Если я мальчик, как назвала меня однажды бойкая девушка с корзиной дынь, — она сказала: «Ну-ка, посторонись, мальчик», — то почему я думаю о всем большом: книгах, например, и о должности капитана, семье, ребятишках, о том, как надо басом говорить: «Эй вы, мясо акулы!» Если же я мужчина, — что более всех других заставил меня думать оборвыш лет семи, сказавший,
становясь на носки: «Дай-ка прикурить, дядя!» — то почему у меня нет усов и женщины всегда становятся ко мне спиной, словно я не человек, а столб?
Неточные совпадения
Он обмерил меня взглядом, не поклонившись впрочем, поставил свою шляпу-цилиндр
на стол перед диваном, стол властно отодвинул ногой и не то что сел, а прямо развалился
на диван,
на котором я не посмел сесть, так что тот затрещал, свесил ноги и, высоко подняв правый
носок своего лакированного сапога,
стал им любоваться.
Эта же краля как пошла, так как фараон плывет — не колыхнется, а в самой, в змее, слышно, как и хрящ хрустит и из кости в кость мозжечок идет, а
станет, повыгнется, плечом ведет и бровь с
носком ножки
на одну линию строит…
— Приготовим! — сказала докторша и, несколько величественной походкой выйдя из спальни мужа, прошла к себе тоже в спальню, где, впрочем, она
стала еще вязать шерстяные
носки. Доктор же улегся снова в постель; но, тревожимый разными соображениями по предстоящему для него делу, не заснул и проворочался до ранних обеден, пока за ним не заехал исправник, с которым он и отправился
на место происшествия.
Я молчал. Бутлер
стал смотреть
на носок своего сапога. Я внимательно наблюдал за ним.
На его крутом, замкнутом лице выступила улыбка — начало улыбки.
Один из соседей Фомы по парте, — непоседливый, маленький мальчик с черными, мышиными глазками, — вскочил с места и пошел между парт, за все задевая, вертя головой во все стороны. У доски он схватил мел и, привстав
на носки сапог, с шумом, скрипя и соря мелом,
стал тыкать им в доску, набрасывая
на нее мелкие, неясные знаки.
И писатель отодвинулся от него в сторону. Ступая
на носки, Евсей вышел в прихожую и
стал надевать пальто, а из двери комнаты раздался негромкий вопрос...
Однажды,
на уроке геометрии, сбитый с толку тем, что учитель повернул
на чертеже треугольник острым углом книзу, тогда как в учебнике острый угол был кверху, Тит поднялся
на носки и, вывернув голову,
стал смотреть сверху вниз.
Понимая, что
Носков человек полезный, Яков Артамонов был уверен, что кривоногий парень с плоским лицом не может не отомстить ему за выстрел. Он хочет этого. Он запугает или
на деньги, которые сам же Яков даёт ему, подкупит каких-нибудь рабочих и прикажет им убить. Якову уже казалось, что за последнее время рабочие
стали смотреть
на него внимательнее и злей.
В строю они учились хорошо; фигуры, разумеется, имели неважные, но выучились стоять прямо и
носки на маршировке вытягивать, как следует, по чину Мельхиседекову. Вскоре и ружьем
стали артикул выкидывать, — словом все, как подобало; но вдруг, когда я к ним совсем расположился и даже сделался их первым защитником, они выкинули такую каверзу, что чуть с ума меня не свели. Измыслили они такую штуку, что ею всю мудрую стойкость Мордвинова чуть под плотину не выбросили, если бы не спас дела Мамашкин.
(Входят Николай, Бобоедов. Садятся за стол. Генерал усаживается в кресло в углу, сзади него поручик. В дверях — Клеопатра и Полина. Потом сзади них Татьяна и Надя. Через их плечи недовольно смотрит Захар. Откуда-то боком и осторожно идет Пологий, кланяется сидящим за столом, и растерянно останавливается посреди комнаты. Генерал манит его к себе движением пальца. Он идет
на носках сапог и
становится рядом с креслом генерала. Вводят Рябцова.)
Поели татары блины, пришла татарка в рубахе такой же, как и девка, и в штанах; голова платком покрыта. Унесла масло, блины, подала лоханку хорошую и кувшин с узким
носком.
Стали мыть руки татары, потом сложили руки, сели
на коленки, подули
на все стороны и молитвы прочли. Поговорили по-своему. Потом один из гостей-татар повернулся к Жилину,
стал говорить по-русски.
Уходит. Георгий Дмитриевич выходит
на террасу и
становится, опершись плечом о столб. Луна освещает его непокрытую голову. Екатерина Ивановна играет — звуки рояля далеки и нежны. Осторожно открывается дверь, и выходит Ментиков в своем белом костюмчике. Оглядывается и
на носках, стараясь не скрипеть, проходит комнату — видит
на террасе Георгия Дмитриевича и в страхе замирает. Оправляет костюмчик и прическу и выходит
на террасу, здоровается,
на всякий случай, однако, не протягивая руки.
— Возьмите вы нашу матушку-Расею, — продолжал он, заложив руки в карманы и
становясь то
на каблуки, то
на носки. — Кто ее лучшие люди? Возьмите наших первоклассных художников, литераторов, композиторов… Кто они? Всё это, дорогой мой, были представители белой кости. Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Гончаров, Толстой — не дьячковские дети-с!
И он
стал скоро и порывисто снимать с себя все, до
носков на ногах, и, положив вещи
на полу перед управляющим, поднял над головою руки и сказал...
— Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что́ такое. — Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и,
став на самые кончики
носков, прошла несколько шагов.
«Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и
стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но
на всяком шагу переступая с каблучка (
на ней были новые, любимые башмаки)
на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванию
носка.
Ее выгнали из портерной за то, что она не
стала пить кислого пива и плеснула из стакана в сидельца; высокие калоши пробились
на носках и протекали, и от всего от этого ей хотелось обижаться и кого-нибудь бранить.