Неточные совпадения
— Я не зову теперь тебя в Марьино, —
сказал ему однажды Николай Петрович (он назвал свою деревню этим именем в честь жены), — ты и при покойнице там соскучился, а теперь ты, я думаю, там
с тоски пропадешь.
Красавина. Как не любить! Только чтобы не торопясь,
с прохладой. Ну, таким-то родом, сударыня ты моя, от этакой-то жизни стала она толстеть и
тоску чувствовать. И даже так, я тебе
скажу, тяжесть такая на нее напала, вроде как болезнь. Ну сейчас
с докторами советоваться. Я была при одном докторе. Вот доктор ей и говорит: «Вам, говорит, лекарства никакого не нужно; только чтоб, говорит, развлечение и беспременно чтоб замуж шли».
— Ах! —
с тоской сказал Обломов. — Новая забота! Ну, что стоишь? Положи на стол. Я сейчас встану, умоюсь и посмотрю, —
сказал Илья Ильич. — Так умыться-то готово?
— Как это грубо, дико! —
с тоской и злостью
сказала она, отворачиваясь от него почти
с отвращением.
— Нечего делать, —
с тоской сказала бабушка, — надо пустить. Чай, голоднехонек, бедный! Куда он теперь в этакую жару потащится? Зато уж на целый месяц отделаюсь! Теперь его до вечера не выживешь!
— Не знаю! —
сказал он
с тоской и досадой, — я знаю только, что буду делать теперь, а не заглядываю за полгода вперед. Да и вы сами не знаете, что будет
с вами. Если вы разделите мою любовь, я останусь здесь, буду жить тише воды, ниже травы… делать, что вы хотите… Чего же еще? Или… уедем вместе! — вдруг
сказал он, подходя к ней.
— Нет, —
сказала она, — чего не знаешь, так и не хочется. Вон Верочка, той все скучно, она часто грустит, сидит, как каменная, все ей будто чужое здесь! Ей бы надо куда-нибудь уехать, она не здешняя. А я — ах, как мне здесь хорошо: в поле,
с цветами,
с птицами как дышится легко! Как весело, когда съедутся знакомые!.. Нет, нет, я здешняя, я вся вот из этого песочку, из этой травки! не хочу никуда. Что бы я одна делала там в Петербурге, за границей? Я бы умерла
с тоски…
Вера думала, что отделалась от книжки, но неумолимая бабушка без нее не велела читать дальше и
сказала, что на другой день вечером чтение должно быть возобновлено. Вера
с тоской взглянула на Райского. Он понял ее взгляд и предложил лучше погулять.
— Не разберу, душенька, —
сказала она,
с тоской отодвинув письмо. — Ты
скажи лучше коротко, зачем мне нужно знать.
— Ты сегодня особенно меток на замечания, —
сказал он. — Ну да, я был счастлив, да и мог ли я быть несчастлив
с такой
тоской? Нет свободнее и счастливее русского европейского скитальца из нашей тысячи. Это я, право, не смеясь говорю, и тут много серьезного. Да я за
тоску мою не взял бы никакого другого счастья. В этом смысле я всегда был счастлив, мой милый, всю жизнь мою. И от счастья полюбил тогда твою маму в первый раз в моей жизни.
Тоска сжимает сердце, когда проезжаешь эти немые пустыни. Спросил бы стоящие по сторонам горы, когда они и все окружающее их увидело свет; спросил бы что-нибудь, кого-нибудь, поговорил хоть бы
с нашим проводником, якутом; сделаешь заученный по-якутски вопрос: «Кась бироста ям?» («Сколько верст до станции?»). Он и
скажет, да не поймешь, или «гра-гра» ответит («далеко»), или «чугес» («скоро, тотчас»), и опять едешь целые часы молча.
Я понял причину его
тоски, и мне жаль стало старика. Я
сказал ему, что совсем не пойду на охоту и останусь
с ним на биваке.
«Да, рвем мы сердце пополам
Друг другу, но, родной,
Скажи, что ж больше делать нам?
Поможешь ли
тоской!
Один, кто мог бы нам помочь
Теперь… Прости, прости!
Благослови родную дочь
И
с миром отпусти!
Вчера вечером поздно возвратился домой, не успел
сказать тебе, любезный друг, слова. Был у преосвященного, он обещал освободить Иакинфа, но не наверное. — Просидел у Юшневских вечер. Днем сделал покупку, казанскую телегу за 125 рублей — кажется, она довезет меня благополучно
с моим хламом. Может быть, можно бы и дешевле приискать колесницу, но
тоска ходить — все внимание обращено на карман, приходящий в пустоту.
Я
скажу только, что это люди добрые, которых можно видеть иногда; часто же
с ними быть
тоска.
Стряпчий взял у него бумагу и ушел. Вихров остальной день провел в
тоске, проклиная и свою службу, и свою жизнь, и самого себя. Часов в одиннадцать у него в передней послышался шум шагов и бряцанье сабель и шпор, — это пришли к нему жандармы и полицейские солдаты; хорошо, что Ивана не было, а то бы он умер со страху, но и Груша тоже испугалась. Войдя к барину
с встревоженным лицом, она
сказала...
— Кончено дело! — вскричал он, — все недоумения разрешены. От вас я прямо пошел к Наташе: я был расстроен, я не мог быть без нее. Войдя, я упал перед ней на колени и целовал ее ноги: мне это нужно было, мне хотелось этого; без этого я бы умер
с тоски. Она молча обняла меня и заплакала. Тут я прямо ей
сказал, что Катю люблю больше ее…
— Неужели ж ты не видишь, Ваня, что я вышла совсем,ушла от них и никогда не возвращусь назад? —
сказала она,
с невыразимой
тоской смотря на меня.
— Господа, ради Бога, оставьте: это страшно, —
сказал он
с тоскою.
«Я стою, я молчу, —
с тоской думал Ромашов, глядя неотступно на серьгу в ухе полковника, — а мне нужно было бы
сказать, что я и сам не дорожу этой семьей и хоть сейчас готов вырваться из нее, уйти в запас.
Сказать? Посмею ли я?»
«Пти-ком-пё», — говорю, и
сказать больше нечего, а она в эту минуту вдруг как вскрикнет: «А меня
с красоты продадут, продадут», да как швырнет гитару далеко
с колен, а
с головы сорвала косынку и пала ничком на диван, лицо в ладони уткнула и плачет, и я, глядя на нее, плачу, и князь… тоже и он заплакал, но взял гитару и точно не пел, а, как будто службу служа, застонал: «Если б знала ты весь огонь любви, всю
тоску души моей пламенной», — да и ну рыдать.
Она хотела что-то
сказать, но не могла и, потупив глаза, начала ударять пальцем по одному клавишу. Видно было, что она сильно боролась сама
с собой. «Ах!» — произнесла она наконец
с тоской. Адуев отер платком лоб.
— На вот тебе! —
сказала она, вынув из-под передника и сунув ему мешок
с чем-то. — То-то, чай, там
с петербургскими-то загуляешь! — прибавила она, поглядев на него искоса. И в этом взгляде выразилась вся
тоска ее и вся ревность.
— Ах, оставьте меня в покое! —
сказала она
с тоской, — вы мучите меня вопросами…
Петр Иваныч склонил голову, подошел к камину и, облокотясь на него, смотрел… как бы это
сказать?
с тоской не
с тоской, а
с тревогой,
с беспокойством и
с боязнью на нее.
— Я вас одобряю, —
сказал я нарочно как можно спокойнее, хотя очень за него боялся, — право, это лучше, чем сидеть в такой
тоске, но я не одобряю вашего настроения; посмотрите, на кого вы похожи и как вы пойдете туда. Il faut être digne et calme avec Lembke. [
С Лембке нужно держать себя достойно и спокойно (фр.).] Действительно, вы можете теперь броситься и кого-нибудь там укусить.
Это был тот, что подходил к кустам, заглядывая на лежавшего лозищанина. Человек без языка увидел его первый, поднявшись
с земли от холода, от сырости, от
тоски, которая гнала его
с места. Он остановился перед Ним, как вкопанный, невольно перекрестился и быстро побежал по дорожке,
с лицом, бледным, как полотно,
с испуганными сумасшедшими глазами… Может быть, ему было жалко, а может быть, также он боялся попасть в свидетели… Что он
скажет, он, человек без языка, без паспорта, судьям этой проклятой стороны?..
— Мне бы, главное, не хотелось, чтобы она была сухопарая, —
с тоскою в голосе
сказал Передонов. — Жирненькую бы мне.
Уйдя, он надолго пропал, потом несколько раз заходил выпивший, кружился, свистел, кричал, а глаза у него смотрели потерянно, и сквозь радость явно скалила зубы горькая, непобедимая
тоска. Наконец однажды в воскресенье он явился хмельной и шумный, приведя
с собою статного парня, лет за двадцать, щеголевато одетого в чёрный сюртук и брюки навыпуск. Парень смешно шаркнул ногой по полу и, протянув руку, красивым, густым голосом
сказал...
— Ну, уж я б ни за что не променяла своего леса на ваш город, —
сказала Олеся, покачав головой. — Я и в Степань-то приду на базар, так мне противно сделается. Толкаются, шумят, бранятся… И такая меня
тоска возьмет за лесом, — так бы бросила все и без оглядки побежала… Бог
с ним,
с городом вашим, не стала бы я там жить никогда.
Юлия Филипповна (
с тоской.) Это и я
скажу! Это и я могу
сказать!
Влас (садится на нижнюю ступеньку у ног сестры). Надоела она мне. (Передразнивает.) Ах, я умираю
с тоски… Я
сказал ей: жить надо
с людьми, умирать в одиночестве…
И то
сказать, неужели от этого зачахнуть
с тоски такому молодцу, как ты, боярин?
— Может статься, ты и дело говоришь, Юрий Дмитрич, —
сказал Кирша, почесывая голову, — да удальство-то нас заело! Ну, как сидеть весь век поджавши руки?
С тоски умрешь!.. Правда, нам, запорожцам, есть чем позабавиться: татары-то крымские под боком, а все охота забирает помериться
с ясновельможными поляками… Однако ж, боярин, тебе пора, чай, отдохнуть. Говорят, завтра ранехонько будет на площади какое-то сходбище; чай, и ты захочешь послушать, о чем нижегородцы толковать станут.
Аксюша. Я не могу тебе
сказать с чего, я неученая. А пусто, вот и все. По-своему я так думаю, что
с детства меня грызет горе да
тоска; вот, должно быть, подле сердца-то у меня и выело, вот и пусто. Да все я одна; у другой мать есть, бабушка, ну хоть нянька или подруга; все-таки есть
с кем слово
сказать о жизни своей, а мне не
с кем, — вот у меня все и копится. Плакать я не плачу, слез у меня нет, и
тоски большой нет, а вот, говорю я тебе, пусто тут, у сердца. А в голове все дума. Думаю, думаю.
— Это ты верно, — задумчиво
сказал Яков, — и про отца верно, и про горбатого… Эх, не к месту мы
с тобой родились! Ты вот хоть злой; тем утешаешь себя, что всех судишь… и всё строже судишь… А я и того не могу… Уйти бы куда-нибудь! —
с тоской вскричал Яков.
— Эх! — глубоко вздохнул Терентий и
с тоской заговорил: — Рос бы ты поскорее! Будь-ка ты побольше — охо-хо! Ушёл бы я… А то — как якорь ты мне, — из-за тебя стою я в гнилом озере этом… Ушёл бы я ко святым угодникам…
Сказал бы им. — «Угодники божий! Милостивцы и заступники! Согрешил я, окаянный!»
Она обернулась к нему и
с восторгом,
с тоской сказала...
— Ну, держите! —
с тоской и горечью
сказал Фома. — Держите…
— Круши! — взревел Фома, вскочив
с дивана и хватая Ежова за плечи. Сверкающими глазами он заглядывал в лицо Ежова, наклонясь к нему, и
с тоской,
с горестью почти застонал: — Э-эх! Николка… Милый, жаль мне тебя до смерти! Так жаль —
сказать не могу!
— Хоть бы плоты-те повыволокли, —
сказал он
с глубокою
тоской.
— Ах, Потапыч, —
с тоской сказал Тит.
Насилу разобрали, что он сам хочет идти, и Андрей Иваныч, чувствовавший неподвижность и полное бессилие его ног, заплакал тихонько, пользуясь скрывающей темнотою. А Колесников, оживая от дождя и боли, стал выворачиваться и мешать; и
с тоскою сказал Саша...
— Не мели, дьякон! —
сказал Самойленко
с тоской. — Послушай, вот что я придумал, — обратился он к фон Корену. — Ты мне этих ста рублей не давай. Ты у меня до зимы будешь столоваться еще три месяца, так вот дай мне вперед за три месяца.
— Зайдите, моя дорогая! —
сказала она умоляющим голосом и в то же время поглядела на Надежду Федоровну
с тоской и
с надеждой: авось откажется и не зайдет!
Но встретил темный, отяжелевший, из глубочайшей дали устремленный взор и подумал
с мгновенною
тоскою: «Откуда он смотрит? Откуда он говорит?» И
с глубокой нежностью, как говорят только могиле,
сказал...
…И к тому ж я… может быть, тоже такой же несчастный, почем ты знаешь, и нарочно в грязь лезу, тоже
с тоски. Ведь пьют же
с горя: ну, а я вот здесь —
с горя. Ну
скажи, ну что тут хорошего: вот мы
с тобой… сошлись… давеча, и слова мы во все время друг
с дружкой не молвили, и ты меня, как дикая, уж потом рассматривать стала; и я тебя также. Разве эдак любят? Разве эдак человек
с человеком сходиться должны? Это безобразие одно, вот что!
С тоски начал учиться играть на скрипке, пилил по ночам в магазине, смущая ночного сторожа и мышей. Музыку я любил и стал заниматься ею
с великим увлечением, но мой учитель, скрипач театрального оркестра, во время урока, — когда я вышел из магазина, — открыл не запертый мною ящик кассы, и, возвратясь, я застал его набивающим карманы свои деньгами. Увидав меня в дверях, он вытянул шею, подставил скучное бритое лицо и тихо
сказал...
— Ветер, —
сказал он
с тем же малоосмысленным выражением и вдруг посмотрел на меня взглядом, полным глубокой
тоски.
Однако, и крест не отогнал от меня
тоски. В сердце такое томление, как описывается, что было на походе
с молодым Ионафаном, когда он увидал сладкий мед на поле. Лучше бы его не было, — не пришлось бы тогда бедному юноше
сказать: «Вкушая вкусих мало меду и се аз умираю».