Неточные совпадения
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил с собой
невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли к тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди
делали, говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
Иногда он дня по два не говорил, почти не встречался с Верой, но во всякую минуту знал, где она, что
делает. Вообще способности его, устремленные на один, занимающий его предмет, изощрялись до
невероятной тонкости, а теперь, в этом безмолвном наблюдении за Верой, они достигли степени ясновидения.
— Дела идут превосходно. Империя не знает, что
делать. Elle est débordée. [Ее захлестнуло (фр.).] Сегодня еще я имел вести:
невероятный успех в общественном мнении. Да и довольно, кто мог думать, что такая нелепость продержится до 1864.
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить компанию с купцами и разным начальством. О его богатстве ходили
невероятные слухи, потому что в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку тысяч, которые платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими узкими глазами. В своей степи он
делал большие дела, и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал на свадьбу за триста верст.
Любовь Андреевна. А я вот, должно быть, ниже любви. (В сильном беспокойстве.) Отчего нет Леонида? Только бы знать: продано имение или нет? Несчастье представляется мне до такой степени
невероятным, что даже как-то не знаю, что думать, теряюсь… Я могу сейчас крикнуть… могу глупость
сделать. Спасите меня, Петя. Говорите же что-нибудь, говорите…
Это может показаться
невероятным, но я приглашаю всякого неверующего
сделать, осенью или зимой, сравнительный опыт над домашним петухом, которого следует положить в тридцати шагах на землю, завернуть голову под крыло и выстрелить в его зоб утиною дробью.
Но раза два-три в год он с
невероятными лишениями выкраивал из своего нищенского бюджета пять или десять рублей, отказывая себе в любимой вечерней кружке пива и выгадывая на конках, для чего ему приходилось
делать громадные концы по городу пешком.
Мне как-то неловко, планетные мои читатели, рассказывать вам об этом совершенно
невероятном происшествии. Но что ж
делать, если все это было именно так. А разве весь день с самого утра не был полон невероятностей, разве не похоже все на эту древнюю болезнь сновидений? И если так — не все ли равно: одной нелепостью больше или меньше? Кроме того, я уверен: раньше или позже всякую нелепость мне удастся включить в какой-нибудь силлогизм. Это меня успокаивает, надеюсь, успокоит и вас.
Даже длинный американец, с сухим лицом и рыжей бородой в виде лопатки, человек в очень потертом клетчатом костюме, на высохшем и морщинистом лице которого никогда не видно было даже подобия улыбки, теперь
делал какие-то
невероятные гримасы, как будто хватил нечаянно уксусу, и из его горла вылетало что-то такое, как будто он сильно заикался.
Федосья
сделала носом какой-то шипящий звук, взмахнула тряпкой и вышла из комнаты с видом оскорбленной королевы. Я понял только одно, что благодаря Пепке с настоящего дня попал в разряд «Фомы
невероятного».
Смотрю я на них, бывало, и мне кажется совершенно
невероятным, что вот этот — убийца, этот — ограбил, этот… еще что-нибудь
сделал.
Она всё над ним
делала только для себя и говорила ему, что она
делает для себя то, что она точно
делала для себя как такую
невероятную вещь, что он должен был понимать это обратно.
Только на полу среди мальчиков-низальщиков ясно звучит тонкий, свежий голосок одиннадцатилетнего Яшки Артюхова, человека курносого и шепелявого; все время он, то хмурясь и
делая страшное лицо, то смеясь, возбужденно рассказывает какие-то
невероятные истории о попадье, которая из ревности облила свою дочь-невесту керосином и зажгла ее, о том, как ловят и бьют конокрадов, о домовых и колдунах, ведьмах и русалках.
— Акающий говор Чухломского уезда резко выделяется среди окающих говоров Костромской губернии и всего северо-восточного диалекта великорусского языка.], без сомнения, обратит на себя ваше внимание: представьте себе московское наречие несколько на а и усильте его до
невероятной степени, так что, говоря на нем, надобно, как и для английского языка,
делать гримасу.
Кислая, противная, несъедобная оболочка плода сразу набила оскоминой небо и десны девушки. Но не желая показаться «невежей и мужичкой» перед подругами, Феничка продолжала храбро жевать неочищенный плод, едва не давясь шелухою, тараща от кислоты его глаза и
делая при этом невозможные гримасы. Когда же последний кусочек был с
невероятным усилием проглочен ею, Наташа, сдерживавшаяся с трудом до этой минуты, неожиданно расхохоталась на всю спальню.
Балалайки бренчат, гитара вторит им низким аккордом, моя гребенка визжит
невероятным фальцетом. Но барабан! Что
делает барабан!