Неточные совпадения
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в
деревне, выбирается обыкновенно
пасти стадо, потому что немного надобно ума
пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами.
Предводительствовал в кампании против недоимщиков, причем
спалил тридцать три
деревни и с помощью сих мер взыскал недоимок два рубля с полтиною.
Когда бричка была уже на конце
деревни, он подозвал к себе первого мужика, который,
попавши где-то на дороге претолстое бревно, тащил его на плече, подобно неутомимому муравью, к себе в избу.
В глуши что делать в эту пору?
Гулять?
Деревня той порой
Невольно докучает взору
Однообразной наготой.
Скакать верхом в степи суровой?
Но конь, притупленной подковой
Неверный зацепляя лед,
Того и жди, что
упадет.
Сиди под кровлею пустынной,
Читай: вот Прадт, вот Walter Scott.
Не хочешь? — поверяй расход,
Сердись иль пей, и вечер длинный
Кой-как пройдет, а завтра то ж,
И славно зиму проведешь.
Огудалова. До
деревни ль ему! Ему покрасоваться хочется. Да и не удивительно: из ничего, да в люди
попал.
Раз, во времена моего детства, няня, укладывая меня
спать в рождественскую ночь, сказала, что у нас теперь на
деревне очень многие не
спят, а гадают, рядятся, ворожат и, между прочим, добывают себе «неразменный рубль».
Она хотела доследить до конца, как в его ленивой душе любовь совершит переворот, как окончательно
спадет с него гнет, как он не устоит перед близким счастьем, получит благоприятный ответ из
деревни и, сияющий, прибежит, прилетит и положит его к ее ногам, как они оба, вперегонку, бросятся к тетке, и потом…
Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно над головой и жжет траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни вода не шелохнутся; над
деревней и полем лежит невозмутимая тишина — все как будто вымерло. Звонко и далеко раздается человеческий голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в густой траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился туда и
спит сладким сном.
«В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и отправить его в
деревню, Обломовку заложить, прикупить земли, послать план построек, квартиру сдать, взять паспорт и ехать на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом, о котором мечтал некогда с другом, пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя сапоги,
спать только ночью, ехать, куда все едут, по железным дорогам, на пароходах, потом…
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по
деревне шел, все бабы
спят, одна баба не
спит, на моей шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.
Солнце уж высоко; жар
палит: в
деревне вы не пойдете в этот час ни рожь посмотреть, ни на гумно.
«Это все и у нас увидишь каждый день в любой
деревне, — сказал я барону, — только у нас, при таком побоище, обыкновенно баба побежит с кочергой или кучер с кнутом разнимать драку, или мальчишка бросит камешком». Вскоре белый петух
упал на одно крыло, вскочил, побежал, хромая,
упал опять и наконец пополз по арене. Крыло волочилось по земле, оставляя дорожку крови.
Он хотел их читать в свободные минуты во время поездки по
деревням, но нынче уж некогда было, и он собирался ложиться
спать, чтобы завтра пораньте приготовиться к объяснению с крестьянами.
В отдаленье темнеют леса, сверкают пруды, желтеют
деревни; жаворонки сотнями поднимаются, поют,
падают стремглав, вытянув шейки торчат на глыбочках; грачи на дороге останавливаются, глядят на вас, приникают к земле, дают вам проехать и, подпрыгнув раза два, тяжко отлетают в сторону; на горе, за оврагом, мужик пашет; пегий жеребенок, с куцым хвостиком и взъерошенной гривкой, бежит на неверных ножках вслед за матерью: слышится его тонкое ржанье.
— Какое все кучером! В кучера-то я
попал при Сергее Сергеиче, а прежде поваром был, но не городским тоже поваром, а так, в
деревне.
— А не знаю; как там придется. Признаться вам, боюсь я службы: как раз под ответственность
попадешь. Жил все в
деревне; привык, знаете… да уж делать нечего… нужда! Ох, уж эта мне нужда!
В
деревне давно уже все
спали, только в том доме, где поместился я со своими спутниками, светился огонек.
Приехавши в небольшую ярославскую деревеньку около ночи, отец мой застал нас в крестьянской избе (господского дома в этой
деревне не было), я
спал на лавке под окном, окно затворялось плохо, снег, пробиваясь в щель, заносил часть скамьи и лежал, не таявши, на оконнице.
Их звали «фалаторы», они скакали в гору, кричали на лошадей, хлестали их концом повода и хлопали с боков ногами в сапожищах, едва влезавших в стремя. И бывали случаи, что «фалатор»
падал с лошади. А то лошадь поскользнется и
упадет, а у «фалатора» ноги в огромном сапоге или, зимнее дело, валенке — из стремени не вытащишь. Никто их не учил ездить, а прямо из
деревни сажали на коня — езжай! А у лошадей были нередко разбиты ноги от скачки в гору по булыгам мостовой, и всегда измученные и недокормленные.
Измученные непосильной работой и побоями, не видя вблизи себя товарищей по возрасту, не слыша ласкового слова, они бежали в свои
деревни, где иногда оставались, а если родители возвращали их хозяину, то они зачастую бежали на Хитров,
попадали в воровские шайки сверстников и через трущобы и тюрьмы нередко кончали каторгой.
Когда еврей — посыльный принес к нам в
деревню письмо матери, оно застало нас в разгаре молодого веселья, которое сразу
упало.
В
деревне было две партии, продолжавшие из-за чего-то воевать,
нападать друг на друга и тягаться в судах.
На меня это известие произвело такое впечатление, как будто все то неопределенное, чем веяло на нас с мужичьей
деревни, вдруг сгустилось в темное облако, и оттуда
пал громовой удар.
Опасность налетела так быстро и так быстро пронеслась, что скитники опомнились и пришли в себя только вечером, когда приехали в свою раскольничью
деревню и остановились у своих. Анфим всю дорогу оглядывался, ожидая потони, но на их счастье в
деревне не нашлось ни одной сытой лошади, чтобы догонять скитников. Михей Зотыч угнетенно молчал и заговорил только, когда улеглись
спать.
Его немой племянник уехал в
деревню жениться; Петр жил один над конюшней, в низенькой конуре с крошечным окном, полной густым запахом прелой кожи, дегтя, пота и табака, — из-за этого запаха я никогда не ходил к нему в жилище.
Спал он теперь, не гася лампу, что очень не нравилось деду.
Для отвращения подобных бедствий лет сорок или пятьдесят тому назад в общем употреблении было одно средство: предварительно
опалить кругом стога, лес, гумна и
деревню.
Куропатки иногда так привыкают к житью своему на гумнах, особенно в
деревнях степных, около которых нет удобных мест для ночевки и полдневного отдыха, что вовсе не улетают с гумен и, завидя людей, прячутся в отдаленные вороха соломы, в господские большие гуменники, всегда отдельно и даже не близко стоящие к ригам, и вообще в какие-нибудь укромные места; прячутся даже в большие сугробы снега, которые наметет буран к заборам и околице, поделают в снегу небольшие норы и преспокойно
спят в них по ночам или отдыхают в свободное время от приискиванья корма.
Проснулась я рано, а Катя
спала,
Пошла по
деревне от скуки...
— Ничему не могу научить, — смеялся и князь, — я все почти время за границей прожил в этой швейцарской
деревне; редко выезжал куда-нибудь недалеко; чему же я вас научу? Сначала мне было только нескучно; я стал скоро выздоравливать; потом мне каждый день становился дорог, и чем дальше, тем дороже, так что я стал это замечать. Ложился
спать я очень довольный, а вставал еще счастливее. А почему это все — довольно трудно рассказать.
В Мурмос приходилось
попадать через раскольничью
деревню Красный Яр, а этот объезд составлял верст полтораста.
В 825-м году он, как пленный француз, ходил в изорванных башмаках; в
деревне живя у Апостольского ключа, [То есть в имении отца, И. М. Муравьева-Апостола. 218] окруженного 5 т. душ, черпал из него только 400 р. асе. в год — и то еще были от Ивана Матвеевича замечания конторе. Кажется, и блудного сына нельзя бы строже
пасти. Но Матвей был тогда весел и мил необыкновенно… [Об М. И. Муравьеве-Апостоле до восстания 14 декабря 1825 г. — в его Воспоминаниях (1922).]
— Вот так штука! Скажите, младенец какой! Таких, как вы, Жорочка, в
деревне давно уж женят, а он: «Как товарищ!» Ты бы еще у нянюшки или у кормилки спросился! Тамара, ангел мой, вообрази себе: я его зову
спать, а он говорит: «Как товарищ!» Вы что же, господин товарищ, гувернан ихний?
Мужик поскорее прикрыл дыру снежком,
пал на лошадь, да и прискакал к нам в
деревню.
Будучи плохо одет, он так озяб, что
упал без чувств с лошади; его оттерли и довезли благополучно до ближайшей
деревни.
— Здесь вот и по
деревням только этаким способом и
спать могут, — объяснял кучер, — разведут в избе на ночь от мужжевельнику али от других каких сучьев душину, — с тем только и
спят.
Хозяева отобедали и ушли опять на работы. Пришел пастух, который в
деревнях обыкновенно кормится по ряду то в одной крестьянской избе, то в другой. Ямщик мой признал в пастухе знакомого, который несколько лет сряду
пас стадо в М.
А посему вот от меня тебе приказ: немедленно с посланным приезжай в
деревню и
паси свиней, доколе не исправишься. Буде же сего не исполнишь, то поезжай к Базену и от него жди милости, а меня не раздражай.
Во-первых, по этой уставной грамоте совсем не было указано сельских работников, которым землевладелец обязан был выделить крестьянский надел, так что в мастеровые
попали все крестьяне тех
деревень, какие находились в округе Кукарских заводов.
— Нет, я учитель. Отец мой — управляющий заводом в Вятке, а я пошел в учителя. Но в
деревне я стал мужикам книжки давать, и меня за это посадили в тюрьму. После тюрьмы — служил приказчиком в книжном магазине, но — вел себя неосторожно и снова
попал в тюрьму, потом — в Архангельск выслали. Там у меня тоже вышли неприятности с губернатором, меня заслали на берег Белого моря, в деревушку, где я прожил пять лет.
— Гм! — говорил Николай в следующую минуту, глядя на нее через очки. — Кабы этот ваш мужичок поторопился прийти к нам! Видите ли, о Рыбине необходимо написать бумажку для
деревни, ему это не повредит, раз он ведет себя так смело. Я сегодня же напишу, Людмила живо ее напечатает… А вот как бумажка
попадет туда?
Этот вялый, опустившийся на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся
падал с ног под его ударами. Зато к солдатским нуждам он был внимателен до тонкости: денег, приходивших из
деревни, не задерживал и каждый день следил лично за ротным котлом, хотя суммами от вольных работ распоряжался по своему усмотрению. Только в одной пятой роте люди выглядели сытнее и веселее, чем у него.
Ходишь по земле туда-сюда, видишь города,
деревни, знакомишься со множеством странных, беспечных, насмешливых людей, смотришь, нюхаешь, слышишь,
спишь на росистой траве, мерзнешь на морозе, ни к чему не привязан, никого не боишься, обожаешь свободную жизнь всеми частицами души…
Рубаха на Василье была одна розовая ситцевая, и та в дырах, на ногах ничего не было, но тело было сильное, здоровое, и, когда котелок с кашей снимали с огня, Василий съедал за троих, так что старик-караульщик только дивился на него. По ночам Василий не
спал и либо свистал, либо покрикивал и, как кошка, далеко в темноте видел. Paз забрались с
деревни большие ребята трясти яблоки. Василий подкрался и набросился на них; хотели они отбиться, да он расшвырял их всех, а одного привел в шалаш и сдал хозяину.
Он всё
попадал на опытных городских жителей, которые знали обычные проделки мужиков, продающих дрова, и не верили тому, что он привез, как он уверял, дрова из
деревни.
Приехали мы в село поздно, когда там уж и
спать полегли. Остановились, как следует, у овинов, чтоб по
деревне слуху не было, и вышли из саней. Подходим к дому щелкоперовскому, а там и огня нигде нет; начали стучаться, так насилу голос из избы подали.
Только смею доложить, что если эти скиты не будут опять в скором времени сформированы, так можно поручиться, что и весь этот край разврата не минует, по той причине, что эти «матери» по всем
деревням, можно сказать, как вороны разлетелись и всюду
падаль клюют-с.
— Кому же ко мне ездить?.. я сирота! Папаша мой
пал на поле сражения, а тетя в
деревне живет.
О прочих наезжих мироедах распространяться я не буду. Они ведут свое дело с тою же наглостью и горячностью, как и Иван Фомич, — только размах у них не так широк и перспективы уже. И чиновник и мещанин навсегда завекуют в
деревне, без малейшей надежды
попасть в члены суб-суб-комиссии для вывозки из города нечистот.
И он в комнате лег свою ночь досыпать, а я на сеновал тоже опять
спать пошел. Опомнился же я в лазарете и слышу, говорят, что у меня белая горячка была и хотел будто бы я вешаться, только меня, слава богу, в длинную рубашку спеленали. Потом выздоровел я и явился к князю в его
деревню, потому что он этим временем в отставку вышел, и говорю...
С лихорадочною страстностью переезжает он с места на место, всходит на горы и сходит с оных, бродит по
деревням, удивляется свежести горного воздуха и дешевизне табльдотов, не морщась пьет местное вино, вступает в собеседования с кельнерами и хаускнехтами и наконец, с наступлением ночи,
падает в постель (снабженную, впрочем, дерюгой вместо белья и какими-то кисельными комками вместо подушек), измученный беготней и массой полученных впечатлений.