Словом, все дело велось в таком
страшном секрете, что ничего нельзя было узнать, и притом продолжалось оно до самого возвращения казака Платова с тихого Дона к государю, и во все это время мастера ни с кем не видались и не разговаривали.
Неточные совпадения
— Родька… Видишь… Ну… Ах, черт! А ты-то куда хочешь отправиться? Видишь: если все это
секрет, то пусть! Но я… я узнаю
секрет… И уверен, что непременно какой-нибудь вздор и
страшные пустяки и что ты один все и затеял. А впрочем, ты отличнейший человек! Отличнейший человек!..
Да как вы смеете!» Ушла в негодовании
страшном, а я ей вслед еще раз крикнул, что
секрет сохранен будет свято и нерушимо.
Но лишь один вождь,
страшный Черная Пантера знал
секрет этого острова. Он весь был насыпан искусственно и держался на стволе тысячелетнего могучего баобаба. И вот отважный воин, никого не посвящая в свой замысел, каждую ночь подплывает осторожно к острову, ныряет под воду и рыбьей пилою подпиливает баобабовый устой. Наутро он незаметно возвращается в лагерь. Перед последнею ночью он дает приказ своему племени...
Никаких собак нельзя было пускать на Сганареля. Ясно было, что при его
страшном вооружении бревном он мог победить все великое множество псов без малейшего для себя вреда. А медведь, вертя свое бревно и сам за ним поворачиваясь, прямо подавался к лесу, и смерть его ожидала только здесь, у
секрета, в котором сидели Ферапонт и без промаха стрелявший Флегонт.
Перед оставшимися на поле вдруг сформировалась новая живая и
страшная картина: бревно сшибло сошки и весь замет, за которым скрывался в
секрете Флегонт, а потом, перескочив через него, оно ткнулось и закопалось другим концом в дальнем сугробе; Сганарель тоже не терял времени. Перекувыркнувшись три или четыре раза, он прямо попал за снежный валик Храпошки…
В это пребывание в Москве Елизавета Петровна очень серьезно заболела. У нее сделались
страшные спазмы, от которых она лишилась чувств и жизнь ее была в опасности. Придворные страшно переполошились, но болезнь хранилась под величайшим
секретом. Даже великий князь и великая княгиня узнали о ней только случайно.
Повеление об указном платье составляет правительственную меру, оправдываемую общим характером петровских действий и неприменимую к последовавшему времени, но во всяком случае она чрезвычайно замечательна, как свидетельство того, что Петр хотя и признавал раскольников своими «лютыми неприятелями», но никогда из дела их не хотел делать
секрета, не хотел его прятать в потемки, ибо знал, что ничто так не может усилить и распространить раскола, как тайна, и ничего нет для него
страшнее, как полная гласность.