Неточные совпадения
Веришь ли, что, бывало, в Алексеевском равелине, — несмотря на допросы, очные
ставки и все прибаутки не совсем забавного положения, я до того забывался, что, ходя диагонально по своему пятому Nомeру, несознательно подходил к двери и хотел
идти за мыслию, которая забывала о замке и страже.
Ах, судари, как это все с детства памятное житье
пойдет вспоминаться, и понапрет на душу, и станет вдруг нагнетать на печенях, что где ты пропадаешь, ото всего этого счастия отлучен и столько лет на духу не был, и живешь невенчаный и умрешь неотпетый, и охватит тебя тоска, и… дождешься ночи, выползешь потихоньку за
ставку, чтобы ни жены, ни дети, и никто бы тебя из поганых не видал, и начнешь молиться… и молишься…. так молишься, что даже снег инда под коленами протает и где слезы падали — утром травку увидишь.
Одна часть их в новых полушубках, в вязаных шарфах на шеях, с влажными пьяными глазами или с дикими подбадривающими себя криками, или тихие и унылые толкутся около ворот между заплаканными матерями и женами, дожидаясь очереди (я застал тот день, в который
шел самый прием, т. е. осмотр назначенных в
ставку); другая часть в это время толпится в прихожей присутствия.
Но мало этого, в Германии, там, откуда и взялась общая воинская повинность, Каприви высказал то, что старательно скрывалось прежде, то, что люди, которых надо будет убивать, не одни иноземцы, но свои, те самые рабочие, из которых взято большинство солдат. И это признание не открыло глаза людям, не ужаснуло их. И после этого, как и прежде, они продолжают
идти, как бараны, в
ставку и подчиняться всему тому, что от них требуют.
— Сначала, — говорила девушка, причем ее лицо очень выразительно жаловалось, — он пообещал мне, что сделает всего три
ставки и потом мы
пойдем куда-нибудь, где танцуют; будем веселиться и есть, но, как ему повезло — ему здорово вчера повезло, — он уже не мог отстать.
Пугачев хотел
идти к Каспийскому морю, надеясь как-нибудь пробраться в киргиз-кайсацкие степи. Казаки на то притворно согласились; но, сказав, что хотят взять с собою жен и детей, повезли его на Узени, обыкновенное убежище тамошних преступников и беглецов. 14 сентября они прибыли в селения тамошних староверов. Тут произошло последнее совещание. Казаки, не согласившиеся отдаться в руки правительства, рассеялись. Прочие
пошли ко
ставке Пугачева.
Пообедав с юнкерами, я ходил по городу, забегал в бильярдную Лондрона и соседнего трактира «Русский пир», где по вечерам
шла оживленная игра на бильярде в так называемую «фортунку», впоследствии запрещенную. Фортунка состояла из 25 клеточек в ящике, который становился на бильярд, и игравший маленьким костяным шариком должен был попасть в «старшую» клетку. Играло всегда не менее десяти человек, и
ставки были разные, от пятака до полтинника, иногда до рубля.
Из
ставки начальника прибежал было с приказаниями завоеводчик; но атаманы отвечали в один голос: «Не слушаемся!
идем помогать нижегородцам! Ради нелюбви вашей Московскому государству и ратным людям пагуба становится», — и, не слушая угроз присланного чиновника, переправились с своими казаками за Москву-реку и поскакали в провожании Кирши на Девичье поле, где несколько уже минут кровопролитный бой кипел сильнее прежнего.
Когда Дутлов вернулся домой, молодайка уже уехала с Игнатом, и чалая брюхастая кобыла, совсем запряженная, стояла под воротами. Он выломил хворостину из забора; запахнувшись, уселся в ящик и погнал лошадь. Дутлов гнал кобылу так шибко, что у ней сразу пропало всё брюхо, и Дутлов уже не глядел на нее, чтобы не разжалобиться. Его мучила мысль, что он опоздает как-нибудь к
ставке, что Илюха
пойдет в солдаты, и чортовы деньги останутся у него на руках.
Егор Михайлович помог так хорошо, что часу в третьем охотника, к великому его неудовольствию и удивлению, ввели в присутствие, поставили в
ставку и с общею почему-то веселостью, начиная от сторожей до председателя, раздели, обрили, одели и выпустили за двери, и через пять минут Дутлов отсчитал деньги, получил квитанцию и, простившись с хозяином и охотником,
пошел на квартиру к купцу, где стояли рекруты из Покровского.
Он угадывал, предупреждал, наносил удары и отражал их; бросал
ставки и брал назад, игра
шла вничью.
Матушка стала выть и говорит: «Как Петрушке
идти, он молод». Делать было нечего, стали меня собирать. Сшила мне жена рубахи, собрала мне денег, и назавтра надо было
идти на
ставку в город. Матушка убивалась — плакала, а я как подумаю, что
идти надо, так сердце сожмется, точно на смерть
иду.
Поутру, когда я проснулся, как пораздумал, что за меня брат
идет, стало мне тошно. Я и говорю: «Не ходи, Николай, мой черед, я и
пойду». А он молчит и собирается. И я собираюсь.
Пошли мы оба в город на
ставку. Он становится, и я становлюсь. Оба мы ребята хорошие, стоим — ждем, не бракуют нас. Старший брат посмотрел на меня — усмехнулся и говорит: «Будет, Петр, ступай домой. Да не скучайте по мне, я своей охотой
иду». Заплакал я и
пошел домой. А теперь как вспомню про брата, кажется бы жизнь за него отдал.
В тесноте, доходящей до давки,
Весь в камнях, подрумянен, завит,
Принимающий всякие
ставкиЗа столом миллионщик сидит:
Тут
идут смертоносные схватки.
Годы
шли один за другим; Иванушке двадцать минуло. В семье семеро ревизских душ — рекрут скоро потребуется, а по времени еще не один, первая
ставка Иванушке. Задолго еще до срока Герасим положил не довести своего любимца до солдатской лямки, выправить за него рекрутскую квитанцию, либо охотника приискать, чтоб
шел за него на службу.
«Нет, нет, она будет моей во что бы то ни стало. Она, конечно, никому не
пойдет говорить о нашем разговоре, не
пойдет докладывать императрице, а я, я уличу ее одной
ставкой с Никитой. Она не посмеет отпереться и сдастся».