Неточные совпадения
Кривоногий,
с выпученным животом,
с приплюснутым, плоским
черепом, широким лбом и
большими ушами, он был как-то подчеркнуто, но притягательно некрасив.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек
с большим, голым
черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот был
большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Что Любаша не такова, какой она себя показывала, Самгин убедился в этом, присутствуя при встрече ее
с Диомидовым. Как всегда, Диомидов пришел внезапно и тихо, точно из стены вылез. Волосы его были обриты и обнаружили острый
череп со стесанным затылком,
большие серые уши без мочек. У него опухло лицо, выкатились глаза, белки их пожелтели, а взгляд был тоскливый и невидящий.
Молоденькая жена чиновника особых поручений вместе
с молоденькою прокуроршей, будто катаясь, несколько уж раз проезжали по набережной, чтоб хоть в окна заглянуть и посмотреть, что будет делаться в губернаторской квартире, где действительно в огромной зале собрались все чиновники, начиная
с девятого класса до пятого, чиновники, по
большей части полные, как
черепахи, и выставлявшие свои несколько сутуловатые головы из нескладных, хоть и золотом шитых воротников.
В руках у этой женщины медный блестящий щит, посредине которого был прикреплен
большой пук волос, как будто только что снятых
с черепа вместе
с кожей.
Это была голова, бритая,
с большими выступами
черепа над глазами и черной стриженой бородкой и подстриженными усами,
с одним открытым, другим полузакрытым глазом,
с разрубленным и недорубленным бритым
черепом,
с окровавленным запекшейся черной кровью носом. Шея была замотана окровавленным полотенцем. Несмотря на все раны головы, в складе посиневших губ было детское доброе выражение.
— На-ко, миляга, на! — сиповато говорил Маркуша, скуластый, обросший рыжей шерстью,
с узенькими невидными глазками. Его
большой рот раздвигался до мохнатых, острых, как у зверя, ушей, сторожко прижавшихся к
черепу, и обнажались широкие жёлтые зубы.
Вдоль
большого лба лежали глубокие морщины, красные в глубине, они были похожи на царапины, весь
череп его,
большой, гладко вытертый сверху, лохматый снизу и боков, заставлял думать, что человек этот несокрушимо упрям, но маленькие бойкие глаза блестели мягко, весело и несогласно
с мыслью об упрямстве.
После уж от Васи я узнал все. «Адамовой головой» кто-то со злости назвал Анну Николаевну, о чем до этого случая никто не знал. Действительно, бледная,
с большими темными, очень глубоко сидящими добрыми глазами и
с совершенно вдавленным носом, она была похожа издали на
череп. Судя по лицу, можно было думать, что это результат известной болезни, но ее прекрасный голос сразу опровергал это подозрение.
— Взял у меня его, вытянул перед собой руку
с черепом, смотрит на него и каким-то не своим голосом сказал протяжно и жалостно: «Бедный Йорик!» Потом зарыл его в землю, и
больше разговоров об этом не было.
Тонкий, он двигался свободно, не торопясь, а в голосе у него звучало что-то важное, не сливавшееся
с его светлой бородкой и острым
черепом. Лицо у него было маленькое, худое, скромное, глаза
большие, карие.
Все служащие, молодые и старые, имели нечто общее — одинаково измятые, потёртые, все они легко и быстро раздражались, кричали, оскалив зубы, размахивая руками. Было много пожилых и лысых, несколько рыжих и двое седых: один — длинноволосый, высокий,
с большими усами, похожий на священника, которому обрили бороду, другой — краснолицый,
с огромною бородою и голым
черепом.
И прежде всего бросился в глаза
большой палец, очень известный Акакию Акакиевичу,
с каким-то изуродованным ногтем, толстым и крепким, как у
черепахи череп.
Сверху был виден
череп с коротко остриженными волосами, угловатый и
большой, согнутая спина, длинные руки. Из-под челнока бесшумно разбегались тонкие струйки, играя поплавками удочек. Дальше по течению эти струйки прятались, и вода, спокойная, гладкая, отражала в тёмном блеске своём жёлтые бугры берега, бедно одетые кустами верб.
И так почти в каждом рассказе…
Большие романы,
с героями, наиболее близкими душе Достоевского. «Замечательно, что Раскольников, быв в университете, почти не имел товарищей, всех чуждался, ни к кому не ходил и у себя принимал тяжело. Впрочем, и от него скоро все отвернулись… Он решительно ушел от всех, как
черепаха в свою скорлупу». «Я — человек мрачный, скучный, — говорит Свидригайлов. — Сижу в углу. Иной раз три дня не разговорят».
Точно во сне он видел, как Игнат, заставив его прождать часа два, долго приготовлял что-то, переодевался, говорил
с какой-то бабой о сулеме; помнится, что лошадь была поставлена в станок, после чего послышались два глухих удара: один по
черепу, другой от падения
большого тела.
Великолепно были нарисованы работницы в красных, зеленых, белых косынках; одни неслись на аэроплане, мотоциклетке или автомобиле; другие ехали верхом, бежали пешие, брели
с палочкой; третьи, наконец, ехали верхом на
черепахе, на раке или сидели, как в лодке, в
большой черной галоше.
Окружающая „чародея“ обстановка довершила ужас:
черепа и человеческие кости, банки
с частями человеческого тела и толстые в кожаных переплетах книги являлись для массы его современников еще
большим пугалом, нежели приготовляемое этим „слугой сатаны“ „чертово зелье“.
Часто на арену выпускались одна за другой до десяти жертв, и все они по
большей части оставались на ней бездыханными,
с переломанными костями и развороченными
черепами.