Неточные совпадения
Помнишь, как мы с тобой бедствовали, обедали на шерамыжку и как один раз
было кондитер
схватил меня за воротник по поводу съеденных пирожков на счет доходов аглицкого короля?
Вавило их
схватилИ
был таков!
— Не говори, не говори, не говори!—закричал Левин,
схватив его обеими руками за воротник его шубы и запахивая его. «Она славная девушка»
были такие простые, низменные слова, столь несоответственные его чувству.
― Нет! ― закричал он своим пискливым голосом, который поднялся теперь еще нотой выше обыкновенного, и,
схватив своими большими пальцами ее за руку так сильно, что красные следы остались на ней от браслета, который он прижал, насильно посадил ее на место. ― Подлость? Если вы хотите употребить это слово, то подлость ― это. бросить мужа, сына для любовника и
есть хлеб мужа!
Ближе и ближе подходили собаки, минуя одна другую, каждая ведя свою нить; ожидание бекаса
было так сильно, что чмоканье своего каблука, вытаскиваемого изо ржавчины, представлялось Левину криком бекаса, и он
схватывал и сжимал приклад ружья.
— Правда, правда! — отвечала она, — я
буду весела. — И с хохотом
схватила свой бубен, начала
петь, плясать и прыгать около меня; только и это не
было продолжительно; она опять упала на постель и закрыла лицо руками.
«Ты видел, — отвечала она, — ты донесешь!» — и сверхъестественным усилием повалила меня на борт; мы оба по пояс свесились из лодки; ее волосы касались воды; минута
была решительная. Я уперся коленкою в дно,
схватил ее одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила мою одежду, и я мгновенно сбросил ее в волны.
Я
схватил бумаги и поскорее унес их, боясь, чтоб штабс-капитан не раскаялся. Скоро пришли нам объявить, что через час тронется оказия; я велел закладывать. Штабс-капитан вошел в комнату в то время, когда я уже надевал шапку; он, казалось, не готовился к отъезду; у него
был какой-то принужденный, холодный вид.
Между тем надо
было на что-нибудь решиться и
схватить преступника. Никто, однако, не отважился броситься первый.
Вот он раз и дождался у дороги, версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков за дочерью; уздени его отстали, — это
было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь,
схватил поводья — и
был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, только не догнали.
Я
схватил его за руки, казаки ворвались, и не прошло трех минут, как преступник
был уже связан и отведен под конвоем.
Я, с трудом спускаясь, пробирался по крутизне, и вот вижу: слепой приостановился, потом повернул низом направо; он шел так близко от воды, что казалось, сейчас волна его
схватит и унесет; но видно, это
была не первая его прогулка, судя по уверенности, с которой он ступал с камня на камень и избегал рытвин.
И, уехав домой, ни минуты не медля, чтобы не замешивать никого и все концы в воду, сам нарядился жандармом, оказался в усах и бакенбардах — сам черт бы не узнал. Явился в доме, где
был Чичиков, и,
схвативши первую бабу, какая попалась, сдал ее двум чиновным молодцам, докам тоже, а сам прямо явился, в усах и с ружьем, как следует, к часовым...
— Здесь Ноздрев,
схвативши за руку Чичикова, стал тащить его в другую комнату, и как тот ни упирался ногами в пол и ни уверял, что он знает уже, какая шарманка, но должен
был услышать еще раз, каким образом поехал в поход Мальбруг.
Эта предосторожность
была весьма у места, потому что Ноздрев размахнулся рукой… и очень бы могло статься, что одна из приятных и полных щек нашего героя покрылась бы несмываемым бесчестием; но, счастливо отведши удар, он
схватил Ноздрева за обе задорные его руки и держал его крепко.
— Простите, Павел Иванович, я виноват! — сказал тронутый Тентетников,
схвативши признательно обе его руки. — Ваше доброе участие мне дорого, клянусь! Но оставим этот разговор, не
будем больше никогда об этом говорить.
«Ах, извините! — говорил Чичиков очень учтиво,
схвативши его за обе руки, — у нас
было столько дел; но завтра же все
будет сделано, завтра непременно, право, мне даже совестно!» И все это сопровождалось движениями обворожительными.
И, не в силах
будучи удерживать порыва вновь подступившей к сердцу грусти, он громко зарыдал голосом, проникнувшим толщу стен острога и глухо отозвавшимся в отдаленье, сорвал с себя атласный галстук и,
схвативши рукою около воротника, разорвал на себе фрак наваринского пламени с дымом.
— А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид, — уже
было его слуги совсем
схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану, сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы, как только поможет мне собрать долги с других рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все скажу пану — нет и одного червонного в кармане.
— Ступай же, говорят тебе! — кричали запорожцы. Двое из них
схватили его под руки, и как он ни упирался ногами, но
был наконец притащен на площадь, сопровождаемый бранью, подталкиваньем сзади кулаками, пинками и увещаньями. — Не пяться же, чертов сын! Принимай же честь, собака, когда тебе дают ее!
— Как только услышал я шум и увидел, что проходят в городские ворота, я
схватил на всякий случай с собой нитку жемчуга, потому что в городе
есть красавицы и дворянки, а коли
есть красавицы и дворянки, сказал я себе, то хоть им и
есть нечего, а жемчуг все-таки купят.
Схватили их турки у самого Трапезонта и всех забрали невольниками на галеры, взяли их по рукам и ногам в железные цепи, не давали по целым неделям пшена и
поили противной морской водою.
Он бросился к возу и
схватил несколько больших черных хлебов себе под руку, но подумал тут же, не
будет ли эта пища, годная для дюжего, неприхотливого запорожца, груба и неприлична ее нежному сложению.
Эти слова
были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который
было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле,
схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил...
И вывели на вал скрученных веревками запорожцев. Впереди их
был куренной атаман Хлиб, без шаровар и верхнего убранства, — так, как
схватили его хмельного. И потупил в землю голову атаман, стыдясь наготы своей перед своими же козаками и того, что попал в плен, как собака, сонный. В одну ночь поседела крепкая голова его.
Андрий
схватил мешок одной рукой и дернул его вдруг так, что голова Остапа упала на землю, а он сам вскочил впросонках и, сидя с закрытыми глазами, закричал что
было мочи: «Держите, держите чертова ляха! да ловите коня, коня ловите!» — «Замолчи, я тебя убью!» — закричал в испуге Андрий, замахнувшись на него мешком.
Она взяла хлеб и поднесла его ко рту. С неизъяснимым наслаждением глядел Андрий, как она ломала его блистающими пальцами своими и
ела; и вдруг вспомнил о бесновавшемся от голода, который испустил дух в глазах его, проглотивши кусок хлеба. Он побледнел и,
схватив ее за руку, закричал...
— А пан разве не знает, что Бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там всё лакомки, ласуны: шляхтич
будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас увидит, что не течет, и скажет: «Жид не повезет порожнюю бочку; верно, тут
есть что-нибудь.
Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму жида!» Потому что все, что ни
есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид.
— Не печалься, друзьяка! — отозвался куренной атаман Бородатый. — В том нет вины твоей, что
схватили тебя нагого. Беда может
быть со всяким человеком; но стыдно им, что выставили тебя на позор, не прикрывши прилично наготы твоей.
— Да ведь меня же
схватили и окружили
было совсем ляхи? Мне ж не
было никакой возможности выбиться из толпы?
Может
быть, нашла и забыла?»
Схватив левой рукой правую, на которой
было кольцо, с изумлением осматривалась она, пытая взглядом море и зеленые заросли; но никто не шевелился, никто не притаился в кустах, и в синем, далеко озаренном море не
было никакого знака, и румянец покрыл Ассоль, а голоса сердца сказали вещее «да».
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой дверь. Затем
схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный гость
был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда дверь разделяла их, а он прислушивался.
Но лодки
было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся в воду. Работы
было немного: утопленницу несло водой в двух шагах от схода, он
схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница
была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
Он перекрестился несколько раз. Соня
схватила свой платок и накинула его на голову. Это
был зеленый драдедамовый платок, вероятно тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула об этом мысль, но он не спросил. Действительно, он уже сам стал чувствовать, что ужасно рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался этого. Его вдруг поразило и то, что Соня хочет уйти вместе с ним.
Вдруг послышалось, что в комнате, где
была старуха, ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все
было тихо, стало
быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина, с минуту или с две. Он сидел на корточках у сундука и ждал, едва переводя дух, но вдруг вскочил,
схватил топор и выбежал из спальни.
И,
схватив за плечо Раскольникова, он бросил его на улицу. Тот кувыркнулся
было, но не упал, выправился, молча посмотрел на всех зрителей и пошел далее.
Он
схватил бутылку, в которой еще оставалось пива на целый стакан, и с наслаждением
выпил залпом, как будто потушая огонь в груди.
Он постучал в дверь; ему отперла мать. Дунечки дома не
было. Даже и служанки на ту пору не случилось. Пульхерия Александровна сначала онемела от радостного изумления; потом
схватила его за руку и потащила в комнату.
Он
был еще очень молод, одет как простолюдин, роста среднего, худощавый, с волосами, обстриженными в кружок, с тонкими, как бы сухими чертами лица. Неожиданно оттолкнутый им человек первый бросился
было за ним в комнату и успел
схватить его за плечо: это
был конвойный; но Николай дернул руку и вырвался от него еще раз.
И,
схватив за руку Дунечку так, что чуть не вывернул ей руки, он пригнул ее посмотреть на то, что «вот уж он и очнулся». И мать и сестра смотрели на Разумихина как на провидение, с умилением и благодарностью; они уже слышали от Настасьи, чем
был для их Роди, во все время болезни, этот «расторопный молодой человек», как назвала его, в тот же вечер, в интимном разговоре с Дуней, сама Пульхерия Александровна Раскольникова.
И бегу, этта, я за ним, а сам кричу благим матом; а как с лестницы в подворотню выходить — набежал я с размаху на дворника и на господ, а сколько
было с ним господ, не упомню, а дворник за то меня обругал, а другой дворник тоже обругал, и дворникова баба вышла, тоже нас обругала, и господин один в подворотню входил, с дамою, и тоже нас обругал, потому мы с Митькой поперек места легли: я Митьку за волосы
схватил и повалил и стал тузить, а Митька тоже, из-под меня, за волосы меня ухватил и стал тузить, а делали мы то не по злобе, а по всей то есь любови, играючи.
А ведь, пожалуй, и перемолола бы меня как-нибудь…» Он опять замолчал и стиснул зубы: опять образ Дунечки появился пред ним точь-в-точь как
была она, когда, выстрелив в первый раз, ужасно испугалась, опустила револьвер и, помертвев, смотрела на него, так что он два раза успел бы
схватить ее, а она и руки бы не подняла в защиту, если б он сам ей не напомнил.
Соня упала на ее труп, обхватила ее руками и так и замерла, прильнув головой к иссохшей груди покойницы. Полечка припала к ногам матери и целовала их, плача навзрыд. Коля и Леня, еще не поняв, что случилось, но предчувствуя что-то очень страшное,
схватили один другого обеими руками за плечики и, уставившись один в другого глазами, вдруг вместе, разом, раскрыли рты и начали кричать. Оба еще
были в костюмах: один в чалме, другая в ермолке с страусовым пером.
Раскольников совсем
было потерялся,
схватил ее узел, бросил его опять и побежал в прихожую.
Случилось так, что Коля и Леня, напуганные до последней степени уличною толпой и выходками помешанной матери, увидев, наконец, солдата, который хотел их взять и куда-то вести, вдруг, как бы сговорившись,
схватили друг друга за ручки и бросились бежать. С воплем и плачем кинулась бедная Катерина Ивановна догонять их. Безобразно и жалко
было смотреть на нее, бегущую, плачущую, задыхающуюся. Соня и Полечка бросились вслед за нею.
Мальчишка, думая поймать угря,
Схватил Змею и, во́ззрившись, от страха
Стал бледен, как его рубаха.
Змея, на Мальчика спокойно посмотря,
«Послушай», говорит: «коль ты умней не
будешь,
То дерзость не всегда легко тебе пройдёт.
На сей раз бог простит; но берегись вперёд,
И знай, с кем шутишь...
Я бросился
было к нему на помощь; несколько дюжих казаков
схватили меня и связали кушаками, приговаривая: «Вот ужо вам
будет, государевым ослушникам!» Нас потащили по улицам; жители выходили из домов с хлебом и солью.
Делать нечего, Петр Андреич;
будьте хоть вы счастливы…» — «Этому не бывать! — вскричал я,
схватив ее за руку, — ты меня любишь; я готов на все.
— Да, — повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он
схватил ее большие прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему сердцу. Он едва стоял на ногах и только твердил: «Катя, Катя…», а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто не видал таких слез в глазах любимого существа, тот еще не испытал, до какой степени, замирая весь от благодарности и от стыда, может
быть счастлив на земле человек.
— Благодетельница! — воскликнул Василий Иванович и,
схватив ее руку, судорожно прижал ее к своим губам, между тем как привезенный Анной Сергеевной доктор, маленький человек в очках, с немецкою физиономией, вылезал не торопясь из кареты. — Жив еще, жив мой Евгений и теперь
будет спасен! Жена! жена!.. К нам ангел с неба…