— Ишь незамайка какой!.. — лукаво усмехаясь, молвила Фленушка. — Где таково, Василий Борисыч, изнежничались? В светлой светлице, аль в чистом поле, али в лесочке,
срывая цветочки?
Неточные совпадения
Шутишь,
Смеешься ты. На что тебе
цветочек?
А нужен он, и сам
сорвешь.
За реченькой за быстрою
Четыре двора;
В этих ли во двориках
Четыре кумы.
Вы, кумушки, голубушки,
Подружки мои,
Кумитеся, любитеся,
Любите меня.
Пойдете вы в зеленый сад —
Возьмите меня;
Вы станете
цветочки рвать —
Сорвите и мне;
Вы станете веночки плесть —
Сплетите и мне;
Пойдете на реченьку —
Возьмите меня;
Вы станете венки бросать —
Вы бросьте и мой.
Как все венки посверх воды,
А мой потонул;
Как все дружки домой пришли,
А мой не пришел.
Таня взяла корешок. Знахарка продолжала сбор трав и рытье кореньев… Тихо и плавно нагибала она стройный стан свой, наклоняясь к земле…
Сорвет ли травку, возьмет ли
цветочек, выроет ли корень — тихо и величаво поднимает его кверху и очами, горящими огнем восторга, ясно глядит на алую зарю, разливавшуюся по небосклону. Горят ее щеки, высоко подымается грудь, и вся она дрожит в священном трепете… Высоко подняв руку и потрясая сорванною травой в воздухе, восторженно восклицает...
— А захочет молодец судьбу свою узнать, пожелает он увидеть во сне свою суженую — подложить ему под подушку липкий
цветочек этой травы. Всю судьбу узнает во снях, увидит и суженую… Не
сорвать ли про тебя, Василий Борисыч?.. Так уж и быть, даром что бесовский цвет, ради тебя согрешу,
сорву.
В одну минуту мальчик был подле цветка и
сорвал его. Но тут на пути Бобке показался другой
цветочек, еще лучше прежнего, и Бобка во всю прыть бросился к нему; за ним помчался Митька, сверкая своими грязными пятками.
Бобка вовсе и не думал забывать того, что говорил папа, но белые
цветочки были слишком заманчивы, чтобы он мог удержаться от соблазна их
сорвать и составить из них хорошенький букетик, и к тому же с ним был Митька, а с Митькой Бобка ничуть не боялся заблудиться.
И вот здесь-то, испытывая этот ужас неописуемый, я вспомнил так ярко, будто солнце взошло, — как мы тогда, в начале войны, бежали на телеге из Шувалова, и Лидочку мою, и
цветочки, которые
сорвал я ей около дороги, и тогдашний необъяснимый страх мой… так вот чего я боялся тогда!
Помню одно еще обстоятельство, самое постыдное:
сорвал я около дороги какой-то голубенький
цветочек, колокольчик, и дал его Лидочке, моей девочке, пошутил с нею; и это бы ничего, вполне естественно, так как я очень люблю моих детей и особенно Лидочку… но что я думал про себя, когда шутил?