Неточные совпадения
— Тогда они устно слышали от него
учение, а мы ныне из книг божественных оное почерпаем: нас, священников, и философии греческой учили, и риторике, и истории церкви христианской, — нам можно разуметь
священное писание; а что же их поп и учитель — какое
ученье имел? Он — такой же мужик, только плутоватей других!
Учение не годится для нашего индустриального века, точно как будто то, что существует индустриальный век, есть дело
священное, которое не должно и не может быть изменено.
Вообще русские мало обращали внимания на развитие материальных удобств жизни, а заботились более о нравственном совершенстве, занимаясь
учением веры,
священной историей и житиями людей, которые могли служить образцами благочестия.
В «Китабе-Акдес»,
священной книге бабидов [Бабиды — последователи религиозного
учения, созданного в Иране в 40-х гг. XIX в. Бабом, отрицавшим законы Корана и Шариата; после восстания в 1848–1852 гг. были жестоко подавлены.], стих 70-й учит: «О, люди, Беха, каждому из вас обязательно занятие каким-либо делом, — или ремесленным, или промышленным и тому подобным».
Не менее двойственно звучит и каббалистическое
учение об Эн-Соф, в котором зараз слышатся отзвуки и исконного иудейского вероучения, и неоплатонизма, почему и значение его колеблется поэтому между
священной тайной непроизносимого Имени *Т и плотиновским Εν.
Но
учение правилам благочестия Гиезию давалось плохо и не памятливо. Несмотря на свое рождение по
священному обету, он, по собственному сознанию, был «от природы блудлив». То он сны нехорошие видел, то кошкам хвосты щемил, то мирщил с никонианами или «со иноверными спорился». А бес, всегда неравнодушный ко спасению людей, стремительно восходящих на небо, беспрестанно подставлял Гиезию искушения и тем опять подводил его под мокрую веревку.
Катехизическое
учение и
священную историю прекратили, за достаточным будто их знанием».
Учителя церкви, проникнутые неоплатонизмом, пытаются дать
учение о Духе, отражающее философские направления и уже далекое от первоначального понимания
Священного Писания.
Ими-то разрушается все, что зиждется на началах христианского
учения, подвергается уничтожению и позору все, что носит на себе печать
священной старины…
То же сделали и они, по моему совету, с
учением того, кто учил, что весь закон в том, чтобы делать другому то, что хочешь, чтобы делали тебе, они признали
священным изложением закона бога 49 книг и в этих книгах признали всякое слово произведением бога — святого духа.
По христианству же нашего общества и времени признается истинной и
священной наша жизнь с ее устройством тюрем одиночного заключения, альказаров, фабрик, журналов, барделей и парламентов, и из
учения Христа берется только то, что не нарушает этой жизни.
Теперь, поняв прямой смысл
учения, я вижу ясно то странное противоречие с самим собой, в котором я находился. Признав Христа богом и
учение его божественным и вместе с тем устроив свою жизнь противно этому
учению, что же оставалось, как не признавать
учение неисполнимым? На словах я признал
учение Христа
священным, на деле я исповедывал совсем не христианское
учение и признавал и поклонялся учреждениям не христианским, со всех сторон обнимающим мою жизнь.
С детства меня учили тому, что Христос — бог и
учение его божественно, но вместе с тем меня учили уважать те учреждения, которые насилием обеспечивают мою безопасность от злого, учили меня почитать эти учреждения
священными.
Ты ведь повсюду славен, мудрый Пеох; ты за своею лампадой прочел все
священные свитки; ты знаешь и свет нашей истинной веры, и знаешь тоже всю ложь всех прочих
учений, а мы чужих вер не знаем — мы только от чистого сердца их ненавидим.
Но стоит на минуту отрешиться от той мысли, что устройство, которое существует и сделано людьми, есть наилучшее,
священное устройство жизни, чтобы возражение это о том, что
учение Христа несвойственно природе человека, тотчас же обратилось против возражателей.