Неточные совпадения
Ему иногда казалось, что оригинальность — тоже глупость, только одетая в слова, расставленные необычно. Но на этот раз он чувствовал себя сбитым
с толку: строчки Инокова звучали неглупо, а признать их оригинальными — не хотелось. Вставляя карандашом в кружки о и а глаза, носы, губы, Клим снабжал уродливые головки ушами, щетиной волос и думал, что хорошо бы высмеять Инокова, написав пародию: «
Веснушки и стихи». Кто это «сударыня»? Неужели Спивак? Наверное. Тогда — понятно, почему он оскорбил регента.
Сухо рассказывая ей, Самгин видел, что теперь, когда на ней простенькое темное платье, а ее лицо, обрызганное
веснушками, не накрашено и рыжие волосы заплетены в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала, не дослушав его, унося
с собою чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что в небе громоздятся синеватые облака, но на улице было уже темно.
Самгин ежедневно завтракал
с ним в шведском картонном домике у входа на выставку, Иноков скромно питался куском ветчины, ел много хлеба, выпивал бутылку черного пива и, поглаживая лицо свое ладонью, точно стирая
с него
веснушки, рассказывал...
А она,
с блеском на рыжеватой маковке и бровях,
с огнистым румянцем, ярко проступавшим сквозь
веснушки, смотрела ему прямо в лицо лучистыми, горячими глазами,
с беспечной радостью, отважной решимостью и затаенным смехом.
Одна из этих женщин, отбывавшая наказание за воровство, была большая, грузная,
с обвисшим телом рыжая женщина,
с желтовато-белыми, покрытыми
веснушками лицом, руками и толстой шеей, выставлявшейся из-за развязанного раскрытого ворота.
«Моисей» показал на проходившую под руку
с каким-то инженером среднего роста девушку
с голубыми глазами и прекрасными золотистыми волосами, точно шелковой рамкой окаймлявшими ее бойкое матовое лицо,
с легкими
веснушками около носа. Она слегка покачивалась на высоких каблуках.
Тут случилась неожиданность: Алеша вдруг чихнул; на скамейке мигом притихли. Алеша встал и пошел в их сторону. Это был действительно Смердяков, разодетый, напомаженный и чуть ли не завитой, в лакированных ботинках. Гитара лежала на скамейке. Дама же была Марья Кондратьевна, хозяйкина дочка; платье на ней было светло-голубое,
с двухаршинным хвостом; девушка была еще молоденькая и недурная бы собой, но
с очень уж круглым лицом и со страшными
веснушками.
Я его не помню; сказывают, недалекий был человек,
с большим носом и
веснушками, рыжий и в одну ноздрю табак нюхал; в спальне у матушки висел его портрет, в красном мундире
с черным воротником по уши, чрезвычайно безобразный.
Одним утром является ко мне дьячок, молодой долговязый малый, по-женски зачесанный,
с своей молодой женой, покрытой
веснушками; оба они были в сильном волнении, оба говорили вместе, оба прослезились и отерли слезы в одно время. Дьячок каким-то сплюснутым дискантом, супруга его, страшно картавя, рассказывали в обгонки, что на днях у них украли часы и шкатулку, в которой было рублей пятьдесят денег, что жена дьячка нашла «воя» и что этот «вой» не кто иной, как честнейший богомолец наш и во Христе отец Иоанн.
— Брови, тетушка, совершенно-с такие, какие, вы рассказывали, в молодости были у вас. И по всему лицу небольшие
веснушки.
И вот, по праздникам, стали являться гости: приходила сестра бабушки Матрена Ивановна, большеносая крикливая прачка, в шелковом полосатом платье и золотистой головке,
с нею — сыновья: Василий — чертежник, длинноволосый, добрый и веселый, весь одетый в серое; пестрый Виктор,
с лошадиной головою, узким лицом, обрызганный
веснушками, — еще в сенях, снимая галоши, он напевал пискляво, точно Петрушка...
По зале прогуливались: молодая девушка весьма развязного вида, часто встряхивавшая черные кудри своей совершенно круглой головки, некрасивой, но весьма оригинальной; высокая худая фея
с черными вороньими глазами, длинным мертвенно-синим носом и
с черно-бурыми
веснушками.
Одна из девиц, Любка, босая, в сорочке,
с голыми руками, некрасивая, в
веснушках, но крепкая и свежая телом, вышла во внутренний двор.
Веснушки сбежали
с ее нежного лица, и в темных глазах исчезло недоумевающее, растерянное, точно у молодого галчонка, выражение, и они посвежели и заблестели.
Мать взглянула в лицо ему — один глаз Исая тускло смотрел в шапку, лежавшую между устало раскинутых ног, рот был изумленно полуоткрыт, его рыжая бородка торчала вбок. Худое тело
с острой головой и костлявым лицом в
веснушках стало еще меньше, сжатое смертью. Мать перекрестилась, вздохнув. Живой, он был противен ей, теперь будил тихую жалость.
— Слышишь? — толкнув в бок голубоглазого мужика, тихонько спросил другой. Тот, не отвечая, поднял голову и снова взглянул в лицо матери. И другой мужик тоже посмотрел на нее — он был моложе первого,
с темной редкой бородкой и пестрым от
веснушек, худым лицом. Потом оба они отодвинулись от крыльца в сторону.
Обе барышни были в одинаковых простеньких, своей работы, но милых платьях, белых
с зелеными лентами; обе розовые, черноволосые, темноглазые и в
веснушках; у обеих были ослепительно белые, но неправильно расположенные зубы, что, однако, придавало их свежим ртам особую, своеобразную прелесть; обе хорошенькие и веселые, чрезвычайно похожие одна на другую и вместе
с тем на своего очень некрасивого брата.
Безобедов был маленький, рябой, худой человечек,
с крошечными, покрытыми
веснушками ручками и огромными нечесаными рыжими волосами, всегда оборванный, грязный, необразованный и даже плохо занимавшийся.
Юнкера быстро пошли навстречу приехавшим дамам. Подруга Зиночки Белышевой оказалась стройной, высокой — как раз ростом
с Венсана — барышней. Таких ярко-рыжих, медно-красных волос, как у нее, Александров еще никогда не видывал, как не видывал и такой ослепительно белой кожи, усеянной
веснушками.
Он был длинен, худ и
с таким несчетным количеством
веснушек на лице, что издали гость казался крашенным в темно-желтую краску или страдающим желтухою.
К Александрову подошел дежурный по роте, второкурсник Балиев, очень любезный и тихий армянин
с оливковым лицом, испещренным
веснушками.
Они оба такие же, как были: старший, горбоносый,
с длинными волосами, приятен и, кажется, добрый; младший, Виктор, остался
с тем же лошадиным лицом и в таких же
веснушках. Их мать — сестра моей бабушки — очень сердита и криклива. Старший — женат, жена у него пышная, белая, как пшеничный хлеб, у нее большие глаза, очень темные.
Марья Дмитриевна,
с ее толстой косой, широкими плечами, высокой грудью и сияющей улыбкой покрытого
веснушками доброго лица, невольно влекла Бутлера, как сильного, молодого холостого человека, и ему казалось даже, что она желает его.
Майор жил супружески
с дочерью фельдшера, сначала Машкой, а потом Марьей Дмитриевной. Марья Дмитриевна была красивая белокурая, вся в
веснушках, тридцатилетняя бездетная женщина. Каково ни было ее прошедшее, теперь она была верной подругой майора, ухаживала за ним, как нянька, а это было нужно майору, часто напивавшемуся до потери сознания.
Он замечал в Марте только недостатки, — много
веснушек, большие руки и
с грубою кожею.
Марта сидела в беседке, еще принаряженная от обедни. На ней было светлое платье
с бантиками, но оно к ней не шло. Короткие рукава обнажали островатые красные локти, сильные и большие руки. Марта была, впрочем, не дурна.
Веснушки не портили ее. Она слыла даже за хорошенькую, особенно среди своих, поляков, — их жило здесь не мало.
— Вся в
веснушках, —
с возрастающею злобою говорила Варвара, — и рот до ушей, хоть лягушке пришей.
— За что вы его? — спрашивает Матвей кудрявого мальчугана
с пёстрым от
веснушек лицом, и запыхавшийся человечек удало отвечает...
Вскоре к дяде Марку стали ходить гости: эта, обыкновенная, Горюшина, откуда-то выгнанный сын соборного дьякона, горбун Сеня Комаровский, а позднее к ним присоединились угреватый и вихрастый Цветаев, служивший в земстве, лысый, весь вытертый и большеносый фельдшер Рогачев да племянница второго соборного попа Капитолина Галатская, толстая,
с красным, в малежах [Чаще называют матежами — род крупных, желтоватых
веснушек или пятен, особенно, у беременных женщин — Ред.], лицом, крикливая и бурная.
Она была очень дурна лицом: рыжая, в
веснушках,
с глазами неизвестного цвета, и, сверх того, отвратительно неопрятна и зла.
Блондинка,
с грязноватым цветом волос, лицо маленькое, покрытое
веснушками, детская картавость и претензии на манеры женщины «из общества».
— Толкнитесь, — говорит, — к смотрителю уездного училища: он здесь девкам
с лица
веснушки сводит и зубы заговаривает, также и от лихорадки какие-то записки дает; и к протопопу можете зайти, он по лечебнику Каменецкого лечит. У него в самом деле врачебной практики даже больше, чем у меня: я только мертвых режу, да и то не поспеваю; вот и теперь сейчас надо ехать.
В вагон вошли только Шелковников, Андреа и двое влиятельных инженеров-бельгийцев. Квашнин сидел в кресле, расставив свои колоссальные ноги и выпятив вперед живот. На нем была круглая фетровая шляпа, из-под которой сияли огненные волосы; бритое, как у актера, лицо
с обвисшими щеками и тройным подбородком, испещренное крупными
веснушками, казалось заспанным и недовольным; губы складывались в презрительную, кислую гримасу.
А по праздникам, рано, когда солнце едва поднималось из-за гор над Сорренто, а небо было розовое, точно соткано из цветов абрикоса, — Туба, лохматый, как овчарка, катился под гору,
с удочками на плече, прыгая
с камня на камень, точно ком упругих мускулов совсем без костей, — бежал к морю, улыбаясь ему широким, рыжим от
веснушек лицом, а встречу, в свежем воздухе утра, заглушая сладкое дыхание проснувшихся цветов, плыл острый аромат, тихий говор волн, — они цеплялись о камни там, внизу, и манили к себе, точно девушки, — волны…
Войдя наверх, Илья остановился у двери большой комнаты, среди неё, под тяжёлой лампой, опускавшейся
с потолка, стоял круглый стол
с огромным самоваром на нём. Вокруг стола сидел хозяин
с женой и дочерями, — все три девочки были на голову ниже одна другой, волосы у всех рыжие, и белая кожа на их длинных лицах была густо усеяна
веснушками. Когда Илья вошёл, они плотно придвинулись одна к другой и со страхом уставились на него тремя парами голубых глаз.
— Знаю я, — шепотом ответил Фома, чувствуя себя сконфуженным и рассматривая лицо Смолина, степенно возвращавшегося на свое место. Ему не понравилось это лицо — круглое, пестрое от
веснушек,
с голубыми глазами, заплывшими жиром.
В канцелярии сидели Пётр, Грохотов, Евсей и ещё двое новых шпионов — один рыжий, горбоносый,
с крупными
веснушками на лице и в золотых очках, другой — бритый, лысый и краснощёкий,
с широким носом и багровым пятном на шее около левого уха.
В это время
с другой половины кресел стремился к статскому другой военный, уж какой-то длинновязый,
с жиденькими усами и бакенбардами,
с лицом, усыпанным
веснушками,
с ученым знаком на груди и в полковничьих эполетах.
Это была маленькая пятидесятилетняя дама,
с остренькими глазками, в
веснушках и в желтых пятнах по всему лицу.
Малый он был не глупый,
с характером, из себя плечистый, плотный, лицо четырехугольное, весь в
веснушках, волосы рыжие, глаза серые, небольшие, губы широкие, нос короткий, пальцы тоже короткие — крепыш, что называется, — и сила не по летам!
Когда я пробрался в шестой этаж и зазвонил в колокольчик, вышла девчонка, не совсем дурная собою,
с маленькими
веснушками.
Это пестро одетый человек,
с острым лицом, острой рыжеватой бородкой и толстым перстнем-печаткой на указательном пальце, покрытом, как и вся рука, частыми крупными
веснушками.
Андрей Титыч. Такую нашли —
с ума сойдешь! Тысяч триста серебра денег, рожа, как тарелка, — на огород поставить, ворон пугать. Я у них был как-то раз
с тятенькой, еще не знамши ничего этого; вышла девка пудов в пятнадцать весу, вся в
веснушках; я сейчас
с политичным разговором к ней: «Чем, говорю, вы занимаетесь?» Я, говорит, люблю жестокие романсы петь. Да как запела, глаза это раскосила, так-то убедила народ, хоть взвой, на нее глядя. Унеси ты мое горе на гороховое поле!
Вошла хозяйка
с самоваром — женщина еще молодая, но очень неприятной наружности, рыжеватая, в
веснушках,
с приплюснутым носом, узенькими глазами и вообще
с выражением лица, ничего не выражающим.
— Вот как-с! — благоприйстойно удивился Сазонка, бледный настолько, что
веснушки выступили резко, как чернильные брызги. — Когда же-с?
Тут же около домика встретил нас какой-то парень без сапог и без шапки,
с крупными
веснушками на удивленном лице.
Лодка велика. Кладут в нее сначала пудов двадцать почты, потом мой багаж, и всё покрывают мокрыми рогожами… Почтальон, высокий пожилой человек, садится на тюк, я — на свой чемодан. У ног моих помещается маленький солдатик, весь в
веснушках. Шинель его хоть выжми, и
с фуражки за шею течет вода.
Нянька Варвара, огромная, плотная веснушчатая особа
с огненно-рыжими волосами и вздернутым носом,
с голыми до локтей (по форме) руками, тоже сплошь усеянными темным бисером
веснушек, сидит в центре спальной, на одной из детских кроваток.
И он совсем повернулся к выходу, но в это самое мгновение драпировка, за которою предполагалась кровать, заколыхалась и из-за опущенной портьеры вышла высокая, полная, замечательно хорошо сложенная женщина, в длинной и пышной ситцевой блузе,
с густыми огненными рыжими волосами на голове и
с некрасивым бурым лицом, усеянным сплошными
веснушками.
Зайкин выглядывает из кабинета и видит свою жену Надежду Степановну, здоровую, розовую, как всегда…
С нею Ольга Кирилловна, сухая блондинка
с крупными
веснушками, и двое каких-то незнакомых мужчин: один молодой, длинный,
с рыжей курчавой головой и
с большим кадыком, другой — низенький, коренастый,
с бритой актерской физиономией и сизым кривым подбородком.