Неточные совпадения
Чтобы еще более согласить в чем-нибудь своих противников, он всякий раз подносил им всем свою
серебряную с финифтью табакерку, на дне которой
заметили две фиалки, положенные туда для запаха.
— Вон куда — в мифологию
метнул! — промолвил Базаров. — Сейчас видно, что в свое время сильный был латинист! Ведь ты, помнится,
серебряной медали за сочинение удостоился, а?
Няня не обманула: ночь пролетела как краткое мгновение, которого я и не
заметил, и бабушка уже стояла над моею кроваткою в своем большом чепце с рюшевыми мармотками и держала в своих белых руках новенькую, чистую
серебряную монету, отбитую в самом полном и превосходном калибре.
Вошедший на минутку Ермолай начал меня уверять, что «этот дурак (вишь, полюбилось слово! —
заметил вполголоса Филофей), этот дурак совсем счету деньгам не знает», — и кстати напомнил мне, как лет двадцать тому назад постоялый двор, устроенный моей матушкой на бойком месте, на перекрестке двух больших дорог, пришел в совершенный упадок оттого, что старый дворовый, которого посадили туда хозяйничать, действительно не знал счета деньгам, а ценил их по количеству — то есть отдавал, например,
серебряный четвертак за шесть медных пятаков, причем, однако, сильно ругался.
Багаж главного управляющего заключался всего в одном чемоданчике, что уже окончательно сконфузило Аристашку. Верный слуга настолько растерялся, что даже забыл предупредить конторских служителей о налетевшей грозе, и сам чуть не проспал назначенные шесть часов. Когда он подал самовар прямо в кабинет, Голиковский вынул из кармана дешевенькие
серебряные часы с копеечною стальною цепочкой и, показывая их Аристашке,
заметил...
— Нет, нет, я не про то говорю. Помнишь! Тогда еще у нас денег не было, и ты ходила мою сигарочницу
серебряную закладывать; а главное, позволь тебе
заметить, Мавра, ты ужасно передо мной забываешься. Это все тебя Наташа приучила. Ну, положим, я действительно все вам рассказал тогда же, отрывками (я это теперь припоминаю). Но тона, тона письма вы не знаете, а ведь в письме главное тон. Про это я и говорю.
Ромашов вдруг
заметил у него в ухе
серебряную серьгу в виде полумесяца с крестом и подумал: «А ведь я этой серьги раньше не видал».
— Ах, как жалко, что наш большой
серебряный самовар дома остался! —
замечает Анна Тимофевна.
—
Серебряная, и крест,
мол, тоже имею от Митрофания
серебряный.
— Да, это может быть мило; но только, пожалуйста, немного; а то на
серебряную лавку будет походить, —
заметила баронесса.
Серебряному был такой ответ не по сердцу. Годунов
заметил это и переменил разговор.
Как ни бесстрашен бывает человек, он никогда не равнодушен к мысли, что его ожидает близкая смерть, не славная смерть среди стука
мечей или грома орудий, но темная и постыдная, от рук презренного палача. Видно,
Серебряный, проезжая мимо места казней, не умел подавить внутреннего волнения, и оно невольно отразилось на впечатлительном лице его; вожатые посмотрели на князя и усмехнулись.
Серебряный содрогнулся. Еще недавно не верил он рассказам о жестокости Иоанна, теперь же сам сделался свидетелем его ужасной
мести.
— Да зачем же вы согласились на этот уговор? —
заметил Серебряный.
Исполняя обещание, данное Максиму,
Серебряный прямо с царского двора отправился к матери своего названого брата и отдал ей крест Максимов. Малюты не было дома. Старушка уже знала о смерти сына и приняла
Серебряного как родного; но, когда он, окончив свое поручение, простился с нею, она не
посмела его удерживать, боясь возвращения мужа, и только проводила до крыльца с благословениями.
Царь зевнул еще раз, но не отвечал ничего, и Годунов, улавливая каждую черту лица его, не прочел на нем никакого признака ни явного, ни скрытого гнева. Напротив, он
заметил, что царю понравилось намерение
Серебряного предаться на его волю.
Тут он
заметил Серебряного, узнал его и хотел к нему подойти. Но рыжий песенник схватил его за ворот.
Отвращение выразилось на лице
Серебряного. Басманов это
заметил и продолжал, как будто желая поддразнить своего гостя...
Только что поднялось усталое сентябрьское солнце; его белые лучи то гаснут в облаках, то
серебряным веером падают в овраг ко мне. На дне оврага еще сумрачно, оттуда поднимается белесый туман; крутой глинистый бок оврага темен и гол, а другая сторона, более пологая, прикрыта жухлой травой, густым кустарником в желтых, рыжих и красных листьях; свежий ветер срывает их и
мечет по оврагу.
Она протянула мне щепотью сложенные пальцы и в них
серебряную монету, — было стыдно взять эту холодную вещь, но я не
посмел отказаться от нее и, уходя, положил ее на столбик перил лестницы.
— Выпей-ка еще этот кубок, — сказал Кручина, наливая Туренину огромную
серебряную кружку. — Я давно уже
заметил, что ты мыслишь тогда только заодно со мною, когда у тебя зашумит порядком в голове. Воля твоя, а ты уж чересчур всего опасаешься. Смелым бог владеет, Андрей Никитич, а робкого один ленивый не бьет.
— «Не вихри, не ветры в полях подымаются, не буйные крутят пыль черную: выезжает то сильный, могучий богатырь Добрыня Никитич на своем коне богатырском, с одним Торопом-слугой; на нем доспехи ратные как солнышко горят; на
серебряной цепи висит меч-кладенец в полтораста пуд; во правой руке копье булатное, на коне сбруя красна золота.
И было странно, обидно и печально —
заметить в этой живой толпе грустное лицо: под руку с молодой женщиной прошел высокий, крепкий человек; наверное — не старше тридцати лет, но — седоволосый. Он держал шляпу в руке, его круглая голова была вся
серебряная, худое здоровое лицо спокойно и — печально. Большие, темные, прикрытые ресницами глаза смотрели так, как смотрят только глаза человека, который не может забыть тяжкой боли, испытанной им.
Евсей смутился, — сыщик смотрел, брезгливо скривив губы, в голосе его была слышна насмешка. Не дождавшись ответа, он встал, кинул на стол
серебряную монету, сказал кому-то: «Запишите!», надел шапку и, ни слова не говоря Климкову, пошёл к двери. Евсей, ступая на носки, двинулся за ним, а шапку надеть не
посмел.
Но царь рассмеялся и приказал каждому и каждой из посланных подать поодиночке
серебряный таз и
серебряный кувшин для умывания. И в то время когда мальчики
смело брызгались в воде руками и бросали себе ее горстями в лицо, крепко вытирая кожу, девочки поступали так, как всегда делают женщины при умывании. Они нежно и заботливо натирали водою каждую из своих рук, близко поднося ее к глазам.
На просьбу нашу выдать сто рублей третнаго жалованья ассигнациями казначеи постоянно отвечали: «Господа, откуда же мы вам возьмем ассигнаций, когда получаем звонкою монетой?» Так как невозможно
поместить сто
серебряных рублей в кошелек, то по примеру многих я вкладывал монету в носок и завязывал его веревочкой.
Я дал
серебряную монету и вынул кусок хлеба из переметной сумы. Оба схватились за хлеб, и в голосах их послышалась радостная благодарность. Отъехав на некоторое расстояние, я
заметил, что Микеша остановился и дружелюбно, как с знакомыми, беседует с варнаками. Впрочем, через несколько минут он опять присоединился ко мне.
Заметил и он меня и сейчас же присылает с служившим им половым карточку и стакан шампанского на
серебряном подносе.
Вот на минуту растворилась дверь, и вышел из нее, вполне серьезный, полковник Пшецыньский, представительно бряцая шпорами и поддетою на крючок саблей, причем кисточки его
серебряных эполет болтались весьма эффектно. Он на ходу ответил любезным склонением головы на общий поклон чиновников и, с озабоченным видом, прошел в прихожую, мимо майора, которого хотя и видел, но будто не
заметил.
Так и поехал на бал нарумяненным; да и брови-то смыл не особенно тщательно, — были не черные, а все-таки много темнее обычного. Сначала все шло хорошо, — никто ничего не
замечал. Но начались танцы. Было жарко, душно; я танцевал с упоением в своем суконном синем мундирчике с
серебряными пуговицами. В антракте вошел в комнату для мальчиков. Гимназисты увидели меня и стали хохотать...
— Ты не кричи так, не кричи, как пьяная баба! Тебе колом в голову не вдолбишь, все на своем будешь стоять! Я тебе десять тысяч раз говорила, чтоб ты в кухню не брала
серебряных ложек… Ах, «я-а», «я-а»… Поменьше бы языком
молола. Корова рыжая!
— А Новицкую к золотой медали представлять не за что, —
заметил ему его помощник. — Все ведь знают, что она больных даже и не видит, а только ездит на обеды в штаб… Довольно с нее и
серебряной медали.
В Кострому ли, в Тверь ли, в Ярославль ли, под Астрахань ли богатую, рады не рады — принимайте гостей, выносите калачей на золотых блюдах, на
серебряных подблюдниках, выкатывайте бочки медов годовалых и чокайтесь с ними зазванными пирами; а если хозяева попросят расплаты, рассчитывайся
мечами, да бердышами, да бери с них сдачи ушами да головами, а там снимай, удалая дружина, и мчись восвояси.
Через несколько минут двери снова отворились и явился человек с обнаженным
мечом; на шее его висела широкая голубая лента с золотым треугольником, такой же треугольник, но только гораздо менее, на алой ленте, с
серебряными каймами, украшал левую сторону его груди.
По богатому вооружению его, по стальному украшенному бирюзою шлему, по
серебряной насечке лат и
меча, осыпаемых лучами солнца, вы приняли бы его за знатного юношу, только что постриженного.
В Кострому ли, в Тверь ли, в Ярославль ли, под Астрахань ли богатую, рады не рады — принимайте гостей, выносите калачи на золотых блюдах, на
серебряных подблюдниках, выкатывайте бочки медов годовалых и чокайтесь с нами, незваными гостями; а если хозяева попросят расплаты, рассчитывайся
мечами, да бердышами, да бери с них сдачи ушами, да головами, а там снимайся, удалая дружина, и мчись восвояси.
По сторонам трона стояли оруженосцы, или телохранители, великого князя, называвшиеся рындами, в белых длинных отложных кафтанах и в высоких, опушенных соболями, шапках на головах. На правом плече они держали маленькие топорики с длинными
серебряными рукоятками и стояли, потупя очи и не
смея шевельнуться.
— Я отмщен, добрый мой Фриц, и
месть моя откликнется в сердце Карла. С меня довольно! — отвечал Рейнгольд, вынул из кармана лоскут бумаги и, написав что-то на ней, вручил ее рыжеволосому вместе с крупною
серебряною монетою. Забыть наградить ею было бы опасно:
месть неминуемо последовала бы за этим забвением.
— И ёжатся, да принимают, потому не
смеют… Не прими-ко меня кто-нибудь, так я завтра же отбарабаню его в газетах. Впрочем, это бывает редко. Я большею частию в мире с ними, превозношу их до небес, за что и получаю изредка в подарок
серебряный портсигар или что-нибудь в эдаком роде. Ежели желаете — я готов сотрудничать.
С правой стороны его стоял оседланный конь и бил копытами о землю, потряхивая и звеня сбруей, слева — воткнуто было копье, на котором развевалась грива хвостатого стального шишака; сам он был вооружен широким двуострым
мечом, висевшим на стальной цепочке, прикрепленной к кушаку, чугунные перчатки, крест-на-крест сложенные, лежали на его коленях; через плечо висел у него на шнурке маленький
серебряный рожок; на обнаженную голову сидевшего лились лучи лунного света и полуосвещали черные кудри волос, скатившиеся на воротник полукафтана из буйволовой кожи; тяжелая кольчуга облегала его грудь.
С правой стороны его стоял оседланный конь и бил копытами о землю, потряхивая и звеня сбруею; с левой — воткнуто было копье, на котором развевалась грива хвостного стального шишака; сам он был вооружен широким двуострым
мечом, висевшим на стальной цепочке, прикрепленной к кушаку, чугунные перчатки, крест-накрест сложенные, лежали на его коленях; через плечо висел у него на шнурке маленький
серебряный рожок; на обнаженную голову сидевшего лились лучи лунного света и полуосвещали черные кудри волос, скатившиеся на воротник полукафтанья из буйволовой кожи; тяжелая кольчуга облегала его грудь.
По приказанию боярина подали ему лучшие
серебряные кубки и стопы его. Не говоря ни слова, он положил их за пазуху дворецкого, в карманы, куда только мог. Этот не брал, отказывался, благодарил, опять отказывался и все-таки принял. Он понял своего приятеля и унес с собою тяжкую добычу, безмолвный, но красноречивый залог
мести.