Неточные совпадения
Иной, например, даже человек в чинах, с благородною наружностию, со звездой
на груди, [Звезда
на груди — орден Станислава.] будет вам жать руку, разговорится с вами о
предметах глубоких, вызывающих
на размышления, а потом,
смотришь, тут же, пред вашими глазами, и нагадит вам.
Отъехав с версту, я уселся попокойнее и с упорным вниманием стал
смотреть на ближайший
предмет перед глазами — заднюю часть пристяжной, которая бежала с моей стороны.
Я забывал, что мертвое тело, которое лежало предо мною и
на которое я бессмысленно
смотрел, как
на предмет, не имеющий ничего общего с моими воспоминаниями, была она.
Она села к столу,
на котором Лонгрен мастерил игрушки, и попыталась приклеить руль к корме;
смотря на эти
предметы, невольно увидела она их большими, настоящими; все, что случилось утром, снова поднялось в ней дрожью волнения, и золотое кольцо, величиной с солнце, упало через море к ее ногам.
С этой точки никто не
посмотрел тогда
на предмет, а между тем эта точка-то и есть настоящая гуманная, право-с так!
Он бросился
на нее с топором: губы ее перекосились так жалобно, как у очень маленьких детей, когда они начинают чего-нибудь пугаться, пристально
смотрят на пугающий их
предмет и собираются закричать.
Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда с топором, а она отходила от него к стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться,
смотрят неподвижно и беспокойно
на пугающий их
предмет, отстраняются назад и, протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать.
Вон она, в темном платье, в черном шерстяном платке
на шее, ходит из комнаты в кухню, как тень, по-прежнему отворяет и затворяет шкафы, шьет, гладит кружева, но тихо, без энергии, говорит будто нехотя, тихим голосом, и не по-прежнему
смотрит вокруг беспечно перебегающими с
предмета на предмет глазами, а с сосредоточенным выражением, с затаившимся внутренним смыслом в глазах.
Сам хозяин, однако,
смотрел на убранство своего кабинета так холодно и рассеянно, как будто спрашивал глазами: «Кто сюда натащил и наставил все это?» От такого холодного воззрения Обломова
на свою собственность, а может быть, и еще от более холодного воззрения
на тот же
предмет слуги его, Захара, вид кабинета, если осмотреть там все повнимательнее, поражал господствующею в нем запущенностью и небрежностью.
Обе
смотрели друг
на друга серьезно, говорили мало, больше о мелочах, ежедневных
предметах, но в обменивающихся взглядах высказывался целый немой разговор.
«Честь имею явиться», — сказал он, вытянувшись и оборотившись ко мне не лицом, а грудью: лицо у него всегда было обращено несколько стороной к
предмету,
на который он
смотрел.
Все люди, с которыми она сходилась, — женщины — старались через нее добыть денег, мужчины, начиная с старого станового и до тюремных надзирателей, —
смотрели на нее как
на предмет удовольствия.
— Вообрази себе: это там в нервах, в голове, то есть там в мозгу эти нервы (ну черт их возьми!)… есть такие этакие хвостики, у нервов этих хвостики, ну, и как только они там задрожат… то есть видишь, я
посмотрю на что-нибудь глазами, вот так, и они задрожат, хвостики-то… а как задрожат, то и является образ, и не сейчас является, а там какое-то мгновение, секунда такая пройдет, и является такой будто бы момент, то есть не момент, — черт его дери момент, — а образ, то есть
предмет али происшествие, ну там черт дери — вот почему я и созерцаю, а потом мыслю… потому что хвостики, а вовсе не потому, что у меня душа и что я там какой-то образ и подобие, все это глупости.
Смотришь, уж и примчался к концу; вот уж и вечер; вот уж заспанный слуга и натягивает
на тебя сюртук — оденешься и поплетешься к приятелю и давай трубочку курить, пить жидкий чай стаканами да толковать о немецкой философии, любви, вечном солнце духа и прочих отдаленных
предметах.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия, ель, тополь, граб, пихта, лиственница и тис росли здесь в живописном беспорядке. Что-то особенное было в этом лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и, по обыкновению, внимательно
смотрел себе под ноги. Вдруг он остановился и, не спуская глаз с какого-то
предмета, стал снимать котомку, положил
на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег
на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить.
Я пришел домой к самому концу третьего дня. Я забыл сказать, что с досады
на Гагиных я попытался воскресить в себе образ жестокосердой вдовы; но мои усилия остались тщетны. Помнится, когда я принялся мечтать о ней, я увидел перед собою крестьянскую девочку лет пяти, с круглым личиком, с невинно выпученными глазенками. Она так детски-простодушно
смотрела на меня… Мне стало стыдно ее чистого взора, я не хотел лгать в ее присутствии и тотчас же окончательно и навсегда раскланялся с моим прежним
предметом.
Воспитание в детстве было получить негде, а образование Училище живописи не давало, программа общеобразовательных
предметов была слаба, да и
смотрели на образование, как
на пустяки, — были уверены, что художнику нужна только кисть, а образование — вещь второстепенная.
Кто
смотрел на него, как он уверенно выступал в комнатах, поворачивая именно там, где надо, и свободно разыскивая нужные ему
предметы, тот мог бы подумать, если это был незнакомый человек, что перед ним не слепой, а только странно сосредоточенный ребенок с задумчивыми и глядевшими в неопределенную даль глазами.
— Ну, происшествие! — сказал Коля, усаживаясь
на кушетке и прямо подходя к
предмету, как и все ему подобные. — Как вы теперь
смотрите на Ипполита? Без уважения?
С каким вниманием и любопытством
смотрел я
на эти новые для меня
предметы, как скоро понимал их назначение и как легко и твердо выучивал их названия!
Наконец кончилась стукотня топоров, строганье настругов и однообразное шипенье пил; это тоже были для меня любопытные
предметы: я любил внимательно и подолгу
смотреть на живую работу столяров и плотников, мешая им беспрестанными вопросами.
Я начинал уже считать себя выходящим из ребячьего возраста: чтение книг, разговоры с матерью о
предметах недетских, ее доверенность ко мне, ее слова, питавшие мое самолюбие: «Ты уже не маленький, ты все понимаешь; как ты об этом думаешь, друг мой?» — и тому подобные выражения, которыми мать, в порывах нежности, уравнивала наши возрасты, обманывая самое себя, — эти слова возгордили меня, и я начинал свысока
посматривать на окружающих меня людей.
Старик, не заботясь ни о чем, продолжал прямо
смотреть на взбесившегося господина Шульца и решительно не замечал, что сделался
предметом всеобщего любопытства, как будто голова его была
на луне, а не
на земле.
Наконец, и Тебеньков, и Плешивцев — оба уважают народность, но Тебеньков
смотрит на этот
предмет с точки зрения армий и флотов, а Плешивцев — с точки зрения подоплеки. Оба говорят:"Есть ли
на свете другой такой народ, как русский!"Но Тебеньков относит свои похвалы преимущественно к дисциплине, а Плешивцев — к смирению.
Приближал свое лицо вплоть к тому,
на что
смотрел, и, поправляя очки тонкими пальцами правой руки, прищуривался, прицеливаясь безмолвным вопросом в
предмет, интересовавший его.
Теперь, при большей зрелости рассудка, я
смотрю на этот
предмет несколько иначе.
В таком расположении духа я приехал
на первый экзамен. Я сел
на лавку в той стороне, где сидели князья, графы и бароны, стал разговаривать с ними по-французски, и (как ни странно сказать) мне и мысль не приходила о том, что сейчас надо будет отвечать из
предмета, который я вовсе не знаю. Я хладнокровно
смотрел на тех, которые подходили экзаменоваться, и даже позволял себе подтрунивать над некоторыми.
Воспаленные глаза бессмысленно останавливаются то
на одном, то
на другом
предмете и долго и пристально
смотрят; руки и ноги дрожат; сердце то замрет, словно вниз покатится, то начнет колотить с такою силой, что рука невольно хватается за грудь.
Смотрят люди
на предмет различно, но как те, так и другие и третьи рассуждают о войне как о событии совершенно не зависящем от воли людей, участвующих в ней, и потому даже и не допускают того естественного вопроса, представляющегося каждому простому человеку: «Что, мне-то нужно ли принимать в ней участие?» По мнению всех этих людей, вопросов этого рода даже не существует, и всякий, как бы он ни
смотрел на войну сам лично, должен рабски подчиняться в этом отношении требованиям власти.
Такой взгляд
на Христа и его учение вытекает из моей книги. Но, к удивлению моему, из числа в большом количестве появившихся
на мою книгу критик, не было ни одной, ни русской, ни иностранной, которая трактовала бы
предмет с той самой стороны, с которой он изложен в книге, т. е. которая
посмотрела бы
на учение Христа как
на философское, нравственное и социальное (говоря опять языком научных людей) учение. Ни в одной критике этого не было.
Далее, говоря о том, как
смотрит на этот
предмет Франция, он говорит: «Мы верим в то, что 100 лет после обнародования прав человека и гражданина пришло время признать права народов и отречься раз навсегда от всех этих предприятий обмана и насилия, которые под названием завоеваний суть истинные преступления против человечества и которые, что бы ни думали о них честолюбие монархов и гордость народов, ослабляют и тех, которые торжествуют».
Совесть ли, Вершина ли сидела против нее и говорила что-то скоро и отчетливо, но непонятно, и курила чем-то чужепахучим, решительная, тихая, требующая, чтобы все было, как она хочет. Марта хотела
посмотреть прямо в глаза этой докучной посетительнице, но почему-то не могла, — та странно улыбалась, ворчала, и глаза ее убегали куда-то и останавливались
на далеких, неведомых
предметах,
на которые Марте страшно было глядеть…
Девицы Рутиловы поспешили отыскать Передонова, чтобы поиздеваться над ним. Он сидел один, у окна, и
смотрел на толпу блуждающими глазами. Все люди и
предметы являлись ему бессмысленными, но равно враждебными. Людмила, цыганкою, подошла к нему и сказала измененным гортанным голосом...
Гораций объяснил; но так бестолково и суетливо, что мы, не дослушав, все перешли в салон. Электричество, вспыхнув в лампах, осветило углы и
предметы,
на которые я
смотрел несколько дней назад. Я заметил, что прибрано и подметено плохо; видимо, еще не улеглось потрясение, вызванное катастрофой.
Юлия Сергеевна
смотрела на картины, как муж, в кулак или бинокль и удивлялась, что люди
на картинах как живые, а деревья как настоящие; но она не понимала, ей казалось, что
на выставке много картин одинаковых и что вся цель искусства именно в том, чтобы
на картинах, когда
смотришь на них в кулак, люди и
предметы выделялись, как настоящие.
Маша сидела неподвижно, только глаза её, тяжело вращаясь в орбитах, передвигались с
предмета на предмет. Лунёв наливал ей чай,
смотрел на неё и не мог ни о чём спросить подругу.
Они
смотрели на вещи исключительно с точки зрения их конкретности и никогда не примечали тех невидимых нитей, которые идут от одного
предмета к другому, взаимно уменьшают пропорции явлений и делают их солидарными.
Мало того что родные братья притворяются, будто они друг другу только седьмая вода
на киселе, —
посмотрите, как они враждуют друг с другом!"Мы, — говорит один, — и только одни мы имеем совершенно правильные и здравые понятия насчет института городовых, а вам об этом важном
предмете и заикаться не следует!"–"Нет, — огрызается другой, — истинная компетентность в этом деле не
на вашей, а
на нашей стороне.
Освобождают женщину
на курсах и в палатах, а
смотрят на нее как
на предмет наслаждения. Научите ее, как она научена у нас,
смотреть так
на самую себя, и она всегда останется низшим существом. Или она будет с помощью мерзавцев-докторов предупреждать зарождение плода, т. е. будет вполне проститутка, спустившаяся не
на ступень животного, но
на ступень вещи, или она будет то, что она есть в большей части случаев, — больной душевно, истеричной, несчастной, какие они и есть, без возможности духовного развития.
Он, глядя
на жену так, как
смотрят все блудники
на красивых женщин, делал вид, что его интересует только
предмет разговора, именно то, что уже совсем не интересовало его.
Извозчик нехотя погнал лошадей и, беспрестанно оглядываясь назад,
посматривал с удивлением
на русского офицера, который не радовался, а казалось, горевал, видя убитых французов. Рославлев слабел приметным образом, голова его пылала, дыханье спиралось в груди; все
предметы представлялись в каком-то смешанном, беспорядочном виде, и холодный осенний воздух казался ему палящим зноем.
Наевшись, Мурка любил заняться разными посторонними
предметами, для собственного развлечения. Отчего, например, не посидеть часика два
на окне, где висела клетка со скворцом? Очень приятно
посмотреть, как прыгает глупая птица.
— Ты веришь своему старичку агенту, для меня же его совет — бессмыслица. Твой старичок мог лицемерить, он мог упражняться в терпении и при этом
смотреть на нелюбимого человека, как
на предмет, необходимый для его упражнений, но я еще не пал так низко; если мне захочется упражняться в терпении, то я куплю себе гимнастические гири или норовистую лошадь, но человека оставлю в покое.
Бродячий взгляд Вадима искал где-нибудь остановиться, но картина была слишком разнообразна, и к тому же все мысли его, сосредоточенные
на один
предмет, не отражали впечатлений внешних; одно мучительно-сладкое чувство ненависти, достигнув высшей своей степени, загородило весь мир, и душа поневоле
смотрела сквозь этот черный занавес.
Он трактовал о женщинах так свободно, с таким знанием
предмета и
смотрел на них с такой удивительно прямой точки зрения, что я только отплёвывался.
Некоторые прекрасные
предметы составляют соединение многих
предметов; в этом случае, всматриваясь внимательнее, мы всегда найдем, во-первых, что мы видим эти
предметы в такой связи, в таком соотношении только потому, что случайно стали
на известное место, случайно
смотрим на них с известной точки зрения.
Здоровый человек встречает в действительности очень много таких
предметов и явлений,
смотря на которые не приходит ему в голову желать, чтобы они были не так, как есть, или были лучше.
Я пересмотрел, сколько позволяло место, главные принадлежности человеческой красоты, и мне кажется, что все они производят
на нас впечатление прекрасного потому, что в них мы видим проявление жизни, как понимаем ее. Теперь надобно
посмотреть противоположную сторону
предмета, рассмотреть, отчего человек бывает некрасив.
Действительно, его краткость кажется недостаткам, когда вспомним о том, до какой степени укоренилось мнение, будто бы красота произведений искусства выше красоты действительных
предметов, событий и людей; но когда
посмотришь на шаткость этого мнения, когда вспомнишь, как люди, его выставляющие, противоречат сами себе
на каждом шагу, то покажется, что было бы довольно, изложив мнение о превосходстве искусства над действительностью, ограничиться прибавлением слов: это несправедливо, всякий чувствует, что красота действительной жизни выше красоты созданий «творческой» фантазии.
Когда я говорю —
смотрит, так я лгу: он не
смотрит, но созерцает как-то безотчетно, как будто усталый или занятый в то же время каким-нибудь другим, более интересным
предметом, так что разве только мельком, почти невольно, может уделить время
на все окружающее.