Неточные совпадения
«Ваше превосходительство, говорю, защитите сирот, очень зная, говорю, покойного
Семена Захарыча, и так как его родную дочь подлейший из подлецов в день его
смерти оклеветал…» Опять этот солдат!
Ив. Ив. радуется успехам по службе некоторых из его лицейских друзей и желает им всего радостного. Его поразило сильно известие о
смерти Семена Семеновича. Вы же слова не говорите о вдове его и детях. Участь их беспокоит Ив. Ив., и вы, верно, напишете что-нибудь об них.
Надобности такой он, однако, не дождался и умер своею
смертью, но, кажется, он умел заронить
семя особливого страха и боязни в душу княгини.
Кто знает, сколько каждый живущий на земле оставляет
семян, которым суждено взойти только после его
смерти?
Разбитые ширмы лежали по-прежнему и, обнажая уединение
Семена Ивановича, словно были эмблемы того, что
смерть срывает завесу со всех наших тайн, интриг, проволочек.
И, однако, одновременно с этим приговором, Бог имел уже определение о «
семени жены», которое, победив
смерть, скрепит основы жизни нерасторжимою связью.
Бежать отсюда, бежать подальше с этой бледной, как
смерть, забитой, горячо любимой женщиной. Бежать подальше от этих извергов, в Кубань, например… А как хороша Кубань! Если верить письмам дяди Петра, то какое чудное приволье на Кубанских степях! И жизнь там шире, и лето длинней, и народ удалее… На первых порах они, Степан и Марья, в работниках будут жить, а потом и свою земельку заведут. Там не будет с ними ни лысого Максима с цыганскими глазами, ни ехидно и пьяно улыбающегося
Семена…
— Париж! город! — воскликнул с кротким предостережением Евангел. — Нет, нет, не ими освятится вода, не они раскуют мечи на орала! Первый город на земле сгородил Каин; он первый и брата убил. Заметьте, — создатель города есть и творец
смерти; а Авель стадо пас, и кроткие наследят землю. Нет, сестры и братья, множитесь, населяйте землю и садите в нее
семена, а не башенье стройте, ибо с башен смешенье идет.
Долго ли она жила на заводе по
смерти старика Богачева, неизвестно; но в 1806 году она проживала уже в Петербурге, где ожидала решения сената о признании ее законной женой
Семена Богачева и где она явила на могущую достаться ей по разделу часть дарственную запись на имя своего старшего сына, Сергея младшего; однако она не дождалась окончания дела и умерла в 1828 г., а через два года ее дети: Сергей младший, Александр и Григорий, были признаны законными наследниками.
Эти горницы были известны под общим названием светлицы и служили обширным и уютным гнездышком для «сизой голубки», как называла ее нянька Антиповна, — Ксении Яковлевны Строгановой. Любимица отца и покойника дяди, она осталась после их
смерти на пятнадцатом году и стала жить среди боготворивших ее родного и двоюродного братьев и заменяющего ей родного отца — дяди
Семена.
Но сущее (ens) — разумею человеческое сущее (ens), — в которое диавол посеял свое
семя, его должен он воспринять и в нем стереть главу диавола и змеи, в нем разбить оковы
смерти, которая держит в заточении небесное сущее (ens), и зацвести, как провозвещает это сухой жезл Ааронов, зацветший миндальным цветом» [См. там же, т. V, с. 287.]. «Адам тоже был природным сыном Бога, созданным Им из его естества, но он утратил сыновство и утратил наследие, был изгнан и с ним вместе все его сыны» [См. там же, т. V, с. 315.]. «Ибо Христос умер для человеческой самости в гневе Отца и с волей самости был погребен в вечную
смерть, но воскрес в воле Отца своего и живет и царствует в вечности в воле Отца своего» [См. там же, т. V, с. 316.].
В этой призрачности, в этом антиреализме — глубокая трагедия эстетизма, в этом
семя его
смерти.
Исчез бесследно сын барахольщика
Семена Порфирьевича Толстых Семен Семенович, исчез со дня
смерти его дяди, Петра Иннокентьевича.
Люди эти начали с того, что совершили величайшее преступление — бросили в темные народные массы
семена классовой злобы и ненависти и довели дело восстания класса на класс до чудовищных размеров, угрожающих
смертью государству и нации и превращающих русскую жизнь в ад.
Смотрит изумленно, остро — и в немом ужасе откидывается назад, выкинув для защиты напряженные руки. В гробу нет
Семена. В гробу нет трупа. Там лежит идиот. Схватившись хищными пальцами за края гроба, слегка приподняв уродливую голову, он искоса смотрит на попа прищуренными глазами — и вокруг вывернутых ноздрей, вокруг огромного сомкнутого рта вьется молчаливый, зарождающийся смех. Молчит и смотрит и медленно высовывается из гроба — несказанно ужасный в непостижимом слиянии вечной жизни и вечной
смерти.