казалось, забегали вперёд вершка на два от его лица; стоя на
пороге двери, он вытягивал шею и, оскалив зубы,
с мёртвою, узкой улыбкой смотрел на Палагу, а Матвей, видя его таким, думал, что если отец скажет: «Савка, ешь печку!» — парень осторожно, на цыпочках подойдёт к печке и
начнёт грызть изразцы крупными жёлтыми зубами.
Но в эту минуту на
пороге явился умильный Петр Иванович и
с заискивающею, подобострастною улыбкою
начал упрашивать мать во что бы то ни стало дозволить напиться чаю в нашей комнате проезжей генеральше.
Марья Николаевна, введя богослова
с философом, сама стала у
порога, а те сейчас же вышли на середину комнаты и
начали пред бабушкой декламировать, сначала философ по-гречески, а потом богослов по-латыни.
Первый его приговор, как в избу вошел: «Скок чрез
порог, насилу ножки переволок!» Значит, чтоб
с шутки
начать, да и дело кончать — да!
В
начале улицы еще было ветрено, и дорога была заметна, но в середине деревни стало тихо, тепло и весело. У одного двора лаяла собака, у другого баба, закрывшись
с головой поддевкой, прибежала откуда-то и зашла в дверь избы, остановившись на
пороге, чтобы поглядеть на проезжающих. Из середины деревни слышались песни девок.
— Русская поговорка, гора, дескать,
с горой не сходится!.. Да-с… Вот она, судьба-то, сводит. Имейте в виду, господа, двадцать лет назад я вел партию в первый раз. Понимаете, молодой прапорщик, первый мундир, эполеты, одним словом —
начинал карьеру. А он в то время бежал во второй раз и был пойман. Он молодой, и я молодой… Оба молодые люди у
порога, так сказать, жизни… И вот судьба сводит опять… Знаете, для ума много, так сказать… Понимаете, для размышления…
Вопрос, милостивые государи, для простого человека довольно затруднительный, но я, нечего делать,
начал и рассказал, как писано в Новегороде звездное небо, а потом стал излагать про киевское изображение в Софийском храме, где по сторонам бога Саваофа стоят седмь крылатых архистратигов, на Потемкина, разумеется, не похожих; а на
порогах сени пророки и праотцы; ниже ступенью Моисей со скрижалию; еще ниже Аарон в митре и
с жезлом прозябшим; на других ступенях царь Давид в венце, Исаия-пророк
с хартией, Иезекииль
с затворенными вратами, Даниил
с камнем, и вокруг сих предстоятелей, указующих путь на небо, изображены дарования, коими сего славного пути человек достигать может, как-то: книга
с семью печатями — дар премудрости; седмисвещный подсвечник — дар разума; седмь очес — дар совета; седмь трубных рогов — дар крепости; десная рука посреди седми звезд — дар видения; седмь курильниц — дар благочестия; седмь молоний — дар страха божия.
Философ уселся вместе
с другими в обширный кружок на вольном воздухе перед
порогом кухни. Скоро баба в красном очипке высунулась из дверей, держа в обеих руках горячий горшок
с галушками, и поставила его посреди готовившихся ужинать. Каждый вынул из кармана своего деревянную ложку, иные, за неимением, деревянную спичку. Как только уста стали двигаться немного медленнее и волчий голод всего этого собрания немного утишился, многие
начали разговаривать. Разговор, натурально, должен был обратиться к умершей.
Короткий осенний день рано сумеречил, и только что чуть
начало сереть, на
пороге Старостиной избы показался седой главарь всей колдовской справы, Сухой Мартын, а
с ним его два положайника: прохожий Ермолаич
с балалайкой и
с дудкой, и Памфилка-дурак
с своею свайкой.
Это раздвоение и поляризация человеческой природы, это трагическое движение, идущее в самую духовную глубину, в самые последние пласты, не связано ли у Достоевского
с тем, что он призван был в конце новой истории, у
порога какой-то новой мировой эпохи раскрыть в человеке борьбу
начал Богочеловеческих и человекобожеских, Христовых и антихристовых, неведомую прежним эпохам, в которых зло являлось в более элементарной и простой форме?
Для довершения сходства
с Фальстафом, он был в веселом расположении духа и сразу
начал шутки. Он не переступал
порога, а, отворив дверь, остановился, заложа руки за пояс, и покатился со смеху, показывая глазами на охотника.
Ахилла-дьякон входил в дом к отцу Захарию совсем не
с тою физиономиею и не той поступью,
с какими он вступал к отцу протопопу. Напротив, даже самое смущение его,
с которым он вышел от отца Туберозова, по мере его приближения к дому отца Захарии, все исчезало и, наконец, на самом
пороге заменилось уже крайним благодушием. Дьякон спешил вбежать в комнату как можно скорее и от нетерпения еще у
порога начинал...
Баранщиков, появившийся в конце восемнадцатого столетия, в литературный век Екатерины II, уже
начинает прямо
с генерал-губернаторов и доходит до митрополита, а свое «гражданское общество» и местное приходское духовенство он отстраняет и постыждает, и обо всем этом подает уже не писаную «скаску», которой «вся дорога от печи и до
порога», а он выпускает печатную книгу и в ней шантажирует своих общественных нижегородских людей, которые, надокучив за него платить, сказали ему: «много вас таких бродяг!» Этот уже не боится, что его дьяк «пометит» к ответу за «сакрамент».
А пока он молился, идиот сполз
с постели, шумно ворочая оживающими, но все еще слабыми ногами. Он стал ползать
с начала весны, и уже не раз приходилось о. Василию при возвращении находить его у
порога, где неподвижно сидел он, как собака у запертых дверей. Теперь он направился к открытому окну и двигался медленно,
с усилием, сосредоточенно покачивая головою. Подполз, закинул за окно сильные цепкие руки и, приподнявшись на них, угрюмо и жадно всматривался в темноту ночи. И слушал что-то.
Вылез как-то домовой о полночь на крышу, к трубе притулился, лунный дым скрозь решето стал сеять, а сам свою думку думает: как бы охальную команду
с места сжить? Не самому ж со стародавнего гнезда сниматься… Хоть дом сожги, — в золе под
порогом ямку выкопает, никуда не подастся. Кой-чего и придумал.
Начал он тихо, вроде «Лебединой прохлады», а дальше все круче: поострей толченого стекла дело-то вышло.