Неточные совпадения
Скотинин. Люблю
свиней, сестрица, а у нас в околотке такие крупные
свиньи, что нет из них ни одной, котора,
став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас целой головою.
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом
свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и
стали ждать, что из этого выйдет.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам
свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и
стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Он настаивал на том, что русский мужик есть
свинья и любит свинство, и, чтобы вывести его из свинства, нужна власть, а ее нет, нужна палка, а мы
стали так либеральны, что заменили тысячелетнюю палку вдруг какими-то адвокатами и заключениями, при которых негодных вонючих мужиков кормят хорошим супом и высчитывают им кубические футы воздуха.
Чтоб я
стал гречкосеем, домоводом, глядеть за овцами да за
свиньями да бабиться с женой?
А он на канав окно отворяль и
стал в окно, как маленькая
свинья, визжаль; и это срам.
«Эта жирная
свинья — притворяется! Он прекрасно видит, что юноше приятно поучать его. Он не только сам карикатурен, но делает карикатурным и того, кто
становится рядом с ним».
— Эх, ты! Не знаешь ничего. Да все мошенники натурально пишут — уж это ты мне поверь! Вот, например, — продолжал он, указывая на Алексеева, — сидит честная душа, овца овцой, а напишет ли он натурально? — Никогда. А родственник его, даром что
свинья и бестия, тот напишет. И ты не напишешь натурально!
Стало быть, староста твой уж потому бестия, что ловко и натурально написал. Видишь ведь, как прибрал слово к слову: «Водворить на место жительства».
«Разумеется, вперед: к Галлоперскому маяку, — отвечает дед, — уж, чай, и виден!» Вследствие этого на столе чаще
стала появляться солонина; состаревшиеся от морских треволнений куры и утки и поросята, выросшие до степени
свиней, поступили в число тонких блюд.
На обратном пути я спросил Дерсу, почему он не стрелял в диких
свиней. Гольд ответил, что не видел их, а только слышал шум в чаще, когда они побежали. Дерсу был недоволен: он ругался вслух и потом вдруг снял шапку и
стал бить себя кулаком по голове. Я засмеялся и сказал, что он лучше видит носом, чем глазами. Тогда я не знал, что это маленькое происшествие было повесткой к трагическим событиям, разыгравшимся впоследствии.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством на нее зарычала;
свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости
стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
Теперь дикие
свиньи пошли в гору, потом спустились в соседнюю падь, оттуда по ребру опять
стали подниматься вверх, но, не дойдя до вершины, круто повернули в сторону и снова спустились в долину. Я так увлекся преследованием их, что совершенно забыл о том, что надо осматриваться и запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами тигра. Та к прошел я еще около часа.
Область распространения диких
свиней в Уссурийском крае тесно связана с распространением кедра, ореха, лещины и дуба. Северная граница этой области проходит от низов Хунгари, через среднее течение Анюя, верхнее — Хора и истоки Бикина, а оттуда идет через Сихотэ-Алинь на север к мысу Успения. Одиночные кабаны попадаются и на реках Копи, Хади и Тумнину. Животное это чрезвычайно подвижное и сильное. Оно прекрасно видит, отлично слышит и имеет хорошее обоняние. Будучи ранен, кабан
становится весьма опасен.
Я поднял его, посадил и
стал расспрашивать, как могло случиться, что он оказался между мной и кабанами. Оказалось, что кабанов он заметил со мной одновременно. Прирожденная охотничья страсть тотчас в нем заговорила. Он вскочил и бросился за животными. А так как я двигался по круговой тропе, а дикие
свиньи шли прямо, то, следуя за ними, Дерсу скоро обогнал меня. Куртка его по цвету удивительно подходила к цвету шерсти кабана. Дерсу в это время пробирался по чаще согнувшись. Я принял его за зверя и выстрелил.
Действительно, скоро опять
стали попадаться деревья, оголенные от коры (я уже знал, что это значит), а в 200 м от них на самом берегу реки среди небольшой полянки стояла зверовая фанза. Это была небольшая постройка с глинобитными стенами, крытая корьем. Она оказалась пустой. Это можно было заключить из того, что вход в нее был приперт колом снаружи. Около фанзы находился маленький огородик, изрытый дикими
свиньями, и слева — небольшая деревянная кумирня, обращенная как всегда лицом к югу.
«Эрмитаж»
стал давать огромные барыши — пьянство и разгул пошли вовсю. Московские «именитые» купцы и богатеи посерее шли прямо в кабинеты, где сразу распоясывались… Зернистая икра подавалась в серебряных ведрах, аршинных стерлядей на уху приносили прямо в кабинеты, где их и закалывали… И все-таки спаржу с ножа ели и ножом резали артишоки. Из кабинетов особенно славился красный, в котором московские прожигатели жизни ученую
свинью у клоуна Таити съели…
Рабочие хотя и потешались над Оксей, но в душе все глубоко верили в существование золотой
свиньи, и легенда о ней разрасталась все шире. Разве старец-то
стал бы зря говорить?.. В казенное время всячина бывала, хотя нашедший золотую
свинью мужик и оказал бы себя круглым дураком.
— «Если изба без запора, то и
свинья в ней бродит», как говорит пословица. Соглашаюсь, и всегда буду с этим соглашаться. Я не
стану осуждать женщину за то, что она дает широкий простор своим животным наклонностям. Какое мне дело? Это ее право над собою. Но не
стану и любить эту женщину, потому что любить животное нельзя так, как любят человека.
—
Стану я всякой
свинье служить, — говорил он, продолжая стоять в коридоре и отплевываясь по временам. Макар Григорьев между тем очень умно вел с господами разговор.
Свинья. Почитываю. Только понимаю не так, как написано… Как хочу, так и понимаю!.. (К публике.)Так вот что, други! в участок мы ее не отправим, а своими средствами… Сыскивать ее
станем… сегодня вопросец зададим, а завтра — два… (Задумывается.)Сразу не покончим, а постепенно чавкать будем… (Сопя, подходит к Правде, хватает ее за икру и начинает чавкать.)Вот так!
— Ничего, только скупая шельма такая, что ужас! Ведь он малым числом имеет 300 рублей в месяц! а живет как
свинья, ведь ты видел. А комисионера этого я видеть не могу, я его побью когда-нибудь. Ведь эта каналья из Турции тысяч 12 вывез… — И Козельцов
стал распространяться о лихоимстве, немножко (сказать по правде) с той особенной злобой человека, который осуждает не за то, что лихоимство — зло, а за то, что ему досадно, что есть люди, которые пользуются им.
Если уж очень
становилось скучно, то жидок Лямшин (маленький почтамтский чиновник), мастер на фортепиано, садился играть, а в антрактах представлял
свинью, грозу, роды с первым криком ребенка и пр., и пр.; для того только и приглашался.
Мошка согласился с радостью, но выговорил, чтобы сверх похлебки из фасоли, которою он в качестве бедного родственника исключительно питался, ему давали ежедневно еще по две головки чесноку. Мало того, он до такой степени распалился ревностью, что
стал приставать к рабочим, чтоб они при встрече с ним показывали
свиное ухо, что последние охотно и исполняли.
Вдруг
стало стыдно до озлобления, захотелось схватить себя за волосы, выпрыгнуть в окно и лечь в грязь лицом, как
свинья, или кричать, ругаться…
В 1872 году весь первый приплод был пущен на племя; старую
свинью откормили и зарезали на ветчину; с старым боровом следовало бы поступить так же, но жаль
стало: как производитель он неоценим.
— Рогаль, — проговорил он. И отчаянно бросив наземь ружье,
стал дергать себя за седую бороду. — Тут стоял! С дорожки подойти бы! Дурак! Дурак! — И он злобно ухватил себя за бороду. — Дурак!
свинья! — твердил он, больно дергая себя за бороду. Над лесом в тумане как будто пролетало что-то; всё дальше и дальше, шире и шире гудел бег поднятого оленя…
Степка, не отрывая глаз от Пантелея и как бы боясь, чтобы тот не начал без него рассказывать, побежал к возам; скоро он вернулся с небольшой деревянной чашкой и
стал растирать в ней
свиное сало.
Эти отлично выпеченные, мягкие как пух булки, которые мы едим, — плод заблуждений; ибо первыйхлебник непременно начал с месива, которого в наше время не
станет есть даже «торжествующая
свинья» (см. «За рубежом», гл. VI).
Прошло месяца три; на батиньольских вершинах все шло по-прежнему. Единственная перемена заключалась в том, что pigeon [голубь (франц.).] из тринадцатого нумера прискучил любовью бедной Augustine и оставленная colombine, [голубка (франц.).] написав на дверях изменника, что он «
свинья, урод и мерзавец»,
стала спокойно встречаться с заменившею ее новою подругою тринадцатого нумера и спала у себя с m-lle Marie.
Прожили одну зиму, и в другую зиму случилось еще следующее никому незаметное, кажущееся ничтожным обстоятельство, но такое, которое и произвело всё то, что произошло. Она была нездорова, и мерзавцы не велели ей рожать и научили средству. Мне это было отвратительно. Я боролся против этого, но она с легкомысленным упорством настояла на своем, и я покорился; последнее оправдание
свиной жизни — дети — было отнято, и жизнь
стала еще гаже.
Когда он, балансируя крыльями и шеей, укрепился на щетинистой спине, Федор Тимофеич вяло и лениво, с явным пренебрежением и с таким видом, как будто он презирает и ставит ни в грош свое искусство, полез на спину
свиньи, потом нехотя взобрался на гуся и
стал на задние лапы.
Это «цце, цце!» сначала удивляло меня, потом
стало раздражать, потом уже доводило до тоскливого бешенства. В России таким звуком подманивают
свиней, на Кавказе им выражают восхищение, сожаление, удовольствие, горе.
— Жалко, что у меня в комнате эта
свинья спит. Разве идти в кофейную Печкина и оттуда послать с человеком? Там у меня есть приятель-мальчик, чудный малый! Славно так одет и собой прехорошенький. Велю назваться моим крепостным камердинером. Оно будет очень кстати, даже может произвести выгодный эффект: явится, знаете, франтоватый камердинер; может быть,
станут его расспрашивать, а он уж себя не ударит в грязь лицом: мастерски говорит.
Бригадирша (плача). О том, что мне грустно. Теперь Игнатий Андреевич напади на меня ни за что, ни про что. Ругал, ругал, а Господь ведает за что. Уж я у него
стала и
свинья, и дура; а вы сами видите, дура ли я?
— Да и Бог с ним, с его товариществом. От него тоже не знаешь, жив ли останешься. Пойдем лучше, что бог даст, с одною с божьей помощью. Бог не выдаст —
свинья не съест. Да теперь, когда он прошел, так
стало и смело… Господи помилуй! Никола, мценский заступник, Митрофаний воронежский, Тихон и Иосаф… Брысь! Что это такое?
— Его — не жалко,
свинью, а — так как-то… Богатый… Лучше бы
стал нищим, больным. Я ему говорю: «Это ты как живешь, дурак? Ведь нужно как-нибудь хорошо жить… Ну, женился бы на хорошей, дети будут…»
Хозяин все ласкает набалованных, чистых и гладких
свиней, но движения рук его
становятся ленивее — он, видимо, устал.
—
Стало быть, — со
свиньями дела не кончены, — сердито и медленно выговорил Цыган.
Он поднял голову, оглянулся, и мне ясно видно
стало, что лицо у него в слезах. Вот он вытер их обеими руками, — жестом обиженного ребенка, — отошел прочь, выдернул из бочки клок соломы, воротился, присел на корточки и
стал отирать соломой грязное рыло борова, но тотчас же швырнул солому прочь, встал и начал медленно ходить вокруг
свиней.
— Такое идет, как будто все, и мужчины и бабы, плешивые
стали, ей-богу! У всех явилось какое-то одно, как у арестантов. Или выстегал их кто-то прутьями и люди не могут сидеть, бегают-бегают, а всё потому, что начальство уже устало заботиться о людях: а ну вас,
свиньи, к бесу, нате вам свободу! Вот, живите, а я — посмотрю из-за уголка, что будет…
— А так, сударь мой, и сделалось, как делается: силу человек в себе почуял, ну сейчас и
свиньей стал.
— Жить можно, жить можно… Эх, ты! Много жил, мало нажил, много смотрел, мало увидел. Бедному человеку, в будке там или где, какое уж житье! Едят тебя живодеры эти. Весь сок выжимают, а стар
станешь — выбросят, как жмыху какую,
свиньям на корм. Ты сколько жалованья получаешь?
Эта игра
становилась очень интересною для зрителей: часто погонщик, широкий, как блин, влезал верхом на
свиного пастуха, тщедушного, низенького, всего состоявшего из морщин.
Спектакль окончился. Сторож тушил лампы. Я ходил по сцене в ожидании, когда последние актеры разгримируются и мне можно будет лечь на мой старый театральный диван. Я также мечтал о том куске жареной трактирной печенки, который висел у меня в уголке между бутафорской комнатой и общей уборной. (С тех пор как у меня однажды крысы утащили
свиное сало, я
стал съестное подвешивать на веревочку.) Вдруг я услышал сзади себя голос...
Постоялый двор превратился в трактир; верхний этаж обгорел, крыша
стала желтой от ржавчины, навес мало-помалу обвалился, но на дворе в грязи всё еще валялись громадные, жирные
свиньи, розовые, отвратительные.
— И все-таки принц! там как ни дразнись
свиным ухом, а и у них, коли принц, так сейчас видно, что есть что-то свыше. Вот кабы он к Наташеньке присватался, я бы его в нашу православную веру перевел… ха-ха! А что ты думаешь! уехали бы все вместе в Ташкент,
стали бы новые необременительные налоги придумывать, двор бы, по примеру прочих принцев, завели, Патти бы выписали…
Луга у него потравлены
свиньями, в лесу по молодняку ходит мужицкий скот, а старых деревьев с каждой зимой
становится всё меньше и меньше; в огороде и в саду валяются пасечные колодки и ржавые ведра.
И, чтобы подложить ему
свинью, понимаешь ли,
стали все негодующие прапорщики и подпоручики собирать деньги по подписке в пользу несчастной девицы.
Работник. Нет, я только хлеба лишнего зародил. Как было у него хлеба с нужду, так ему и краюшки не жаль было; а как
стало девать некуда, и поднялась в нем лисья, волчья и
свиная кровь. Звериная кровь всегда в нем была, только ходу ей не было.
Не дай Бог
свинье рога, а мужику барство. Нелегко крестьянам начальство бритое, не в пример тяжелей — бородатое. То больше обидно
стало песоченскому обществу, что не наезжий писарь аль не чиновник какой над ними властвует, а свое отродье, тот самый Карпушка, что недавно в Поромовой с поросятами в грязи валялся.