Неточные совпадения
А знаешь, в солнечный день из купола такой
светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто
ангелы в этом столбе летают и поют.
Если ему и снятся тяжелые сны и стучатся в сердце сомнения, Ольга, как
ангел, стоит на страже; она взглянет ему своими
светлыми глазами в лицо, добудет, что у него на сердце, — и все опять тихо, и опять чувство течет плавно, как река, с отражением новых узоров неба.
О mon cher, этот детский вопрос в наше время просто страшен: покамест эти золотые головки, с кудрями и с невинностью, в первом детстве, порхают перед тобой и смотрят на тебя, с их
светлым смехом и
светлыми глазками, — то точно
ангелы Божии или прелестные птички; а потом… а потом случается, что лучше бы они и не вырастали совсем!
— А я, — говорит Петр Степанович, — вот как придумал: небо открывать не станем и
ангелов писать нечего; а спущу я с неба, как бы в встречу ему, луч; такой один
светлый луч: все равно как бы нечто и выйдет.
Не правда ли, ведь это
ангелы Божии поотворяли окошечки своих
светлых домиков на небе и глядят на нас?
Я знал с незапамятных времен, что у нас была маленькая сестра Соня, которая умерла и теперь находится на «том свете», у бога. Это было представление немного печальное (у матери иной раз на глазах бывали слезы), но вместе
светлое: она —
ангел, значит, ей хорошо. А так как я ее совсем не знал, то и она, и ее пребывание на «том свете» в роли
ангела представлялось мне каким-то светящимся туманным пятнышком, лишенным всякого мистицизма и не производившим особенного впечатления…
Для меня вы то же, что и для него:
светлый дух;
ангел не может ненавидеть, не может и не любить.
А то увидит она в солнечный день, как «из купола
светлый такой столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака», — и вот она уже видит, «будто
ангелы в этом столбе летают и поют».
— Ничего-о! — слышал Илья скрипучий голос Еремея. — Ты только одно знай — бог! Ты вроде крепостного у него… Сказано — раб! Бог твою жизнь видит. Придёт
светлый день твой, скажет он
ангелу: «Слуга мой небесный! иди, облегчи житьё Терентию, мирному рабу моему…»
Маня задумалась и заплакала и сквозь застилавшие взгляд ее слезы увидала, что среди комнаты, на сером фоне сумеречного света, как братья обнялись и как враги боролись два
ангела: один с кудрями
светлыми и легкими, как горный лен, другой — с липом, напоминающим египетских красавиц.
У косяка двери в кухню стояла девушка, одетая в белое, ее
светлые волосы были коротко острижены, на бледном пухлом лице сияли, улыбаясь, синие глаза. Она была очень похожа на
ангела, как их изображают дешевые олеографии.
И во сколько раз торжественный покой выше всякого волненья мирского; во сколько раз творенье выше разрушенья; во сколько раз
ангел одной только чистой невинностью
светлой души своей выше всех несметных сил и гордых страстей сатаны, — во столько раз выше всего, что ни есть на свете, высокое созданье искусства.
Была она тоненькая, хрупкая, лицо, как у печального
ангела, — худенькое, нежненькое, ротик маленький, розовый, блондинка, глаза большущие,
светлые, голубые.
Было старцу видение. Видит он, что спускается
ангел божий с неба и держит в руке
светлый венок, и оглядывается, и ищет того, на кого бы возложить его. И возгорелось сердце старца. И говорит он
ангелу божию: «Чем заслужить
светлый венок? Всё сделаю, чтобы получить эту награду».
Всякие соблазны творит он — даже в
светлую ризу
ангелов иногда облекается и слабых якобы ко спасению ведет в ров вечной погибели.
— Герасим Силыч, — сказала, потупивши
светлые очи, Дуня Чубалову. — Ведь у вас тятенька покойник выменял икону преподобной мученицы Евдокии.
Ангел мой. Теперь уж больше года та икона возле кровати в изголовьях у меня стоит.
Всегда умиляло и наполняло душу
светлою радостью го, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Он невидимо стоит около меня, радуется на мои хорошие поступки, блистающим крылом прикрывает от темных сил. Среди угодников были некоторые очень приятные. Николай-угодник, например, самый из всех приятный. Ночью под шестое декабря он тайно приходил к нам и клал под подушку пакеты. Утром проснешься — и сейчас же руку под подушку, и вытаскиваешь пакет. А в нем пастила, леденцы, яблоки, орехи грецкие, изюм.
— Царь Небесный! Мать Святая Богородица, Владычица, Заступница наша! Вот уж зелье-то к нам в дом попало! Жизнь мою изглодала она, баронесса эта. Кажинный день вспоминаешь Сашу.
Ангел Господень была. Родная ты наша! Веселится, чай, теперь твоя
светлая душенька на небесах!..
Он был виноват, он был осужден, он это знал, он, подобно падшему
ангелу, сохранил на вечное мучение себе в своей душе некоторое впечатление
светлого неба — он это чувствовал.
И красное солнышко приходило каждый день любоваться в твои утренние зеркала, и
светлый месяц после знойного дня спешил опахивать тебя крыльями своих ветерков, и божии
ангелы, убаюкивая тебя на ночь, расстилали над тобою парчовый полог, какого и у царей не бывало.
Лошади тронулись, и колесница с сидевшим в ней
светлым, как
ангел, юношей, окруженная стражниками, громыхая по камням, выехала за ворота.
Кажный
ангел со своим солдатом схож, — который солдат в плечах широк, лицом ядрен, — и
ангел у него бравый; который замухрышка незадачливый, —
ангел у него тихонький, уточкой переступает, виду у него настоящего нет… Однако все между собой в
светлом согласии, в ладу, — не по ранжиру же им,
ангелам, равняться, звание не такое.