Неточные совпадения
Они в Твери были
боярами, в Москве
стали только окольничими, в Петербурге в прошлом веке бывали генерал — аншефами, — конечно, далеко не все: фамилия разветвилась очень многочисленная, так что генерал — аншефских чинов не достало бы на всех.
Каким-то образом фортуна, вертясь на курьей ножке, приголубила его; и сынок мой, не брея еще бороды,
стал знатным
боярином.
Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася. Честной купец дал свое благословение дочери меньшой, любимой и молодому принцу-королевичу. И проздравили жениха с невестою сестры старшие завистные и все слуги верные,
бояре великие и кавалеры ратные, и нимало не медля принялись веселым пирком да за свадебку, и
стали жить да поживать, добра наживать. Я сама там была, пиво-мед пила, по усам текло, да в рот не попало.
— «Во гриднице княженецкой, у Владимира князя киевского, было пированье почестный стол, был пир про князей,
бояр и могучих богатырей. А и был день к вечеру, а и был стол во полустоле, и послышалось всем за диво: затрубила труба ратная. Возговорил Владимир князь киевский, солнышко Святославьевич: „Гой еси вы, князья,
бояре, сильны могучие богатыри! Пошлите опроведать двух могучих богатырей: кто смеловал
стать перед Киевом? Кто смеловал трубить ко стольному князю Владимиру?“
—
Боярин волен говорить, — ответил Вяземский, решившийся во что бы ни
стало вести свою защиту до конца, — он волен клепать на меня, а я ищу на нем моего увечья и сам буду в правде моей крест целовать.
— Не
стану биться с наймитом! — произнес он гордо. — Невместно
боярину Морозову меряться со стремянным Гришки Скуратова.
Площадь затихла. Все зрители
стали креститься, а
боярин, приставленный ведать поединок, подошел к царю и проговорил с низким поклоном...
— Что ж, — сказал
боярин, — бери себе саблю да бронь,
становись к полю!
А новые-то люди обрадовались, да и давай ему шептать на
бояр, кто по-насердке, кто чая себе милости, и ко всем
стал он приклонять слух свой.
—
Боярин! — вскричал Перстень, и голос его изменился от гнева, — издеваешься ты, что ли, надо мною? Для тебя я зажег Слободу, для тебя погубил своего лучшего человека, для тебя, может быть, мы все наши головы положим, а ты хочешь остаться? Даром мы сюда, что ли, пришли? Скоморохи мы тебе, что ли, дались? Да я бы посмотрел, кто бы
стал глумиться надо мной! Говори в последний раз, идешь али нет?
Увидя мужчину, Елена хотела скрыться; но, бросив еще взгляд на всадника, она вдруг
стала как вкопанная. Князь также остановил коня. Он не верил глазам своим. Тысяча мыслей в одно мгновение втеснялись в его голову, одна другой противореча. Он видел пред собой Елену, дочь Плещеева-Очина, ту самую, которую он любил и которая клялась ему в любви пять лет тому назад. Но каким случаем она попала в сад к
боярину Морозову?
— Вижу: метлы да песьи морды, как у того разбойника.
Стало, и в самом деле царские люди, коль на Москве гуляют! Наделали ж мы дела,
боярин, наварили каши!
Руки, державшие
боярина, тотчас опустились, и конь, почувствовав свободу,
стал опять фыркать и шагать между деревьями.
Мерно шел конь, подымая косматые ноги в серебряных наколенниках, согнувши толстую шею, и когда Дружина Андреевич остановил его саженях в пяти от своего противника, он
стал трясти густою волнистою гривой, достававшею до самой земли, грызть удила и нетерпеливо рыть песок сильным копытом, выказывая при каждом ударе блестящие шипы широкой подковы. Казалось, тяжелый конь был подобран под
стать дородного всадника, и даже белый цвет его гривы согласовался с седою бородой
боярина.
Пронзительный свист прервал мысли
боярина. Два человека выпрыгнули из-за деревьев и взяли лошадь его под уздцы. Двое других схватили его за руки. Сопротивление
стало невозможно.
Все опричники с завистью посмотрели на Серебряного; они уже видели в нем новое возникающее светило, и стоявшие подале от Иоанна уже
стали шептаться между собою и выказывать свое неудовольствие, что царь, без внимания к их заслугам, ставит им на голову опального пришельца, столбового
боярина, древнего княжеского рода.
Вскоре царь вышел из опочивальни в приемную палату, сел на кресло и, окруженный опричниками,
стал выслушивать поочередно земских
бояр, приехавших от Москвы и от других городов с докладами. Отдав каждому приказания, поговорив со многими обстоятельно о нуждах государства, о сношениях с иностранными державами и о мерах к предупреждению дальнейшего вторжения татар, Иоанн спросил, нет ли еще кого просящего приема?
В эту минуту послышался на дворе шум. Несколько голосов говорили вместе. Слуги Морозова звали друг друга.
Боярин стал прислушиваться. Шум усиливался. Казалось, множество людей врывалось в подклети. Раздался выстрел.
Судя по его одежде, можно было принять его за посадского или за какого-нибудь зажиточного крестьянина, но он говорил с такою уверенностью и, казалось, так искренно хотел предостеречь
боярина, что князь
стал пристальнее вглядываться в черты его.
Угрюмое чело
боярина Кручины час от часу
становилось мрачнее; несколько минут продолжалось общее молчание: все глядели с удивлением на дерзкого юношу, который осмеливался столь явно противоречить и не повиноваться грозному хозяину.
— Ну, вот видишь,
боярин, — сказал знаменитый гражданин нижегородский, — я не пророк, а предсказание мое сбылось. Сердце в нас вещун, Юрий Дмитрич! Прощаясь с тобою в Нижнем, я головой бы моей поручился, что увижу тебя опять на поле ратном против общего врага нашего, и не в монашеской рясе, а с мечом в руках. Когда ты прибыл к нам в
стан, то я напоминал тебе об этом, да ты что-то мне отвечал так чудно,
боярин, что я вовсе не понял твоих речей.
— Да вот
бояре не знают, где проехать на хутор Теплый
Стан.
— Да; торопиться мне незачем:
станем искать твоего
боярина, авось господь нам поможет…
Этак с час-места останавливались у нас двое проезжих
бояр и с ними человек сорок холопей, вот и
стали меня так же, как твоя милость, из ума выводить, а я сдуру-то и выболтай все, что на душеньке было; и лишь только вымолвила, что мы денно и нощно молим бога, чтоб вся эта иноземная сволочь убралась восвояси, вдруг один из
бояр, мужчина такой ражий, бог с ним! как заорет в истошный голос да ну меня из своих ручек плетью!
— Теплый
Стан? к
боярину Шалонскому?
— А для чего же и не так! Одни разбойники живут бедствиями мирных граждан. Нет, Кирша: пора нам образумиться и перестать губить отечество в угоду крамольных
бояр и упитанных кровию нашей грабителей панов Сапеги и Лисовского, которых давно бы не
стало с их разбойничьими шайками, если б русские не враждовали сами друг на друга.
Юрий хотел было умилостивить
боярина; но он не
стал его слушать, а Замятня-Опалев закричал...
— Ну, в этот самый день, вечером,
боярин был у князя Черкасского, и на дворе уж
стало смеркаться, как мы пошли с ним на постоялый двор, в который перебрались из дома этого жида, Истомы-Туренина.
— Власьевна сказывала, что о зимнем Николе, когда
боярин ездил с ней в Москву, она была здоровехонька; приехала назад в отчину —
стала призадумываться; а как батюшка просватал ее за какого-то большого польского пана, так она с тех пор как в воду опущенная.
— Да,
боярин, я грудью
стану за друга и недруга, если он молодец и смело идет на неравный бой; а не заступлюсь за труса и подлеца, каков пан Копычинский, хотя б он был родным моим братом.
— Может статься, ты и дело говоришь, Юрий Дмитрич, — сказал Кирша, почесывая голову, — да удальство-то нас заело! Ну, как сидеть весь век поджавши руки? С тоски умрешь!.. Правда, нам, запорожцам, есть чем позабавиться: татары-то крымские под боком, а все охота забирает помериться с ясновельможными поляками… Однако ж,
боярин, тебе пора, чай, отдохнуть. Говорят, завтра ранехонько будет на площади какое-то сходбище; чай, и ты захочешь послушать, о чем нижегородцы толковать
станут.
Юрий
стал рассказывать, как он любил ее, не зная, кто она, как несчастный случай открыл ему, что его незнакомка — дочь
боярина Кручины; как он, потеряв всю надежду быть ее супругом и связанный присягою, которая препятствовала ему восстать противу врагов отечества, решился отказаться от света; как произнес обет иночества и, повинуясь воле своего наставника, Авраамия Палицына, отправился из Троицкой лавры сражаться под стенами Москвы за веру православную; наконец, каким образом он попал в село Кудиново и для чего должен был назвать ее своей супругою.
— А скажи-ка, крестный батюшка, — спросил Омляш, — зачем ты сюда зашел? Уж не прислали ли тебя нарочно повыведать, где наш
боярин?.. Что ж ты молчишь?.. — продолжал Омляш. — Заговорил бы ты у меня, да некогда с тобой растабарывать… Ну, что
стали, ребята? Удалой! тащи его к сосне да втяните на самую макушку: пусть он оттуда караулит пчельник!
— Посмотри,
боярин, — сказал Алексей, — он чуть жив, а каким молодцом сидит на коне: видно, что ездок!.. Ого, да он начал пошевеливаться! Тише, брат, тише! Мой Серко и так устал. Однако ж, Юрий Дмитрич, или мы поразогрелись, или погода
становится теплее.
Юрий слушал со вниманием рассказ запорожца, и чем вернее казалось, что прекрасная незнакомка — дочь
боярина Кручины, тем мрачнее
становились его взоры.
— Я также,
боярин, вечно
стану помнить, что без тебя спал бы и теперь еще непробудным сном в чистом поле. И если б ты не ехал назад в Москву, то я ни за что бы тебя не покинул. А что, Юрий Дмитрич! неужли-то у тебя сердце лежит больше к полякам, чем к православным? Эй, останься здесь,
боярин!
— Эх,
боярин! захотел ты совести в этих чертях запорожцах; они навряд и бога-то знают, окаянные!
Станет запорожский казак помнить добро! Да он, прости господи, отца родного продаст за чарку горелки. Ну вот, кажется, и просека. Ай да лесок! Эка трущоба — зги божьей не видно! То-то приволье,
боярин: есть где поохотиться!.. Чай, здесь медведей и всякого зверя тьма-тьмущая!
Мы было хотели поджечь и село, да жаль
стало мужичков: они, сердечные, не виноваты, что их
боярин предатель и изменник.
— Что это,
боярин? Уж не о смертном ли часе ты говоришь? Оно правда, мы все под богом ходим, и ты едешь не на свадебный пир; да господь милостив! И если загадывать вперед, так лучше думать, что не по тебе
станут служить панихиду, а ты сам отпоешь благодарственный молебен в Успенском соборе; и верно, когда по всему Кремлю под колокольный звон раздастся: «Тебе бога хвалим», — ты будешь смотреть веселее теперешнего… А!.. Наливайко! — вскричал отец Еремей, увидя входящего казака. Ты с троицкой дороги? Ну что?
Служитель молодого
боярина, седой как лунь старик, не спускал также глаз с рассказчика, который, обойдя кругом монастыря, вошел наконец в ограду и
стал рассматривать надгробные камни.
— И отечеству,
боярин! — перервал с жаром Авраамий. — Мы не иноки западной церкви и благодаря всевышнего, переставая быть мирянами, не перестаем быть русскими. Вспомни, Юрий Дмитрич, где умерли благочестивые старцы Пересвет и Ослябя!.. Но я слышу благовест… Пойдем, сын мой,
станем молить угодника божия, да просияет истина для очей наших и да подаст тебе господь силу и крепость для исполнения святой его воли!
Когда мы проходили через село и
стали добиваться от крестьян, где их
боярин, то все мужички в один голос сказали, что он со всеми своими пожитками, холопями и домочадцами уехал, а куда — никто не знает.
Нам известно бессилие ляхов; они сильны одним несогласием нашим; но ты изрек истину, говоря о междоусобиях и крамолах, могущих возникнуть между
бояр и знаменитых воевод, а потому я мыслю так: нижегородцам не присягать Владиславу, но и не ходить к Москве, а сбирать войско, дабы дать отпор, если ляхи замыслят нас покорить силою; Гонсевскому же объявить, что мы не
станем целовать креста королевичу польскому, пока он не прибудет сам в царствующий град, не крестится в веру православную и не утвердит своим царским словом и клятвенным обещанием договорной грамоты, подписанной боярскою думой и гетманом Жолкевским.
— И, голубушка! — сказал священник. — До величанья ли им было! Ты, чай, слышала, какие ей на площади попевали свадебные песенки? Ну,
боярин! — продолжал он, обращаясь к Юрию. — Куда ж ты теперь поедешь с своею супругою?.. Чай, в
стане у князя Пожарского жить боярыням не пристало?.. Не худо, если б ты отвез на время свою супругу в Хотьковский монастырь; он близехонько отсюда, и, верно, игуменья не откажется дать приют боярыне Милославской.
Юрий заметил, что
боярин, читая письмо,
становился час от часу пасмурнее: досада и нетерпение изображались на лице его.
Меж тем молодые давно уже скрылись, гости
стали уходить один после другого, и вскоре в избе остались только хозяин, сваха, дружка и Кирша. Приказчик, по тогдашнему русскому обычаю, которому не следовал его
боярин, старавшийся во всем подражать полякам, предложил Кирше отдохнуть, и через несколько минут в избе все стихло, как в глубокую полночь.
— Кажись, по муромской. Кабы знато да ведано, так я меж слов повыспросил бы у боярских холопей: они часто ко мне наезжают. Вот дней пять тому назад ночевал у меня Омляш; его посылали тайком к
боярину Лесуте-Храпунову; от него бы я добился, как проехать на Теплый
Стан; хоть он смотрит медведем, а под хмельком все выболтает. В прошлый раз как он вытянул целый жбан браги, так и принялся мне рассказывать, что у них на хуторе…
— Безумные! — вскричал
боярин. — Да неужели для них честнее служить внуку сандомирского воеводы, чем державному королю польскому?.. Я уверен, что пан Гонсевский без труда усмирит этих крамольников; теперь Сапега и Лисовский не
станут им помогать… Но милости просим, дорогие гости! Не угодно ли выпить и закусить чего-нибудь?
— Не погневайся,
боярин, ты, живя с этими ляхами, чересчур мудрен
стал и говоришь так красно, что я ни словечка не понимаю.
— Я встретил на площади, — отвечал запорожец, — казацкого старшину, Смагу-Жигулина, которого знавал еще в Батурине; он обрадовался мне, как родному брату, и берет меня к себе в есаулы. Кабы ты знал,
боярин, как у всех ратных людей, которые валом валят в Нижний, кипит в жилах кровь молодецкая! Только и думушки, чтоб идти в Белокаменную да порезаться с поляками. За одним дело
стало: старшего еще не выбрали, а если нападут на удалого воеводу, так ляхам несдобровать!