Неточные совпадения
Пир кончился, расходится
Народ. Уснув, осталися
Под ивой наши странники,
И тут же
спал Ионушка
Да несколько упившихся
Не в меру
мужиков.
Качаясь, Савва
с Гришею
Вели домой родителя
И пели; в чистом воздухе
Над Волгой, как набатные,
Согласные и сильные
Гремели голоса...
После завтрака Левин
попал в ряд уже не на прежнее место, а между шутником-стариком, который пригласил его в соседи, и молодым
мужиком,
с осени только женатым и пошедшим косить первое лето.
—
Мужик говорил проще, короче, — заметил Клим. Лютов подмигнул ему, а Макаров, остановясь, сунул свой стакан на стол так, что стакан
упал с блюдечка, и заговорил быстро и возбужденно...
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно
падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов в манеж,
мужики и бабы срывают замок
с двери хлебного «магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого царя тысячи обывателей Москвы, так же встречают его в Нижнем Новгороде, тысяча людей всех сословий стоит на коленях пред Зимним дворцом, поет «Боже, царя храни», кричит ура.
В другой раз он
попал на дело, удивившее его своей анекдотической дикостью. На скамье подсудимых сидели четверо
мужиков среднего возраста и носатая старуха
с маленькими глазами, провалившимися глубоко в тряпичное лицо. Люди эти обвинялись в убийстве женщины, признанной ими ведьмой.
— В Полтавской губернии приходят
мужики громить имение. Человек пятьсот. Не свои — чужие; свои живут, как у Христа за пазухой. Ну вот, пришли, шумят, конечно. Выходит к ним старик и говорит: «Цыцте!» — это по-русски значит: тише! — «Цыцте, Сергий Михайлович — сплять!» — то есть —
спят. Ну-с,
мужики замолчали, потоптались и ушли! Факт, — закончил он квакающим звуком успокоительный рассказ свой.
Глядел и на ту картину, которую до того верно нарисовал Беловодовой, что она, по ее словам, «дурно
спала ночь»: на тупую задумчивость
мужика, на грубую, медленную и тяжелую его работу — как он тянет ременную лямку, таща барку, или, затерявшись в бороздах нивы, шагает медленно, весь в поту, будто несет на руках и соху и лошадь вместе — или как беременная баба, спаленная зноем, возится
с серпом во ржи.
Барин помнит даже, что в третьем году Василий Васильевич продал хлеб по три рубля, в прошлом дешевле, а Иван Иваныч по три
с четвертью. То в поле чужих
мужиков встретит да спросит, то напишет кто-нибудь из города, а не то так, видно, во сне приснится покупщик, и цена тоже. Недаром долго
спит. И щелкают они на счетах
с приказчиком иногда все утро или целый вечер, так что тоску наведут на жену и детей, а приказчик выйдет весь в поту из кабинета, как будто верст за тридцать на богомолье пешком ходил.
Мужики крестились и кланялись, встряхивая волосами; женщины, особенно старушки, уставив выцветшие глаза на одну икону
с свечами, крепко прижимали сложенные персты к платку на лбу, плечам и животу и, шепча что-то, перегибались стоя или
падали на колени.
В отдаленье темнеют леса, сверкают пруды, желтеют деревни; жаворонки сотнями поднимаются, поют,
падают стремглав, вытянув шейки торчат на глыбочках; грачи на дороге останавливаются, глядят на вас, приникают к земле, дают вам проехать и, подпрыгнув раза два, тяжко отлетают в сторону; на горе, за оврагом,
мужик пашет; пегий жеребенок,
с куцым хвостиком и взъерошенной гривкой, бежит на неверных ножках вслед за матерью: слышится его тонкое ржанье.
«Мы решили, — продолжал заседатель, —
с вашего дозволения остаться здесь ночевать; а то уж темно, и ваши
мужики могут
напасть на нас на дороге.
Гаев. Сейчас, сейчас. Ты уходи, Фирс. Я уж, так и быть, сам разденусь. Ну, детки, бай-бай… Подробности завтра, а теперь идите
спать. (Целует Аню и Варю.) Я человек восьмидесятых годов… Не хвалят это время, но все же могу сказать, за убеждения мне доставалось немало в жизни. Недаром меня
мужик любит.
Мужика надо знать! Надо знать,
с какой…
Про себя Рачителиха от души жалела Домнушку: тяжело ей, бедной…
С полной-то волюшки да прямо в лапы к этакому темному
мужику попала, а бабенка простая. Из-за простоты своей и мужнино ученье теперь принимает.
Уж на третий день, совсем по другой дороге, ехал
мужик из Кудрина; ехал он
с зверовой собакой, собака и причуяла что-то недалеко от дороги и начала лапами снег разгребать;
мужик был охотник, остановил лошадь и подошел посмотреть, что тут такое есть; и видит, что собака выкопала нору, что оттуда пар идет; вот и принялся он разгребать, и видит, что внутри пустое место, ровно медвежья берлога, и видит, что в ней человек лежит,
спит, и что кругом его все обтаяло; он знал про Арефья и догадался, что это он.
— Выходите и убивайте меня, если только сам я дамся вам живой! — прибавил он и, выхватив у стоящего около него
мужика заткнутый у него за поясом топор, остановился молодцевато перед толпой; фуражка
с него
спала в эту минуту, и курчавые волосы его развевались по ветру.
— Нет, я учитель. Отец мой — управляющий заводом в Вятке, а я пошел в учителя. Но в деревне я стал
мужикам книжки давать, и меня за это посадили в тюрьму. После тюрьмы — служил приказчиком в книжном магазине, но — вел себя неосторожно и снова
попал в тюрьму, потом — в Архангельск выслали. Там у меня тоже вышли неприятности
с губернатором, меня заслали на берег Белого моря, в деревушку, где я прожил пять лет.
Как светская женщина, говорила она
с майором, скромно старалась уклониться от благодарности старика-нищего; встретила, наконец, своих господ, графа и графиню, хлопотала, когда граф
упал в воду; но в то же время каждый, не выключая, я думаю, вон этого сиволапого
мужика, свесившего из райка свою рыжую бороду, — каждый чувствовал, как все это тяжело было ей.
Носи портянки, ешь грубую солдатскую пищу,
спи на нарах, вставай в шесть утра, мой полы и окна в казармах, учи солдат и учись от солдат, пройди весь стаж от рядового до дядьки, до взводного, до ефрейтора, до унтер-офицера, до артельщика, до каптенармуса, до помощника фельдфебеля, попотей, потрудись, белоручка, подравняйся
с мужиком, а через год иди в военное училище, пройди двухгодичный курс и иди в тот же полк обер-офицером.
— В городе купили, — ввязался
мужик, — своя скотина, поди ты, еще
с весны передохла; мор. У нас кругом все
попадали, все, половины не осталось, хошь взвой.
Сам Иван Дорофеев,
мужик лет около сорока, курчавый и
с умными глазами, в красной рубахе и в сильно смазанных дегтем сапогах,
спал на лавке и первый услыхал своим привычным ухом, что кто-то подъехал к его дому и постучал в окно, должно быть, кнутовищем.
— Дали ему гривну на дорогу и отпустили, — ответил Поддубный. — Тут попался нам
мужик, рассказал, что еще вчера татары
напали на деревню и всю выжгли. Вскоре мы сами перешли великую сакму: сметили, по крайнему счету,
с тысячу лошадей. А там идут другие
мужики с бабами да
с детьми, воют да голосят: и наше-де село выжгла татарва, да еще и церковь ограбили, порубили святые иконы, из риз поделали чепраки…
— Да ты что языком-то колотишь? Вы
с дядей Васей коровью смерть убили, [То есть убили
мужика или бабу, подозревая, что они пустили по ветру порчу, от которой
падает скот. У нас был один такой убийца. (Примеч. автора.)] оттого и сюда пришли.
Я разменял пятиалтынный, положил три копейки под пару бабок в длинный кон; кто собьет эту пару — получает деньги, промахнется — я получу
с него три копейки. Мне посчастливилось: двое целились в мои деньги, и оба не
попали, — я выиграл шесть копеек со взрослых,
с мужиков. Это очень подняло дух мой…
В белом тумане — он быстро редел — метались, сшибая друг друга
с ног, простоволосые бабы, встрепанные
мужики с круглыми рыбьими глазами, все тащили куда-то узлы, мешки, сундуки, спотыкаясь и
падая, призывая бога, Николу Угодника, били друг друга; это было очень страшно, но в то же время интересно; я бегал за людьми и все смотрел — что они делают?
К тому же мне претило это целование рук (а иные так прямо
падали в ноги и изо всех сил стремились облобызать мои сапоги). Здесь сказывалось вовсе не движение признательного сердца, а просто омерзительная привычка, привитая веками рабства и насилия. И я только удивлялся тому же самому конторщику из унтеров и уряднику, глядя,
с какой невозмутимой важностью суют они в губы
мужикам свои огромные красные лапы…
Мы простояли на подъезде
с полчаса, и только
с неба могла свалиться возможность
попасть в заколдованный круг. И такая возможность пришла в лице простого
мужика в нагольном полушубке.
Брагин тяжело
упал в кресло и рванул себя за покрытые сильной проседью волосы.
С бешенством расходившегося
мужика он осыпал Головинского упреками и руганью, несколько раз вскакивал
с места и начинал подступать к хозяину
с сжатыми кулаками. Головинский, скрестив руки на груди, дал полную волю высказаться своему компаньону и только улыбался
с огорченным достоинством и пожимал плечами.
Но и обман бывал: были пятаки, в Саратове, в остроге их один арестант работал,
с пружиною внутри: как бы ни хлопнулся, обязательно перевернется, орлом кверху
упадет. Об этом слух уже был, и редкий метчик решится под Лысой горой таким пятаком метать. А пользуются им у незнающих пришлых
мужиков, а если здесь заметят — разорвут на части тут же, что и бывало.
Откуда-то из-за угла вынырнул молодой человек в красной рубахе и поддевке и промчался мимо, чуть
с ног меня не сшиб. У него из рук
упала пачка бумаг, которую я хотел поднять и уже нагнулся, как из-за угла
с гиком налетели на меня два
мужика и городовой и схватили. Я ровно ничего не понял, и первое, что я сделал, так это дал по затрещине
мужикам, которые отлетели на мостовую, но городовой и еще сбежавшиеся люди, в том числе квартальный, схватили меня.
Больничные
мужики, сиделки и их дети
спали в палатах вместе
с больными.
Боже мой! Егорушка быстро вскочил, стал на колени и поглядел на белую фуражку. В малорослом сером человечке, обутом в большие сапоги, сидящем на некрасивой лошаденке и разговаривающем
с мужиками в такое время, когда все порядочные люди
спят, трудно было узнать таинственного, неуловимого Варламова, которого все ищут, который всегда «кружится» и имеет денег гораздо больше, чем графиня Драницкая.
Всё чаще она указывала ему разницу между ним,
мужиком, и ею, женщиной образованной, и нередко эти указания обижали Илью. Живя
с Олимпиадой, он иногда чувствовал, что эта женщина близка ему как товарищ. Татьяна Власьевна никогда не вызывала в нём товарищеского чувства; он видел, что она интереснее Олимпиады, но совершенно утратил уважение к ней. Живя на квартире у Автономовых, он иногда слышал, как Татьяна Власьевна, перед тем как лечь
спать, молилась богу...
Тогда раздался страшный вой, визг, многие бросились бежать, сбили Старика
с ног, и он
упал лицом в лужу, а когда вскочил, то увидал, что к нему идёт, махая руками, огромный
мужик и на месте лица у него — ослепительно красное, дрожащее пятно.
— Народ-то в Богородском такой несмышленый! — примолвил рыжий
мужик — Гонца к нам послали, а сами разбежались по лесу. Им бы принять злодеев-то
с хлебом и
с солью, да пивца, да винца, да того, да другого — убаюкали бы их, голубчиков, а мы бы как тут! Нагрянули врасплох да и катай их чем ни
попало.
В ту самую минуту, как он в модном фраке,
с бадинкою [тросточкой (от фр. badine).] в руке, расхаживал под аркадами Пале-Рояля и прислушивался к милым французским фразам, загремел на грубом русском языке вопрос: «Кто едет?» Зарецкой очнулся, взглянул вокруг себя: перед ним деревенская околица, подле ворот соломенный шалаш в виде будки, в шалаше
мужик с всклоченной рыжей бородою и длинной рогатиной в руке; а за околицей, перед большим сараем,
с полдюжины пик в сошках.
— Да ведь вы же сами, Марья Александровна, — в изумлении вскричал Мозгляков, — вы же сами
нападали на меня за это знакомство! Ведь вы же говорили, что он
мужик, борода, в родне
с кабаками,
с подвальными да поверенными?
Но не успел кончить — озарилась светом вся ночь, и все яблони в саду наперечет, и все цветы на клумбах, и все
мужики, и телеги во дворе, и лошади. Взглянули:
с той стороны, за ребром крыши и трубою, дохнулся к почерневшему небу красный клуб дыма,
пал на землю, колыхнулся выше — уже искорки побежали.
Все шло по обычаю, только
с большею против обычного торопливостью, гамом и даже междоусобными драками — озлобленно тащили что
попало, незнакомые незнакомой деревни
мужики ругались и спорили.
Ночью под самый Петров день у нас есть обычай не
спать. Солнце караулят.
С самого вечера собираются бабы, ходят около деревень и поют песни.
Мужики молодые тоже около баб.
Добежав до саней, Настя
упала на них. Степан тоже прыгнул в сани, а сидевший в них
мужик сразу погнал лошадь. Это был Степанов кум Захар. Он был большой приятель Степану и вызвался довезти их до Дмитровки. Кроме того, Захар дал Степану три целковых и шесть гривен медью, тулуп для Насти, старые валенки, кошель
с пирогами и старую накладную, которая должна была играть роль паспорта при встрече
с неграмотными заставными солдатами. Это было все, чем мог поделиться Захар
с своим другом.
— На Майне богатое золото идет, — говорил
мужик с окладистой черной бородой. — Сказывают, старую свалку стали промывать, так, слышь, со ста пудов песку по золотнику
падает.
— Обезножил старый Заяц, — прибавил
мужик, не спуская
с меня своих больших черных глаз. — А я вот на его место
попал…
День был холодный, пестрый, по синему, вымороженному зимою небу быстро плыли облака, пятна света и теней купались в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы
павами плыли вниз по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки
с длинными удилищами на плечах, шли солидные
мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки, молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
— Мой сыночек весь день мучился, — сказала Липа. — Глядит своими глазочками и молчит, и хочет сказать и не может. Господи батюшка, царица небесная! Я
с горя так всё и
падала на пол. Стою и
упаду возле кровати. И скажи мне, дедушка, зачем маленькому перед смертью мучиться? Когда мучается большой человек,
мужик или женщина, то грехи прощаются, а зачем маленькому, когда у него нет грехов? Зачем?
— Ну, а я понимаю: я даже в Петербург хотел вернуться и сошел, но только денег не было. Начальник станции велел
с другим, поездом в Москву отвезть, а в Петербург, говорит, без билета нельзя. А поезд подходит — опять того знакомого
мужика; которого били, ведут и опять наколачивают. Я его узнал, говорю: «За что тебя опять?» А он говорит: «Не твое дело». Я приехал в Москву — в их дом, и все
спал, а потом встал, а на дворе уже никого, — говорят: уехали.
Озверевший Яшка, безобразно ругаясь и рыдая, набросился на него злой собакой, рвал рубаху, молотил кулаками, я старался оттащить его, а вокруг тяжело топали и шаркали ноги, поднимая
с пола густую пыль, рычали звериные
пасти, истерично кричал Цыган, — начиналась общая драка, сзади меня уж хлестались по щекам, ляскали зубы. Кучерявый, косоглазый, угрюмый
мужик Лещов дергал меня за плечо, вызывая...
С этими словами он перевернулся на другой бок и решился выходить из берлоги только для получения присвоенного содержания. И затем все пошло в лесу как по маслу. Майор
спал, а
мужики приносили поросят, кур, меду и даже сивухи и складывали свои дани у входа в берлогу. В указанные часы майор просыпался, выходил из берлоги и жрал.
— Две ночи не
спал! — говорил он, наивно глядя на меня и причесываясь. — Одну ночь
с роженицей, а другую, всю напролет, клопы кусали, у
мужика ночевал.
Спать хочу, понимаете ли, как сатана.
— Нет, государь милостивый, — отвечал Сергеич, — строгости особливой нет, а известно, что… дело барское, до делов наших, крестьянских, доподлинно не доходил; не все ведь этакие господа, как твой покойной папенька был:
с тем, бывало, говоришь, словно со своим братом — все до последней нитки по крестьянству знал; ну, а наш барин в усадьбу тоже наезжает временно, а
мужики наши — глупой ведь, батюшка, народец, и полезут к нему со всякими нуждами, правыми и неправыми, так тоже в какой час
попадут; в иной все смирно да ласково выслушает, а в другой, пожалуй, еле и ноги уплетут — да!
Бурмистр. Не по своей воле тя учат, а барское приказание на то я имею… (Обращаясь к
мужикам.) Барин, теперича, приказал
с ответом всей вотчины, чтобы волоса
с главы его бабы не
пало, а он тогда, только что из горницы еще пришедши, бил ее не на живот, а на смерть, и теперь ни пищи, ни питья не дает; она, молока лишимшись, младенца не имеет прокормить чем: так барин за все то, может, первей, чем
с него,
с нас спросит, и вы все единственно, как и я же, отвечать за то будете.