Неточные совпадения
По обеим
сторонам дороги торчали голые, черные камни; кой-где из-под снега выглядывали кустарники, но ни один сухой
листок не шевелился, и весело было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье усталой почтовой тройки и неровное побрякивание русского колокольчика.
С другой
стороны было написано рукой Natalie: «1 января 1841. Вчера Александр дал мне этот
листок; лучшего подарка он не мог сделать, этот
листок разом вызвал всю картину трехлетнего счастья, беспрерывного, беспредельного, основанного на одной любви.
Спасибо тебе, добрая Марья Николаевна, за твою беседу на
листке твоих деток. Я столько пишу в разные
стороны, что просто потерялся. По твоему вопросу о Нижнем вижу, что я еще не говорил тебе, что на днях ожидаю Ваню…
«Нехорошо тебе живется!» — вдруг ласково подумала мать. Людмила начала читать речь Павла нехотя, потом все ближе наклонялась над бумагой, быстро откидывая прочитанные
листки в
сторону, а прочитав, встала, выпрямилась, подошла к матери...
Богато убранный кабинет; ни книг, ни бумаг, вообще никаких признаков умственной работы не заметно. Большой письменный стол, на нем два-три юмористических
листка, чернильница со всем прибором, револьвер и фотографический портрет. Две двери; одна в глубине, в залу, другая с левой
стороны.
Ломаю конверт и достаю грязноватый
листок, на котором начинается сначала долгое титулование моего благородия, потом извинения о беспокойстве и просьбы о прощении, а затем такое изложение: «осмеливаюсь я вам доложить, что как после телесного меня наказания за дамскую никсу (т. е. книксен), лежал я все время в обложной болезни с нутренностями в киевском вошпитале и там дают нашему брату только одну булычку и несчастной суп, то очень желамши черного христианского хлеба, задолжал я фершалу три гривенника и оставил там ему в заклад сапоги, которые получил с богомольцами из своей
стороны, из Кром, заместо родительского благословения.
Эмилия крепко оперлась на его руку. Герой мой в одно и то же время блаженствовал и сгорал стыдом. Между тем погода совершенно переменилась; в воздухе сделалось так тихо, что ни один
листок на деревьях не шевелился; на небе со всех
сторон надвигались черные, как вороново крыло, тучи, и начинало уж вдали погремливать.
Над последним словом Толпенников остановился и, подумав, отложил начатый
листок в
сторону и взял другой. Улыбнувшись, энергично почесав нос, он ближе нагнулся к столу и начал писать, не разгонистым почерком, как отцу, а мелким и убористым...
Пока вписывали ему сумму и переводили деньги из одной кассы в другую, Палтусов, облокотившись о дубовый выступ кассы, смотрел на то, как считали пачки ассигнаций в
стороне, за небольшим желтым столом, усеянным
листками розовых и белых бланок.
В саду уже было почти светло и группы деревьев с ярко-зеленной листвой, покрытой каплями росы, блестели, освещенные каким-то чудным блеском перламутрового неба. Кругом была невозмутимая тишина. Даже со
стороны города не достигало ни малейшего звука. Ни один
листок не шелохнулся и ни одной зыби не появлялось на местами зеркальной поверхности запущенных прудов.
Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал от того, что в розовой постели его завернулся один
листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну
сторону и согревая другую; что, когда он бывало надевал свои бальные, узкие башмаки, он точно так же страдал как и теперь, когда он шел уже совсем босой (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками.