Неточные совпадения
)Да если приезжий чиновник будет
спрашивать службу: довольны ли? — чтобы говорили: «Всем довольны, ваше благородие»; а который будет недоволен, то ему
после дам такого неудовольствия…
— Долго ли нам гореть будет? —
спросили они его, когда он
после некоторых колебаний появился на крыльце.
— Ты не то хотела
спросить? Ты хотела
спросить про ее имя? Правда? Это мучает Алексея. У ней нет имени. То есть она Каренина, — сказала Анна, сощурив глаза так, что только видны были сошедшиеся ресницы. — Впрочем, — вдруг просветлев лицом, — об этом мы всё переговорим
после. Пойдем, я тебе покажу ее. Elle est très gentille. [Она очень мила.] Она ползает уже.
— Обедать? Да мне ведь ничего особенного, только два слова сказать,
спросить, а
после потолкуем.
— Впрочем, об этом
после. Это что же эти все строения? —
спросила она, желая переменить разговор и указывая на красные и зеленые крыши, видневшиеся из-за зелени живых изгородей акации и сирени. — Точно городок.
После детей вышли из лесу и Сергей Иванович с Варенькой. Кити не нужно было
спрашивать Вареньку; она по спокойным и несколько пристыженным выражениям обоих лиц поняла, что планы ее не сбылись.
— Что ты чувствуешь? —
спросил шопотом Левин
после молчания.
Вот они и сладили это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я
после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в то время я ничего не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и
спрашивает, не нужно ли баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
— Где ж вы
после этого будете жить? —
спросил Платонов Хлобуева. — Есть у вас другая деревушка?
«Нет, если бы мне теперь,
после этих страшных опытов, десять миллионов! — подумал Хлобуев. — Э, теперь бы я не так: опытом узнаешь цену всякой копейки». И потом, минуту подумавши,
спросил себя внутренне: «Точно ли бы теперь умней распорядился?» И, махнувши рукой, прибавил: «Кой черт! я думаю, так же бы растратил, как и прежде», — и вышел из лавки, сгорая желанием знать, что объявит ему Муразов.
Сколько я ни
спрашивала, больше она мне ничего не сказала, только приказала подать столик, пописала еще что-то, при себе приказала запечатать письмо и сейчас же отправить.
После уж все пошло хуже да хуже.
Я имел такое сознание своей силы, что даже не обратил внимания на досаду молодого человека; но
после узнал, что молодой человек этот
спрашивал, кто тот взъерошенный мальчик, который проскочил мимо его и перед носом отнял даму.
Все находили, что эта привычка очень портит его, но я находил ее до того милою, что невольно привык делать то же самое, и чрез несколько дней
после моего с ним знакомства бабушка
спросила: не болят ли у меня глаза, что я ими хлопаю, как филин.
— Отчего это наша милая Наталья Николаевна не приехала? —
спросил вдруг князь Иван Иваныч
после минутного молчания.
— Благодарю! — Грэй сильно сжал руку боцмана, но тот, сделав невероятное усилие, ответил таким пожатием, что капитан уступил.
После этого подошли все, сменяя друг друга застенчивой теплотой взгляда и бормоча поздравления. Никто не крикнул, не зашумел — нечто не совсем простое чувствовали матросы в отрывистых словах капитана. Пантен облегченно вздохнул и повеселел — его душевная тяжесть растаяла. Один корабельный плотник остался чем-то недоволен: вяло подержав руку Грэя, он мрачно
спросил...
А как привели Николая, тут он меня,
после вас, и вывел: я тебя еще, говорит, потребую и еще
спрашивать буду…
— Ты его видел? —
спросил Раскольников
после некоторого молчания.
Тысячу бы рублей в ту минуту я дал, своих собственных, чтобы только на вас в свои глаза посмотреть: как вы тогда сто шагов с мещанинишкой рядом шли,
после того как он вам «убийцу» в глаза сказал, и ничего у него, целых сто шагов,
спросить не посмели!..
— Как, он у вас был и ночью? —
спросил Раскольников, как будто встревожившись. — Стало быть, и вы тоже не спали
после дороги?
— Так как же вы про это знаете? — опять чуть слышно
спросила она, и опять почти
после минутного молчания.
Вожеватов. Выдать-то выдала, да надо их
спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была… Как увидал, затрясся, заплакал даже — так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят, не довез до Кавказа-то, зарезал на дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он
после оказался совсем не иностранец, а шулер.
— Как вы думаете, —
спросил Василий Иванович
после некоторого молчания, — ведь он не на медицинском поприще достигнет той известности, которую вы ему пророчите?
После этого Дронов напористо
спросил...
— Его побили, да? —
спросила девочка, не шевелясь, не принимая протянутой руки Дронова. Слова ее звучали разбито, так говорят девочки
после того, как наплачутся.
За книгами он стал еще более незаметен. Никогда не
спрашивал ни о чем, что не касалось его обязанностей, и лишь на второй или третий день,
после того как устроился в углу, робко осведомился...
«Я тоже не решаю этих вопросов», — напомнил он себе, но не
спросил — почему? — а подумал, что, вероятно, вот так же отдыхала французская провинция
после 795 года.
— Тут есть беленькое, «Грав», — очень легкое и милое! Сырку
спроси, а потом — кофеишко закажем, — бойко внушал он. — Ты — извини, но я почти не спал ночью,
после концерта — ужин, а затем — драма: офицер с ума спятил, изрубил шашкой полицейского, ранил извозчика и ночного сторожа и вообще — навоевал!
Но Клим был уверен, что она не
спросила, наверх его не позвали. Было скучно.
После завтрака, как всегда, в столовую спускался маленький Спивак...
Он был, видимо, очень здоров, силен, ходил как-то особенно твердо; на его смугловатом лице блестели темные глаза, узкие, они казались саркастически прищуренными.
После нескольких столкновений с ним Самгин
спросил жену...
У него была привычка беседовать с самим собою вслух. Нередко, рассказывая историю, он задумывался на минуту, на две, а помолчав, начинал говорить очень тихо и непонятно. В такие минуты Дронов толкал Клима ногою и, подмигивая на учителя левым глазом, более беспокойным, чем правый, усмехался кривенькой усмешкой; губы Дронова были рыбьи, тупые, жесткие, как хрящи.
После урока Клим
спрашивал...
После чая, когда горничная Малаша убирала посуду, отец ставил пред Томилиным две стеариновые свечи, все усаживались вокруг стола, Варавка морщился, точно ему надо было принять рыбий жир, — морщился и ворчливо
спрашивал...
Пред весною исчез Миша, как раз в те дни, когда для него накопилось много работы, и
после того, как Самгин почти примирился с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но утром на четвертый день позвонил доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев просит Самгина посетить его. Самгин не успел
спросить, чем болен Миша, — доктор повесил трубку; но приехав в больницу, Клим сначала пошел к доктору.
Заметив, что взрослые всегда ждут от него чего-то, чего нет у других детей, Клим старался,
после вечернего чая, возможно больше посидеть со взрослыми у потока слов, из которого он черпал мудрость. Внимательно слушая бесконечные споры, он хорошо научился выхватывать слова, которые особенно царапали его слух, а потом
спрашивал отца о значении этих слов. Иван Самгин с радостью объяснял, что такое мизантроп, радикал, атеист, культуртрегер, а объяснив и лаская сына, хвалил его...
— Узнали? — повелительно
спросил он, показывая среди крепких, плотных зубов два в коронках из платины, и,
после неизбежных фраз о здоровье, погоде, войне, поставил — почему-то вполголоса — вопрос, которого ожидал Клим Иванович.
Доживая последние дни в Париже, он с утра ходил и ездил по городу, по окрестностям, к ночи возвращался в отель, отдыхал, а
после десяти часов являлась Бланш и между делом, во время пауз,
спрашивала его: кто он, женат или холост, что такое Россия,
спросила — почему там революция, чего хотят революционеры.
«Какой человек?» —
спросил себя Клим, но искать ответа не хотелось, а подозрительное его отношение к Бердникову исчезало. Самгин чувствовал себя необычно благодушно, как бы отдыхая
после длительного казуистического спора с назойливым противником по гражданскому процессу.
И
после этого как будто даже избегает встреч с нею. Самгина не интересовали ни мотивы их дружбы, ни причины разногласий, но однажды он
спросил Варвару...
— А Любаша еще не пришла, — рассказывала она. — Там ведь
после того, как вы себя почувствовали плохо, ад кромешный был. Этот баритон — о, какой удивительный голос! — он оказался веселым человеком, и втроем с Гогиным, с Алиной они бог знает что делали! Еще? —
спросила она, когда Клим, выпив, протянул ей чашку, — но чашка соскользнула с блюдца и, упав на пол, раскололась на мелкие куски.
— Затем выбегает в соседнюю комнату, становится на руки, как молодой негодяй, ходит на руках и сам на себя в низок зеркала смотрит. Но — позвольте! Ему — тридцать четыре года, бородка солидная и даже седые височки. Да-с!
Спрашивают…
спрашиваю его: «Очень хорошо, Яковлев, а зачем же ты вверх ногами ходил?» — «Этого, говорит, я вам объяснить не могу, но такая у меня примета и привычка, чтобы
после успеха в деле пожить минуточку вниз головою».
— Постой, я
после обеда сыщу; надо Захара
спросить…
— Об этом
после! — перебила она нетерпеливо. — Я
спрашиваю тебя: что значит, что тебя не видать?
— Ужели и
после обеда? —
спросил Обломов недоверчиво.
— Как же вы полагаете? —
спросил,
после некоторого молчания, Алексеев, — съехать или оставаться?
— Тебе понравились однажды мои слезы, теперь, может быть, ты захотел бы видеть меня у ног своих и так, мало-помалу, сделать своей рабой, капризничать, читать мораль, потом плакать, пугаться, пугать меня, а
после спрашивать, что нам делать?
После обеда он подошел к ней
спросить, не пойдет ли она гулять. Она, не отвечая ему, обратилась к тетке с вопросом...
— Я ничего не подозреваю; я сказала вам вчера, что я чувствую, а что будет через год — не знаю. Да разве
после одного счастья бывает другое, потом третье, такое же? —
спрашивала она, глядя на него во все глаза. — Говорите, вы опытнее меня.
— Ты ли это, Андрей? —
спросил Обломов едва слышно от волнения, как
спрашивает только
после долгой разлуки любовник свою подругу.
Он не поверил и отправился сам. Ольга была свежа, как цветок: в глазах блеск, бодрость, на щеках рдеют два розовые пятна; голос так звучен! Но она вдруг смутилась, чуть не вскрикнула, когда Обломов подошел к ней, и вся вспыхнула, когда он
спросил: «Как она себя чувствует
после вчерашнего?»
— Кого вам? —
спросит он и, услыхав имя Ильи Ильича или хозяйки дома, молча укажет крыльцо и примется опять рубить дрова, а посетитель по чистой, усыпанной песком тропинке пойдет к крыльцу, на ступеньках которого постлан простой, чистый коврик, дернет за медную, ярко вычищенную ручку колокольчика, и дверь отворит Анисья, дети, иногда сама хозяйка или Захар — Захар
после всех.
— А когда, бишь, она уехала от нас? —
спросил Илья Иванович. — Кажется,
после Ильина дня?