Неточные совпадения
Стало быть, если допустить глуповцев рассуждать, то, пожалуй, они дойдут и до таких вопросов, как, например, действительно ли существует такое предопределение, которое делает для них обязательным претерпение даже такого бедствия, как, например, краткое, но совершенно
бессмысленное градоправительство Брудастого (см. выше рассказ"Органчик")?
В задумчивости и в каком-то
бессмысленном рассуждении о странности положения своего
стал он разливать чай, как вдруг отворилась дверь его комнаты и предстал Ноздрев никак неожиданным образом.
С этого момента Самгину
стало казаться, что у всех запасных открытые рты и лица людей, которые задыхаются. От ветра, пыли, бабьего воя, пьяных песен и непрерывной,
бессмысленной ругани кружилась голова. Он вошел на паперть церкви; на ступенях торчали какие-то однообразно-спокойные люди и среди них старичок с медалью на шее, тот, который сидел в купе вместе с Климом.
В длинных дырах его копошились небольшие фигурки людей, и казалось, что движение их
становится все более тревожным, более
бессмысленным; встречаясь, они останавливались, собирались небольшими группами, затем все шли в одну сторону или же быстро бежали прочь друг от друга, как бы испуганные.
Первый день прошел довольно быстро, второй оказался длиннее, но короче третьего, и так, нарушая законы движения земли вокруг солнца, дни
становились все длиннее, каждый день усиливал
бессмысленную скуку, обнажал пустоту в душе и, в пустоте, — обиду, которая хотя и возрастала день ото дня, но побороть скуку не могла.
Теперь Штольц изменился в лице и ворочал изумленными, почти
бессмысленными глазами вокруг себя. Перед ним вдруг «отверзлась бездна», воздвиглась «каменная стена», и Обломова как будто не
стало, как будто он пропал из глаз его, провалился, и он только почувствовал ту жгучую тоску, которую испытывает человек, когда спешит с волнением после разлуки увидеть друга и узнает, что его давно уже нет, что он умер.
Мне сто раз, среди этого тумана, задавалась странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?» Одним словом, не могу выразить моих впечатлений, потому что все это фантазия, наконец, поэзия, а
стало быть, вздор; тем не менее мне часто задавался и задается один уж совершенно
бессмысленный вопрос: «Вот они все кидаются и мечутся, а почем знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного?
Меня вывели, но я как-то успел
стать в дверях и с
бессмысленной яростию прокричать на всю залу...
Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознания моей любви; оно не проснулось даже тогда, когда я сидел с ее братом в
бессмысленном и тягостном молчании… оно вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я
стал искать и звать ее… но уж тогда было поздно.
Нет, он только будет выкрикивать
бессмысленное слово и под его защитою
станет сваливать в одну кучу все разнообразие аспирации человеческой мысли.
— Могу заколоть штыком, — отвечал он особенным,
бессмысленным солдатским голосом. — А если «удаляется», должòнстрелять, — прибавил он, очевидно гордясь тем, что он знает, что нужно делать, когда отец его
станет удаляться.
Ведь все эти люди или христиане, или люди, исповедующие гуманность и либеральность, знают, что, совершая эти поступки, они
становятся участниками, а при личной воинской повинности совершителями самых
бессмысленных, бесцельных, жестоких убийств, и все-таки совершают их.
Прошла неделя. Хрипачей еще не было. Варвара начала злиться и ругаться. Передонова же повергло это ожидание в нарочито-угнетенное состояние. Глаза у Передонова
стали совсем
бессмысленными, словно они потухали, и казалось иногда, что это — глаза мертвого человека. Нелепые страхи мучили его. Без всякой видимой причины он начинал вдруг бояться тех или других предметов. С чего-то пришла ему в голову и томила несколько дней мысль, что его зарежут; он боялся всего острого и припрятал ножи да вилки.
Да я никакого значения деньгам не придавал, а тосковал только о том, что наша станица с Костыгой не состоялась, а
бессмысленное таскание кулей ради заработка все на одном и том же месте мне
стало прискучать.
Когда я закрыл окно, мне
стало страшно. Кругом — только машины. Разбуженный моими шагами и стуком окна, Тит сел на постели, обвел комнату
бессмысленным взглядом, опять упал на спину и
стал всхрапывать… И опять раздался тонкий писк лампы… Сопение Тита казалось мне
бессмысленным и мертвым… В тягучем пении лампы слышалось, наоборот, загадочное выражение…
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то
бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в отелях; плохие театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные
станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
Васса.
Бессмысленное сказал. Пойми, Сергей, я на суде молчать не
стану. Я расскажу, как ты привозил в мой дом гулящих девок, как распутничал с ними, показывал гулящим-то Наталью с Людой, скажу, как учил их вино пить…
Всё вокруг
становилось чуждо, крикливо, вызывающе глупо, всё — от дерзких речей Мирона до
бессмысленных песенок кочегара Васьки, хромого мужика с вывихнутым бедром и растрёпанной, на помело похожей, головою; по праздникам Васька, ухаживая за кухаркой, торчал под окном кухни и, подыгрывая на гармонике, закрыв глаза, орал...
«Атеней» сообщает публике рецепт, по которому составлена
статья «Русского вестника»: «Возьми старого, выдохшегося взгляда на происхождение права поземельной собственности, смешай с двойным количеством школьных ошибок против истории, мелко-намелко истолки и брось эту пыль в глаза читающему люду, предварив наперед, что всякий, кто назовет ее настоящим именем, —
бессмысленный невежда, пустой болтун, враль, лишенный даже энтузиазма (а известно, что в наше время энтузиазм дешевле всего: он отпускается почти задаром, потому что мало требуется)» («Атеней», № 40, стр. 329).
После того, что произошло у меня за чаем и потом внизу, для меня
стало ясно, что наше «семейное счастье», о котором мы
стали уже забывать в эти последние два года, в силу каких-то ничтожных,
бессмысленных причин возобновлялось опять, и что ни я, ни жена не могли уже остановиться, и что завтра или послезавтра вслед за взрывом ненависти, как я мог судить по опыту прошлых лет, должно будет произойти что-нибудь отвратительное, что перевернет весь порядок нашей жизни.
Все яснее и неопровержимее для меня
становилось одно: медицина не может делать ничего иного, как только указывать на те условия, при которых единственно возможно здоровье и излечение людей; но врач, — если он врач, а не чиновник врачебного дела, — должен прежде всего бороться за устранение тех условий, которые делают его деятельность
бессмысленною и бесплодною; он должен быть общественным деятелем в самом широком смысле слова, он должен не только указывать, он должен бороться и искать путей, как провести свои указания в жизнь.
Вышел блаженный на середину сионской горницы и во все стороны
стал платком махать. Потом, ломаясь и кривляясь, с хохотом и визгом понес
бессмысленную чепуху. Но люди Божьи слушали его с благоговеньем.
И я
стал сочинять длинную, умную фразу о слепом Мильтоне, но слова путались, выпадали, как из дурного набора, и, когда я подходил к концу фразы, я уже забывал ее начало. Я хотел вспомнить тогда, с чего это началось, почему я сочиняю эту странную,
бессмысленную фразу о каком-то Мильтоне, — и не мог.
…повсеместные побоища,
бессмысленные и кровавые. Малейший толчок вызывает дикую расправу, и в ход пускаются ножи, камни, поленья, и
становится безразличным, кого убивать, — красная кровь просится наружу и течет так охотно и обильно.
Настроение солдат
становилось все грознее. Вспыхнул бунт во Владивостоке, матросы сожгли и разграбили город. Ждали бунта в Харбине. Здесь, на позициях, солдаты держались все более вызывающе, они задирали офицеров, намеренно шли на столкновения. В праздники, когда все были пьяны, чувствовалось, что довольно одной искры, — и пойдет всеобщая,
бессмысленная резня. Ощущение было жуткое.
Теперь
стало понятно, почему так обрадовалась Новицкая полученному приказу, за что передавала она благодарность командиру корпуса; и
стало также понятно это
бессмысленное передвижение госпиталей всего за две версты.
Салтыкова кивнула ему головой и пошла дальше. Он глядел вслед за ней, пока она не скрылась в чаще деревьев, тем же
бессмысленным взглядом, затем упал на траву и
стал биться головой о землю, испуская какие-то дикие вопли, смешанные с рыданьями.
Он
стал читать и краска постепенно спадала с его лица. К концу письма он уже сидел бледный, с беспомощно опущенными руками, одна из которых судорожно сжимала роковое письмо, с устремленным в пространство неподвижным
бессмысленным взглядом.
Два парня, стоявшие у барьера недалеко от Воронецкого, засмеялись. Парис и Елена вскочили на ноги. Парис бросился к Менелаю и
стал убеждать его не кричать. А Менелай, задыхаясь, метался по сцене,
бессмысленными, страдающими глазами глядел на уговаривавшего его Париса и продолжал кричать «караул!..» Такой игры Воронецкий никогда не видел в «Елене», и Менелай не был смешон…
На Крещенье, ночью, попадья благополучно разрешилась от бремени мальчиком, и нарекли его Василием. Была у него большая голова и тоненькие ножки и что-то странно-тупое и
бессмысленное в неподвижном взгляде округлых глаз. Три года провели поп и попадья в страхе, сомнениях и надежде, и через три года ясно
стало, что новый Вася родился идиотом.
Не знаю, сколько времени стояли мы так друг против друга; он не делал попыток войти, не двигался, но с каждым мгновением мне
становилось все страшнее, — и, тихонько шагнув назад, я
стал медленно, с какой-то
бессмысленной, но казавшейся мне необходимой вежливостью закрывать дверь.