Неточные совпадения
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно
дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для
собственного удовольствия едете?
А поелику навоз производить стало всякому вольно, то и хлеба уродилось столько, что, кроме продажи, осталось даже на
собственное употребление:"Не то что в других городах, — с горечью говорит летописец, — где железные
дороги [О железных
дорогах тогда и помину не было; но это один из тех безвредных анахронизмов, каких очень много встречается в «Летописи».
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила с мещан по алтыну с каждого двора, с купцов же по фунту чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала в казармы и из
собственных рук поднесла солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она встретила на
дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с луга.
Выбрав удобную минуту, Клим ушел, почти озлобленный против Спивак, а ночью долго думал о человеке, который стремится найти свой
собственный путь, и о людях, которые всячески стараются взнуздать его, направить на
дорогу, истоптанную ими, стереть его своеобразное лицо.
Останови он тогда внимание на ней, он бы сообразил, что она идет почти одна своей
дорогой, оберегаемая поверхностным надзором тетки от крайностей, но что не тяготеют над ней, многочисленной опекой, авторитеты семи нянек, бабушек, теток с преданиями рода, фамилии, сословия, устаревших нравов, обычаев, сентенций; что не ведут ее насильно по избитой дорожке, что она идет по новой тропе, по которой ей приходилось пробивать свою колею
собственным умом, взглядом, чувством.
Следя за ходом своей
собственной страсти, как медик за болезнью, и как будто снимая фотографию с нее, потому что искренно переживал ее, он здраво заключал, что эта страсть — ложь, мираж, что надо прогнать, рассеять ee! «Но как? что надо теперь делать? — спрашивал он, глядя на небо с облаками, углубляя взгляд в землю, — что велит долг? — отвечай же, уснувший разум, освети мне
дорогу, дай перепрыгнуть через этот пылающий костер!»
Потом смотритель рассказывал, что по
дороге нигде нет ни волков, ни медведей, а есть только якуты; «еще ушканов (зайцев) дивно», да по Охотскому тракту у него живут, в своей
собственной юрте, две больные, пожилые дочери, обе девушки, что, «однако, — прибавил он, — на Крестовскую станцию заходят и медведи — и такое чудо, — говорил смотритель, — ходят вместе со скотом и не давят его, а едят рыбу, которую достают из морды…» — «Из морды?» — спросил я. «Да, что ставят на рыбу, по-вашему мережи».
Войдя в его великолепную квартиру
собственного дома с огромными растениями и удивительными занавесками в окнах и вообще той
дорогой обстановкой, свидетельствующей о дурашных, т. е. без труда полученных деньгах, которая бывает только у людей неожиданно разбогатевших, Нехлюдов застал в приемной дожидающихся очереди просителей, как у врачей, уныло сидящих около столов с долженствующими утешать их иллюстрированными журналами.
Весь бахаревский дом казался ему могилою, в которой было похоронено все самое
дорогое для него, а вместе с ним и его
собственное сердце…
Вот о кучерской жизни и мечтали «фалаторы», но редко кому удавалось достигнуть этого счастья. Многие получали увечье — их правление
дороги отсылало в деревню без всякой пенсии. Если доходило до суда, то суд решал: «По
собственной неосторожности». Многие простужались и умирали в больницах.
Вина составляли главный доход Елисеева. В его погребах хранились самые
дорогие вина, привезенные отцом владельца на трех
собственных парусных кораблях, крейсировавших еще в первой половине прошлого века между Финским заливом и гаванями Франции, Испании, Португалии и острова Мадейры, где у Елисеева были
собственные винные склады.
Себя автор называл не иначе, как «сиротой — дворянином», противника — «именующимся капитаном» (мой дядя был штабс — капитаном в отставке), имение его называлось почему-то «незаконно приобретенным», а рабочие — «безбожными»… «И как будучи те возы на
дороге, пролегающей мимо незаконно приобретенного им, самозванцем Курцевичем, двора, то оный самозванный капитан со своей безбожною и законопротивною бандою, выскочив из засады с великим шумом, криком и тумультом, яко настоящий тать, разбойник и публичный грабитель, похватав за оброти
собственных его сироты — дворянина Банькевича лошадей, а волов за ярма, — сопроводили оных в его, Курцевича, клуню и с великим поспехом покидали в скирды.
У Галактиона кружилась голова от этих мыслей, и он уже слышал шум своего
собственного парохода, его несла вперед живая
дорога, и он даже закрывал глаза от душевной истомы.
Когда
дороги еще не было, то на месте теперешней Мицульки стояла станция, на которой держали лошадей для чиновников, едущих по казенной надобности; конюхам и работникам позволено было строиться до срока, и они поселились около станции и завели
собственные хозяйства.
— Пусть, — говорит, — над тобою будет благословение, а на
дорогу я тебе моей
собственной кислярки пришлю. Не пей мало, не пей много, а пей средственно.
Во все время
дороги и Лемм и Лаврецкий мало говорили друг с другом: каждого из них занимали
собственные мысли, и каждый был рад, что другой его не беспокоит.
Бога ради не принуждайте себя; прекратить этой работы вы, верно, не согласитесь — братец ваш и не смеет этого просить, но убеждает вас не торопиться для него со вредом для ваших глаз, которых сохранение ему
дороже своих
собственных.
Первые трое суток мы ехали на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа
дорога, сделалось очень тепло. Заметь, в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод;
собственным опытом убедился, что в человеческой душе на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
Она в самом деле любила Клеопатру Петровну больше всех подруг своих. После той размолвки с нею, о которой когда-то Катишь писала Вихрову, она сама, первая, пришла к ней и попросила у ней прощения. В Горохове их ожидала уже вырытая могила; опустили туда гроб, священники отслужили панихиду — и Вихров с Катишь поехали назад домой. Всю
дорогу они, исполненные своих
собственных мыслей, молчали, и только при самом конце их пути Катишь заговорила...
Авдей Никитич только чуть помнил это славное время процветания своей фамилии, а самому ему уже пришлось пробивать
дорогу собственным лбом и не по заводской части.
Благодаря проекту Родиона Антоныча кукарское заводоуправление брало не только со всех посторонних, но даже со своих
собственных мастеровых за пользование казенной землей в свою выгоду очень почтительный оброк — пятьдесят копеек и
дороже за каждую десятину.
Повторяю вам, вы очень ошибаетесь, если думаете, что вот я призову мужика, да так и начну его
собственными руками обдирать… фи! Вы забыли, что от него там бог знает чем пахнет… да и не хочу я совсем давать себе этот труд. Я просто призываю писаря или там другого, et je lui dis:"Mon cher, tu me dois tant et tant", [и я ему говорю «
Дорогой мой, ты мне должен столько то и столько то» (франц.).] — ну, и дело с концом. Как уж он там делает — это до меня не относится.
Оказалось, что у него от
дороги осталось около полутораста рублей, что из дома он надеется получать не больше пятидесяти — ста рублей в год и что главный расчет его — на свой
собственный труд.
Виргинский — общечеловек, Липутин — фурьерист, при большой наклонности к полицейским делам; человек, я вам скажу,
дорогой в одном отношении, но требующий во всех других строгости; и, наконец, тот, с длинными ушами, тот свою
собственную систему прочитает.
Клавская действительно прежде ужасно кокетничала с молодыми людьми, но последнее время вдруг перестала совершенно обращать на них внимание; кроме того, и во внешней ее обстановке произошла большая перемена: прежде она обыкновенно выезжала в общество с кем-нибудь из своих родных или знакомых, в туалете, хоть и кокетливом, но очень небогатом, а теперь, напротив, что ни бал, то на ней было новое и
дорогое платье; каждое утро она каталась в своем
собственном экипаже на паре серых с яблоками жеребцов, с кучером, кафтан которого кругом был опушен котиком.
Небольшие города Германии, которые попадались им на
дороге и в которых они иногда для отдыха Егора Егорыча останавливались, тоже нравились Сусанне Николаевне, и одно в этом случае удивляло ее, что она очень мало слышала в этих городках, сравнительно с нашими, колокольного звона, тогда как, прослушав из уст Егора Егорыча еще в самые первые дни их брака его
собственный перевод шиллеровского «Колокола», ожидала, что в Германии только и делают, что звонят.
Во-первых, вытесняя с внутренних рынков
дорогой иностранный товар и заменяя его однородным
собственного производства (и притом не стоящим выеденного яйца), кашинские виноделы тем самым увеличивают производительную силу страны.
Торгуют крестьяне гвоздями, вытаскиваемыми из стен
собственных изб, досками, выламываемыми из
собственных клетей и ворот, сошниками
собственных сох, а равно находимыми на
дороге подковами. Все сии товары сбываются ими местным Финагеичам в обмен на водку.
Это разом всех привело в нормальное настроение. Тайные советники забыли об уфимских землях и, плавно откидывая ногами, двинулись за хозяйкой; Иван Тимофеич бросился вперед расчищать гостям
дорогу; Очищенный вытянул шею, как боевой конь, и щелкнул себя по галстуху; даже"наш
собственный корреспондент" — и тот сделал движение языком, как будто собрался его пососать. В тылу, неслышно ступая ногами, шел злополучный меняло.
Стихи
собственной фабрикации и гораздо лучше стихов Калерии… Но я не буду читать их до конца: они аршин пять длиной…
Дорогая сестра моя! Ты хочешь, чтобы я был серьезен? Так, вероятно, кривой хочет видеть всех нижних своих одноглазыми.
Литвинов бегом спустился с лестницы, бросился в карету и доехал до железной
дороги, не оглянувшись ни разу на город, где осталось столько его
собственной жизни… Он как будто отдался волне: она подхватила его, понесла, и он твердо решился не противиться ее влечению… От всякого другого изъявления воли он отказался.
Он откапывал для них, где только мог, средства и вакации и всюду втирал их, давая родителям деньги на
дорогу из
собственного кармана; добавлял жалованья чиновникам опек, строго следил за ревизиями попечительских отчетов, но в то же время вел нескончаемые войны с дворянами за крестьян.
Словом, все обновили, даже массивный киот с
дорогими отеческими иконами был перенесен в
собственные бабушкины покои и заменен простым, хотя очень
дорогим распятием из черного дерева и слоновой кости.
Словом, рассудок очень ясно говорил в князе, что для спокойствия всех близких и
дорогих ему людей, для спокойствия
собственного и, наконец, по чувству справедливости он должен был на любовь жены к другому взглянуть равнодушно; но в то же время, как и в истории с бароном Мингером, чувствовал, что у него при одной мысли об этом целое море злобы поднимается к сердцу.
— К счастию, как и вы, вероятно, согласитесь, — разъяснял князь, — из княгини вышла женщина превосходная; я признаю в ней самые высокие нравственные качества; ее счастие, ее спокойствие, ее здоровье
дороже для меня
собственного; но в то же время, как жену, как женщину, я не люблю ее больше…
Жутко, но должно сознаться, что пророчество Прокопа имеет некоторое основание. Я сам
собственными ушами слышал, как на дебаркадере железной
дороги один из Хлобыстовских коснеющим языком сказал...
Таким образом, на Урале мы имеем, с одной стороны, плутонические породы, с другой — нептунические; первые резче выражены на восточном, сибирском склоне Урала, вторые преимущественно на западном, а между ними, в толще осадочных нептунических пород, пробила себе
дорогу Чусовая, делая тысячи интересных обнажений, разрезов, своих
собственных отложений и так далее.
Бегушева он застал играющим в шахматы с графом Хвостиковым, который, как и на железной
дороге, хотел было удрать, увидав Трахова; но удержался, тем более что генерал, поздоровавшись или, лучше сказать, расцеловавшись с Бегушевым, поклонился и графу довольно вежливо. Граф, с своей стороны, тоже ответил ему, с сохранением
собственного достоинства, почтительным поклоном.
Дом Шульца отыскать нетрудно, а необыкновенно чистые, большие окна одной половины первого этажа, завешенные
дорогими гардинами, укажут вам
собственное помещение хозяйского семейства.
Так целый день и просидел Арефа в своей избушке, поглядывая на улицу из-за косяка. Очень уж тошно было, что не мог он сходить в монастырь помолиться. Как раз на игумена наткнешься, так опять сцапает и своим судом рассудит. К вечеру Арефа собрался в путь. Дьячиха приготовила ему котомку, сел он на
собственную чалую кобылу и, когда стемнело, выехал огородами на заводскую
дорогу. До Баламутских заводов считали полтораста верст, и все время надо было ехать берегом Яровой.
Ее кровь — была его кровь, ее жизнь — была ему в тысячу раз
дороже собственной жизни, но ее счастье — не было его счастьем; потому что она любила другого, прекрасного юношу; а он, безобразный, хромой, горбатый, не умел заслужить даже братской нежности; он, который любил ее одну в целом божьем мире, ее одну, — который за первое непритворное, искреннее: люблю — с восторгом бросил бы к ее ногам всё, что имел, свое сокровище, свой кумир — свою ненависть!.. Теперь было поздно.
Теряясь в таких мыслях, он сбился с
дороги и (был ли то случай) неприметно подъехал к тому самому монастырю, где в первый раз, прикрытый нищенским рубищем, пламенный обожатель
собственной страсти, он предложил свои услуги Борису Петровичу… о, тот вечер неизгладимо остался в его памяти, со всеми своими красками земными и небесными, как пестрый мотылек, утонувший в янтаре.
Нахлебники Бенни находили, что это со стороны их хозяина даже своего рода деспотизм, что таким образом, через его чудачества их
собственная,
дорогая им жизнь утрачивает очень много своей прелести и «гречевская фаланстера» (как называли сами они квартиру Бенни) теперь, по его милости, скорее не фаланстера, а раскольничий скит, да еще с скопцом игуменом.
Так как я ездил на
собственной четверке, то на половинной
дороге из Федоровки пришлось кормить в Стецовке, и я заехал к новому командиру третьего эскадрона Крюднеру. Крюднер, вероятно, уже пообедал, да в тяжком расположении духа я бы отказался от всякой пищи. Но, желая быть любезным хозяином, Крюднер сказал: «Я привез с собою из Лифляндии рижского доппель-кюммелю, и мы с тобою выпьем».
Уж как докажут тебе, что в сущности одна капелька твоего
собственного жиру тебе должна быть
дороже ста тысяч тебе подобных и что в этом результате разрешатся под конец все так называемые добродетели и обязанности и прочие бредни и предрассудки, так уж так и принимай, нечего делать-то, потому дважды два — математика.
Марфа Андревна, как мы видели, имела намерение женить сына; и тотчас, как
дорогой гость ее немножко у нее обгостился, она начала его понемножку повыспрашивать, какие он имеет
собственные насчет брака взгляды и планы? Оказалось, что скорый брак вовсе не манил Алексея Никитича.
Это был художник, каких мало, одно из тех чуд, которых извергает из непочатого лона своего только одна Русь, художник-самоучка, отыскавший сам в душе своей, без учителей и школы, правила и законы, увлеченный только одною жаждою усовершенствованья и шедший, по причинам, может быть, неизвестным ему самому, одною только указанною из души
дорогою; одно из тех самородных чуд, которых часто современники честят обидным словом «невежи» и которые не охлаждаются от охулений и
собственных неудач, получают только новые рвенья и силы и уже далеко в душе своей уходят от тех произведений, за которые получили титло невежи.
— Это гретые тарелки-с, раскаленные-с! — говорил он чуть не в восторге, накладывая разгоряченную и обернутую в салфетку тарелку на больную грудь Вельчанинова. — Других припарок нет-с, и доставать долго-с, а тарелки, честью клянусь вам-с, даже и всего лучше будут-с; испытано на Петре Кузьмиче-с,
собственными глазами и руками-с. Умереть ведь можно-с. Пейте чай, глотайте, — нужды нет, что обожжетесь; жизнь
дороже… щегольства-с…
Собственно говоря, это была „казенная музыка“, но Тарас Ермилыч платил за нее и казне и самим музыкантам, что было
дороже, чем содержать
собственный оркестр.
Послушай! Жизнь его
Мне
собственной моей
дороже жизни!
Сокровища не знаю я такого,
Которого б не отдал за него!
Скажи своим товарищам, скажи им —
И помни сам, — нет почестей таких,
Какими бы я щедро не осыпал
Спасителя его!