Неточные совпадения
Когда она вошла
в спальню, Вронский внимательно
посмотрел на нее. Он искал
следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь
в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но
в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только...
Я несколько минут
смотрел ему пристально
в лицо, стараясь заметить хоть легкий
след раскаяния. Но мне показалось, что он удерживал улыбку.
В начале моего романа
(
Смотрите первую тетрадь)
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
Я занялся воспоминаньем
О ножках мне знакомых дам.
По вашим узеньким
следам,
О ножки, полно заблуждаться!
С изменой юности моей
Пора мне сделаться умней,
В делах и
в слоге поправляться,
И эту пятую тетрадь
От отступлений очищать.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по
следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал
посматривать в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»
— Анфимьевну-то вам бы скорее на кладбище, а то — крысы ее портят. Щеки выели, даже
смотреть страшно. Сыщика из сада товарищи давно вывезли, а Егор Васильич
в сарае же. Стену
в сарае поправил я. Так что все
в порядке. Никаких
следов.
Он перечитал, потом вздохнул и, положив локти на стол, подпер руками щеки и
смотрел на себя
в зеркало. Он с грустью видел, что сильно похудел, что прежних живых красок, подвижности
в чертах не было.
Следы молодости и свежести стерлись до конца. Не даром ему обошлись эти полгода. Вон и седые волосы сильно серебрятся. Он приподнял рукой густые пряди черных волос и тоже не без грусти видел, что они редеют, что их темный колорит мешается с белым.
Вид леса
в самом деле поразил Райского. Он содержался, как парк, где на каждом шагу видны
следы движения, работ, ухода и науки. Артель
смотрела какой-то дружиной. Мужики походили сами на хозяев, как будто занимались своим хозяйством.
Я шел впереди, а Дерсу — сзади. Вдруг он бегом обогнал меня и стал внимательно
смотреть на землю. Тут только я заметил человеческие
следы; они направлялись
в ту же сторону, куда шли и мы.
Я
посмотрел на
следы и ничего особенного
в них не заметил.
Следы как
следы, маленькие, частые…
В походе Дерсу всегда внимательно
смотрел себе под ноги; он ничего не искал, но делал это просто так, по привычке. Один раз он нагнулся и поднял с земли палочку. На ней были
следы удэгейского ножа. Место среза давно уже почернело.
— Его близко тут прятался, — сказал Дерсу, указав рукой
в правую сторону. — Его долго тут стоял, когда наша там остановился, моя трубка искал. Наша назад ходи, его тогда скоро прыгал.
Посмотри, капитан,
в следах воды еще нету…
Вера Павловна, слушая такие звуки,
смотря на такое лицо, стала думать, не вовсе, а несколько, нет не несколько, а почти вовсе думать, что важного ничего нет, что она приняла за сильную страсть просто мечту, которая рассеется
в несколько дней, не оставив
следа, или она думала, что нет, не думает этого, что чувствует, что это не так? да, это не так, нет, так, так, все тверже она думала, что думает это, — да вот уж она и
в самом деле вовсе думает это, да и как не думать, слушая этот тихий, ровный голос, все говорящий, что нет ничего важного?
Пешком эта охота слишком тяжела, и потому для отысканья русачьих маликов надобно ездить верхом, а всего лучше
в легких санях; разбирать путаницы всех жировок, или жиров, и ходов не должно, а надобно объезжать их кругом и считать входы и выходы: если нет лишнего выхода — русак лежит тут,
в жирах, что, впрочем, бывает довольно редко; отыскав же выход и увидя, наконец, что заяц начал метать петли, охотник должен уже пешком, с ружьем наготове и с взведенными курками, идти по малику: логово где-нибудь недалеко, и надобно не зевать и не слишком заглядываться на свежесть
следов, а
смотреть, нет ли сметки вбок и не лежит ли русак где-нибудь
в стороне.
Бежит Помада под гору, по тому самому спуску, на который он когда-то несся орловским рысаком навстречу Женни и Лизе. Бежит он сколько есть силы и то попадет
в снежистый перебой, что пурга здесь позабыла, то раскатится по наглаженному полозному
следу, на котором не удержались пушистые снежинки. Дух занимается у Помады. Злобствует он, и увязая
в переносах, и падая на голых раскатах, а впереди, за Рыбницей,
в ряду давно темных окон, два окна
смотрят, словно волчьи глаза
в овраге.
Доктор сидел
в вицмундире, как возвратился четыре дня тому назад из больницы, и завивал
в руках длинную полоску бумажки.
В нумере все было
в порядке, и сам Розанов тоже казался
в совершенном порядке: во всей его фигуре не было заметно ни
следа четырехдневного пьянства, и лицо его
смотрело одушевленно и опрятно. Даже оно было теперь свежее и счастливее, чем обыкновенно. Это бывает у некоторых людей, страдающих запоем,
в первые дни их болезни.
Я не только любил
смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все
в охоте: как собака, почуяв
след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко подняв на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос
в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею
в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий
посмотрит с удовольствием.
Директор принял его милостиво, пристально
посмотрел ему
в глаза, как будто отыскивал там
следы чего-то, и, взяв из его рук докладную записку, дружески молвил...
О молодость! молодость! тебе нет ни до чего дела, ты как будто бы обладаешь всеми сокровищами вселенной, даже грусть тебя тешит, даже печаль тебе к лицу, ты самоуверенна и дерзка, ты говоришь: я одна живу —
смотрите! а у самой дни бегут и исчезают без
следа и без счета, и все
в тебе исчезает, как воск на солнце, как снег…
Бледно-желтое, отекшее лицо его, украшенное жиденькою бородкой, носило явные
следы постоянно невоздержной жизни; маленькие голубые и воспаленные глаза
смотрели как-то слепо и тупо, губы распустились и не смыкались, руки, из которых одна была засунута
в боковой карман, действовали не твердо. Во все время, покуда продолжалось причесывание волос, он вполголоса мурлыкал какую-то песню и изредка причмокивал языком и губами.
Раз как-то и разговорились мы с стариком об нашем деле. То есть я будто напомнил ему тут, что не
след в святое дело такую, можно сказать, фальшь пущать.
Посмотрел он на меня, ровно глаза вытаращил.
В первый раз мне этакое диво видеть доводилось, и я
смотрю, что дальше будет? А они друг дружке левые руки подали и крепко их держат, ноги растопырили и ими друг дружке
следами в следы уперлись и кричат: «Подавай!»
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее
смотрел, причем открыл
в ее лице заметные
следы пережитых страданий, а
в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что
в письме этом ему придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич
в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание,
в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к великому счастию своему, узнал, что
в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
— Вчера у окна подсматривал, — рассказывала Вершина. — Забрался
в сад, когда мы ужинали. Кадка под окном стояла, мы подставили под дождь, — целая натекла. Покрыта была доской, воды не видно, он влез на кадку да и
смотрит в окно. А у нас лампа горит, — он нас видит, а мы его не видим. Вдруг слышим шум. Испугались сначала, выбегаем. А это он провалился
в воду. Однако вылез до нас, убежал весь мокрый, — по дорожке так мокрый
след. Да мы и по спине узнали.
Вся высохшая, с побелевшим восковым лицом и страшно горевшими глазами, Татьяна Власьевна походила на одну из тех подвижниц, каких рисуют на старинных образах. Прежней мягкости и податливости
в ней не было больше и
следа; она
смотрела гордой и неприступной. И раньше редко улыбавшиеся губы теперь сложились сурово, как у схимницы; это высохшее и изможденное лицо потеряло способность улыбаться. Даже Нюша и та боялась грозной старухи.
Ни один, от старого до малого, не пройдет мимо реки или пруда, не поглядев, как гуляет вольная рыбка, и долго, не шевелясь, стоит иногда пешеход-крестьянин, спешивший куда-нибудь за нужным делом, забывает на время свою трудовую жизнь и, наклонясь над синим омутом, пристально
смотрит в темную глубь, любуясь на резвые движенья рыб, особенно, когда она играет и плещется, как она, всплыв наверх, вдруг, крутым поворотом, погружается
в воду, плеснув хвостом и оставя вертящийся круг на поверхности, края которого, постепенно расширяясь, не вдруг сольются с спокойною гладью воды, или как она, одним только краешком спинного пера рассекая поверхность воды — стрелою пролетит прямо
в одну какую-нибудь сторону и
следом за ней пробежит длинная струя, которая, разделяясь на две, представляет странную фигуру расходящегося треугольника…
И так как Дикой и ему подобные вовсе не способны отдать свое значение и свою силу без сопротивления, так как их влияние врезало уже глубокие
следы в самом быте и потому не может быть уничтожено одним разом, то на патетические характеры нечего и
смотреть, как на что-нибудь серьезное.
Однако ж, кажется, я увлекся
в политико-экономическую сферу, которая
в письмах к родственникам неуместна… Что делать! такова уж слабость моя! Сколько раз я сам себе говорил: надо построже за собой
смотреть! Ну, и
смотришь, да проку как-то мало из этого самонаблюдения выходит. Стар я и болтлив становлюсь. Да и старинные предания
в свежей памяти, так что хоть и знаешь, что нынче свободно, а все как будто не верится. Вот и стараешься болтовней
след замести.
В трактире Илья сел под окном. Из этого окна — он знал — было видно часовню, рядом с которой помещалась лавка Полуэктова. Но теперь всё за окном скрывала белая муть. Он пристально
смотрел, как хлопья тихо пролетают мимо окна и ложатся на землю, покрывая пышной ватой
следы людей. Сердце его билось торопливо, сильно, но легко. Он сидел и, без дум, ждал, что будет дальше.
Жуткое чувство страха охватило парня; он вздрогнул и быстро оглянулся вокруг. На улице было пустынно и тихо; темные окна домов тускло
смотрели в сумрак ночи, и по стенам, по заборам
следом за Фомой двигалась его тень.
В этот день я
смотрел из окна чертежной на белый пустой парк, и вдруг мне показалось, что
в глубине аллеи я вижу Урманова. Он шел по цельному снегу и остановился у одной скамейки. Я быстро схватил
в вестибюле шляпу и выбежал. Пробежав до половины аллеи, я увидел глубокий
след, уходивший
в сторону Ивановского грота. Никого не было видно, кругом лежал снег, чистый, нетронутый. Лишь кое-где виднелись оттиски вороньих лапок, да обломавшиеся от снега черные веточки пестрили белую поверхность темными черточками.
Но вот
в зеркале я
смотрю и вижу
след, оставленный им на лице.
Потому, что на живом лице неизбежно бывают всегда материальные
следы процесса жизни; потому, что если мы
посмотрим в микроскоп на живое лицо, то всегда увидим его, покрытое испариною и т. п.
Потом охотник начинает отступать задом, становясь ногою
в свой прежний
след и засыпая его, по мере отступления, также свежим, пушистым снегом; отойдя таким образом сажен двадцать и более, он возвращается к своей лошади, уже не засыпая своих
следов; садится опять верхом, ставит другой капкан, третий и даже гораздо более,
смотря по числу волчьих троп и
следов, идущих к притраве с разных, иногда противуположных сторон, Я знавал таких мастеров ставить капканы, что без удивления нельзя было
смотреть на подделанные ими звериные тропы и засыпанные собственные
следы.
Парень без шапки
следом идёт и молчит. Прошли огороды, опустились
в овраг, — по дну его ручей бежит,
в кустах тропа вьётся. Взял меня чёрный за руку,
смотрит в глаза и, смеясь, говорит...
В нем слышен голос настоящего чародейства; имена каких-то темных бесов, призываемых на помощь, изобличают высшее напряжение любовной тоски: «Во имя сатаны, и судьи его демона, почтенного демона пилатата игемона, встану я, добрый молодец, и пойду я, добрый молодец, ни путем, ни дорогою, заячьим
следом, собачьим набегом, и вступлю на злобное место, и
посмотрю в чистое поле
в западную сторону под сыру-матерую землю…
Вокруг нее и
следом тучки
Теснятся, будто рыцари-вожди,
Горящие любовью; и когда
Чело их обращается к прекрасной,
Оно блестит, когда же отвернут
К соперникам, то ревность и досада
Его нахмурят тотчас —
посмотри,
Как шлемы их чернеются, как перья
Колеблются на шлемах — помнишь — помнишь —
В тот вечер всё так было — кроме
Судьбы Фернандо — небо и земля
Все те же — только люди! — если б ты
Не причислялась к ним, то я б их проклял…
Почти половину населения слободки составляли татары, которые
смотрели на этот сезон с своей особой точки зрения. Мерзлая земля не принимает
следов, а сыпучий снег, переносимый ветром с места на место, — тем более… Поэтому то и дело, выходя ночью из своей юрты, я слышал на татарских дворах подозрительное движение и тихие сборы… Фыркали лошади, скрипели полозья, мелькали
в темноте верховые… А наутро становилось известно о взломанном амбаре «
в якутах» или ограблении какого-нибудь якутского богача.
«Стоя на коленях, — с жаром воскликнул Шушерин, — надо было
смотреть ее
в этих двух ролях!» Он находил, что
следы проклятой декламации уже начинали и здесь показываться.
Я скорее соскочил с дерева, сабельку на бечеве за спину забросил, а сломал про всякий случай здоровую леторосль понадежнее, да за ними, и скоро их настиг и вижу: старичок впереди грядет, и как раз он точно такой же, как мне с первого взгляда показался: маленький и горбатенький; а бородка по сторонам клочочками, как мыльная пена белая, а за ним мой Левонтий идет,
следом в след его ноги бодро попадает и на меня
смотрит.
Входя
в комнату, он слегка запнулся за порог, оглядел то место, за которое задел, потом вышел на середину и остановился. Его походка была ровна и спокойна. Широкое лицо, с грубоватыми, но довольно правильными чертами, выражало полное равнодушие. Голубые глаза были несколько тусклы и неопределенно
смотрели вперед, как будто не видя ближайших предметов. Волосы подстрижены
в скобку. На новой ситцевой рубахе виднелись
следы крови.
Лебедкина (бросая бумагу
в печь).
Посмотрите, как весело горит: как быстро исчезают строчки! Вот даже и пепел улетел
в трубу, не осталось и
следа моего долга.
Лишь только он остался один, как начал везде искать конопляное зернышко. Он долго шарил у себя
в карманах, ползал по полу,
смотрел под кроватью, перебирал одеяло, подушки, простыню — все напрасно! Нигде не было и
следов любезного зернышка! Он старался вспомнить, где он мог его потерять, и наконец уверился, что выронил его как-нибудь накануне, играя на дворе.
Услыхавши это слово, осужденный на минуту словно преобразился. Совсем уж
в комок собрался и уши на спину заложил. Вот-вот прянет — и
след простыл. Не следовало ему
в эту минуту на волчье логово
смотреть, а он
посмотрел. И закатилось заячье сердце.
Вскоре пришел Алексей.
В праздничном наряде таким молодцом он
смотрел, что хоть сейчас картину писать с него. Усевшись на стуле у окна, близ хозяина, глаз не сводил он с него и с Ивана Григорьича. Помня приказ Фленушки, только разок взглянул он на Настю, а после того не
смотрел и
в ту сторону, где сидела она.
Следом за Алексеем
в горницу Волк вошел,
в платье Патапа Максимыча. Помолясь по уставу перед иконами, поклонившись всем на обе стороны, пошел он к Аксинье Захаровне.
Из всех углов на меня
смотрят восковые, странно неподвижные лица ребят с кривыми зубами, куриною грудью и искривленными конечностями;
в их больших глазах нет и
следа той живости и веселости, которая «свойственна» детям.
Посмотрели — что за чудо!
след медвежий, да не с дороги
в лес, а из лесу на дорогу идет: пальцами к дороге.
Прибежал товарищ, собрался народ,
смотрят мою рану, снегом примачивают. А я забыл про рану, спрашиваю: «Где медведь, куда ушел?» Вдруг слышим: «Вот он! вот он!» Видим: медведь бежит опять к нам. Схватились мы за ружья, да не поспел никто выстрелить, — уж он пробежал. Медведь остервенел, — хотелось ему еще погрызть, да увидал, что народу много, испугался. По
следу мы увидели, что из медвежьей головы идет кровь; хотели идти догонять, но у меня разболелась голова, и поехали
в город к доктору.
Он что-то такое слышал
в траве, прыгал, вертелся: но чутье у него плохое, и он не мог найти
следа один, а
смотрел на Мильтона и бежал туда, куда шел Мильтон.
Огромные черные глаза, занимавшие теперь чуть ли не целую треть лица,
смотрели все так же тускло и устало, а
следы безобразной стрижки несказанно уродовали это до сих пор прелестное
в своей неправильности личико. Теперь оно выглядело ужасно. Бледное-бледное, без тени румянца. Губы сжатые и запекшиеся. Заострившиеся, словно от болезни, черты… И
в них полная, абсолютная апатия и усталость.
В зале накрыт был стол во всю длину, человек на четырнадцать. Особой столовой у Марфы Николаевны не было. Она не любила и больших дубовых шкапов. Посуда помещалась
в «буфетной» комнате. Белые с золотом обои, рояль, ломберные столы, стулья, образ с лампадкой; зала
смотрела суховато-чопорно и чрезвычайно чисто. За чистотой блюла сама Марфа Николаевна, а Любаша, напротив, оставляла везде
следы своей непорядочности.