Это не то, что какие-нибудь философские умствования, эстетические соображения, исторические, литературные и всевозможные общие взгляды, которые может бросать всякий мальчик со школьной скамьи, для которых следует только подумать несколько часов, а не нужно проводить месяцы и годы в переборке, сличении, переписывании и выписках из десятков и
сотен книг.
Неточные совпадения
«А статских не желаете?»
— Ну, вот еще со статскими! —
(Однако взяли — дешево! —
Какого-то сановника
За брюхо с бочку винную
И за семнадцать звезд.)
Купец — со всем почтением,
Что любо, тем и потчует
(С Лубянки — первый вор!) —
Спустил по
сотне Блюхера,
Архимандрита Фотия,
Разбойника Сипко,
Сбыл
книги: «Шут Балакирев»
И «Английский милорд»…
Отцы мои, уж кто в уме расстроен,
Так всё равно, от
книг ли, от питья ль;
А Чацкого мне жаль.
По-христиански так; он жалости достоин;
Был острый человек, имел душ
сотни три.
У Федора Павловича водилось
книг довольно, томов
сотня с лишком, но никто никогда не видал его самого за
книгой.
Много легенд ходило о Сухаревой башне: и «колдун Брюс» делал там золото из свинца, и черная
книга, написанная дьяволом, хранилась в ее тайниках.
Сотни разных легенд — одна нелепее другой.
В 1910 году он издал
книгу с
сотней иллюстраций, которые увековечили прически за последние полвека.
Каждая из этих фирм ежегодно издавала по десяти и более «званий», то есть наименований
книг, — от листовки до книжки в шесть и более листов, в раскрашенной обложке, со страшным заглавием и ценою от полутора рублей за
сотню штук.
В отделе рукописей были две громадные
книги на пергаменте с
сотнями рисунков рельефного золота. Это «Декамерон» Боккаччо, писанная по-французски в 1414 году.
И на том же самом месте, где списана песня Деворы, вечная
книга уже начинает новую повесть: тут не десять тысяч мужей боятся идти и зовут с собою женщину, а горсть в три
сотни человек идет и гонит несметный стан врагов своих.
Однако я слышу обычное в таких случаях возражение: возможна и существует атеистическая религия [Термин Э. Геккеля, употребленный им в его популярной
книге «Мировые загадки».], утверждающая своей основой не Бога, но небытие, ничто, и религия эта имеет мировое значение, считает
сотни миллионов последователей: это — буддизм.
— А я тебе от скуки-то гостинца привез, — молвил Марко Данилыч, указывая на короб. — Гляди, что книг-то, — нáдолго станет тебе. Больше
сотни. По случаю купил.
— «Это, говорит, новшество, а я по старине верю: а в старину, говорит, в
книгах от царя Алексея Михайловича писано, что когда-де учали еще на Москву приходить немцы, то велено-де было их, таких-сяких, туда и сюда не сажать, а держать в одной слободе и писать по черной
сотне».
«Поднять хворого с одра? — думал, усмехаясь, Мамон. — Что поет нам этот лекаришка!.. Кому роком уложено жить, тот из проруби вынырнет, из-под развалин дома выпрыгнет и в гробу встанет; кому суждено умереть, того и палка Ивана Васильевича не поднимет. Вырастил бы бороду да спознался б с лукавым! Вот этот, батюшка, и
сотню немецких лекарей заткнет за пояс. Лучше пойти к лихой бабе или к жиду с Адамовой
книгой».
Между тем некоторые сочинения по части раскола, явившиеся в последнее время (с 1857 г.), частью в журналах, частью отдельными
книгами, доказали, что русская публика жаждет уяснения этого предмета, горячо желает, чтобы путем всепросвещающего анализа разъяснили ей наконец загадочное явление, отражающееся на десятке миллионов русских людей и не на одной
сотне тысяч народа в Пруссии, Австрии, Дунайских княжествах, Турции, Малой Азии, Египте и, может быть, даже Японии [«Путешественник в Опоньское царство», о раскольнической рукописи первых годов XVIII столетия.].