Неточные совпадения
Он закрыл глаза, и, утонув в темных ямах, они сделали лицо его более жутко слепым, чем оно бывает у слепых от рождения.
На заросшем травою маленьком дворике игрушечного дома, кокетливо спрятавшего свои три окна за палисадником, Макарова встретил уродливо высокий, тощий человек
с лицом клоуна,
с метлой в руках. Он бросил метлу, подбежал к
носилкам, переломился над ними и смешным голосом заговорил, толкая санитаров, Клима...
Прошло еще минут пять, прежде чем явились санитары
с носилками, вынесли ее, она уже молчала, и
на потемневшем лице ее тускло светились неприятно зеленые, как бы злые глаза.
На дворе у консула оба носильщика, спустив меня
с носилок, протянули ко мне руки, а за ними мальчишки.
Многие негры натаскали корзин
с апельсинами, другие успели устроить кресла
на носилках, чтобы переносить нас
на шлюпку.
Часов в 11 приехали баниосы
с подарками от полномочных адмиралу. Все вещи помещались в простых деревянных ящиках, а ящики поставлены были
на деревянных же подставках, похожих
на носилки с ножками. Эти подставки заменяют отчасти наши столы. Японцам кажется неуважительно поставить подарок
на пол.
На каждом ящике положены были свертки бумаги, опять
с символом «прилипчивости».
Вы едва являетесь в порт к индийцам, к китайцам, к диким — вас окружают лодки, как окружили они здесь нас: прачка-китаец или индиец берет ваше тонкое белье, крахмалит, моет, как в Петербурге; является портной,
с длинной косой, в кофте и шароварах, показывает образчики сукон, материй, снимает мерку и шьет европейский костюм; съедете
на берег — жители не разбегаются в стороны, а встречают толпой, не затем чтоб драться, а чтоб предложить карету,
носилки, проводить в гостиницу.
8 сентября, в праздник, я после обедни выходил из церкви
с одним молодым чиновником, и как раз в это время несли
на носилках покойника; несли четверо каторжных, оборванные,
с грубыми испитыми лицами, похожие
на наших городских нищих; следом шли двое таких же, запасных, женщина
с двумя детьми и черный грузин Келбокиани, одетый в вольное платье (он служит писарем и зовут его князем), и все, по-видимому, спешили, боясь не застать в церкви священника.
— Чего стала? — кричала
на нее Аннушка, когда нужно было поднимать
носилки с дровами.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний,
с окоченелыми членами, лежали
на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и
на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей
с проклятиями и молитвами
на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами
на цветущей долине, другие
на носилках,
на койках и
на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман
с шумящего темного моря, зажглась алая заря
на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
Налево красивый дом
с римскими цыфрами
на фронтоне, под которым стоят солдаты и окровавленные
носилки, — везде вы видите неприятные следы военного лагеря.
Встречались
носилки с ранеными, опять полковые повозки
с турами; какой-то полк встретился
на Корабельной; верховые проезжали мимо. Один из них был офицер
с казаком. Он ехал рысью, но увидав Володю, приостановил лошадь около него, вгляделся ему в лицо, отвернулся и поехал прочь, ударив плетью по лошади. «Один, один! всем всё равно, есть ли я, или нет меня
на свете», подумал
с ужасом бедный мальчик, и ему без шуток захотелось плакать.
Это чувство было и у смертельно раненого солдата, лежащего между пятьюстами такими же ранеными
на каменном полу Павловской набережной и просящего Бога о смерти, и у ополченца, из последних сил втиснувшегося в плотную толпу, чтобы дать дорогу верхом проезжающему генералу, и у генерала, твердо распоряжающегося переправой и удерживающего торопливость солдат, и у матроса, попавшего в движущийся батальон, до лишения дыхания сдавленного колеблющеюся толпой, и у раненого офицера, которого
на носилках несли четыре солдата и, остановленные спершимся народом, положили наземь у Николаевской батареи, и у артиллериста, 16 лет служившего при своем орудии и, по непонятному для него приказанию начальства, сталкивающего орудие
с помощью товарищей
с крутого берега в бухту, и у флотских, только-что выбивших закладки в кораблях и, бойко гребя,
на баркасах отплывающих от них.
Лужи крови, видные
на местах не занятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек и испарение рабочих
с носилками производили какой-то особенный тяжелый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно горели 4 свечи
на различных концах залы.
Здесь народу встречается еще меньше, женщин совсем не видно, солдаты идут скоро, по дороге попадаются капли крови и непременно встретите тут четырех солдат
с носилками и
на носилках бледно-желтоватое лицо и окровавленную шинель.
В первые минуты
на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время, как ему приносят
носилки, и он сам
на здоровый бок ложится
на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова
с усилием поднимается выше, и в то время, как его поднимают, он останавливает
носилки и
с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку
на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
Толпы солдат несли
на носилках и вели под руки раненых.
На улице было совершенно темно; только редко, редко где светились окна в гошпитале или у засидевшихся офицеров.
С бастионов доносился тот же грохот орудий и ружейной перепалки, и те же огни вспыхивали
на черном небе. Изредка слышался топот лошади проскакавшего ординарца, стон раненого, шаги и говор носильщиков или женский говор испуганных жителей, вышедших
на крылечко посмотреть
на канонаду.
То же выражение читаете вы и
на лице этого офицера, который в безукоризненно белых перчатках проходит мимо, и в лице матроса, который курит, сидя
на баррикаде, и в лице рабочих солдат,
с носилками дожидающихся
на крыльце бывшего Собрания, и в лице этой девицы, которая, боясь замочить свое розовое платье, по камешкам перепрыгивает через улицу.
Когда кто-нибудь говорит, что он был
на 4-м бастионе, он говорит это
с особенным удовольствием и гордостью; когда кто говорит: «я иду
на 4-й бастион», непременно заметно в нем маленькое волнение или слишком большое равнодушие; когда хотят подшутить над кем-нибудь, говорят: «тебя бы поставить
на 4-й бастион»; когда встречают
носилки и спрашивают: «откуда?» большей частью отвечают: «
с 4-го бастиона».
Но прежде, чем сомневаться, сходите
на бастионы, посмотрите защитников Севастополя
на самом месте защиты или, лучше, зайдите прямо напротив в этот дом, бывший прежде Севастопольским Собранием и у крыльца которого стоят солдаты
с носилками, — вы увидите там защитников Севастополя, увидите там ужасные и грустные, великие и забавные, но изумительные, возвышающие душу зрелища.
Кто-то взял его за плечи. Он попробовал открыть глаза и увидал над головой темно-синее небо, группы звезд и две бомбы, которые летели над ним, догоняя одна другую, увидал Игнатьева, солдат
с носилками и ружьями, вал траншеи и вдруг поверил, что он еще не
на том свете.
Вы увидите, как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как
с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как
на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя
на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, — увидите ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе,
с музыкой и барабанным боем,
с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в смерти…
В это время к вам подходит женщина в сереньком полосатом платье, повязанная черным платком; она вмешивается в ваш разговор
с матросом и начинает рассказывать про него, про его страдания, про отчаянное положение, в котором он был четыре недели, про то, как, бывши ранен, остановил
носилки,
с тем чтобы посмотреть
на залп нашей батареи, как великие князья говорили
с ним и пожаловали ему 25 рублей, и как он сказал им, что он опять хочет
на бастион,
с тем, чтобы учить молодых, ежели уже сам работать не может.
Он стоял
на крошечных
носилках, четыре угла которых поддерживали четыре траурных кавалера, освещаемые
с обеих сторон смоляными факелами.
Крупные камские бабы и девки таскали
с берега дрова
на длинных
носилках. Изгибаясь под лямками, упруго пританцовывая, пара за парой они шли к трюму кочегарни и сбрасывали полсажени поленьев в черную яму, звонко выкрикивая...
Когда они шли
с дровами, матросы хватали их за груди, за ноги, бабы визжали, плевали
на мужиков; возвращаясь назад, они оборонялись от щипков и толчков ударами
носилок. Я видел это десятки раз — каждый рейс:
на всех пристанях, где грузили дрова, было то же самое.
Туберозов только покачал головой и, повернувшись лицом к дверям, вошел в притвор, где стояла
на коленях и молилась Серболова, а в углу,
на погребальных
носилках, сидел, сбивая щелчками пыль
с своих панталон, учитель Препотенский, лицо которого сияло
на этот раз радостным восторгом: он глядел в глаза протопопу и дьякону и улыбался.
Фома видел, как отец взмахнул рукой, — раздался какой-то лязг, и матрос тяжело упал
на дрова. Он тотчас же поднялся и вновь стал молча работать…
На белую кору березовых дров капала кровь из его разбитого лица, он вытирал ее рукавом рубахи, смотрел
на рукав и, вздыхая, молчал. А когда он шел
с носилками мимо Фомы,
на лице его, у переносья, дрожали две большие мутные слезы, и мальчик видел их…
Мальчик слушал эту воркотню и знал, что дело касается его отца. Он видел, что хотя Ефим ворчит, но
на носилках у него дров больше, чем у других, и ходит он быстрее. Никто из матросов не откликался
на воркотню Ефима, и даже тот, который работал в паре
с ним, молчал, иногда только протестуя против усердия,
с каким Ефим накладывал дрова
на носилки.
И мы шествуем в таком порядке: впереди идет Николай
с препаратами или
с атласами, за ним я, а за мною, скромно поникнув головою, шагает ломовой конь; или же, если нужно, впереди
на носилках несут труп, за трупом идет Николай и т. д. При моем появлении студенты встают, потом садятся, и шум моря внезапно стихает. Наступает штиль.
И вот тут, слушая веселый рев воды, рвущейся через потемневшие бревенчатые устои моста, мы
с Пелагеей Ивановной приняли младенца мужского пола. Живого приняли и мать спасли. Потом две сиделки и Егорыч, босой
на левую ногу, освободившись наконец от ненавистной истлевшей подметки, перенесли родильницу в больницу
на носилках.
У основания их, вдоль закругленных коридоров, громоздились сложенные декорации, расписные барьеры и табуреты, лестницы,
носилки с тюфяками и коврами, свертки цветных флагов; при свете газа четко обрисовывались висевшие
на стенах обручи, перевитые яркими бумажными цветами или заклеенные тонкой китайской бумагой; подле сверкал длинный золоченый шест и выделялась голубая, шитая блестками, занавеска, украшавшая подпорку во время танцевания
на канате.
Утром его нашли мертвым. Лицо его было спокойно и светло; истощенные черты
с тонкими губами и глубоко впавшими закрытыми глазами выражали какое-то горделивое счастье. Когда его клали
на носилки, попробовали разжать руку и вынуть красный цветок. Но рука закоченела, и он унес свой трофей в могилу.
2-й гробовщик (
с помощию другого кладет
на носилки тело Эмилии)
С ним сделали всё, что могли, но истощённое, худое тельце некрепко держало в себе жизнь, и вечером Орлов нёс его
на носилках в мертвецкую. Нёс и чувствовал себя так, точно его обидели.
— Стой! Пронин… — захрипел Орлов, ставя
носилки на землю. — Жив! — шёпотом заявил он служителю, который нёс
с ним труп.
Полицейский тихо покачивался
на носилках, уставившись в ясное и жаркое небо стеклянными глазами из-под искривлённых век. Григорий смотрел
на него
с тупым ужасом в сердце: третьего дня он этого полицейского видел
на посту и даже ругнул его, проходя мимо, — у них были маленькие счёты между собой. А теперь вот этот человек, такой здоровяк и злючка, лежит мёртвый, обезображенный, скорченный судорогами.
— У…узнал, —
с усилием сказал Чижик, лёжа
на носилках и медленно заводя глаза под лоб, чтобы видеть Орлова, который шёл у него в головах и склонился над ним.
Четыре солдата
на носилках несли прапорщика; за ними форштатский солдат вел худую, разбитую лошадь,
с навьюченными
на нее двумя зелеными ящиками, в которых хранилась фельдшерская принадлежность. Дожидались доктора. Офицеры подъезжали к
носилкам и старались ободрить и утешить раненого.
Шальная пуля сделала свое дело. Четверо солдат
с носилками бросились к раненому. Вдруг
на одном из холмов, в стороне от пункта,
на который велась атака, показались маленькие фигурки людей и лошадей, и тотчас же оттуда вылетел круглый и плотный клуб дыма, белого, как снег.
Это командует Петр Иваныч, наш лазаретный офицер, высокий, худой и очень добрый человек. Он так высок, что, обернув глаза в его сторону, я постоянно вижу его голову
с редкой длинной бородой и плечи, хотя
носилки несут
на плечах четыре рослые солдата.
Я думал, что, не ожидая
носилок, Магнус просто выбросит останки в окно, но великодушие этого господина было поистине изумительно: он взглянул
на Меня
с состраданием и даже протянул руку для пожатия.
Уже
на полдороге встретили их санитары
с носилками.
Из приемной вынесли
на носилках больного
с повязанной головой. Служитель крикнул...
„Утром больного нашли мертвым. Лицо его было спокойно и светло; истощенные черты
с тонкими губами и глубоко впавшими закрытыми глазами выражали какое-то горделивое счастье. Когда его клали
на носилки, попробовали разжать руку и вынуть красный цветок. Но рука закоченела, и он унес свой трофей в могилу“.
Но
на моих глазах пара мулов заартачилась, стала биться, сломала ручку
носилок и вывалила
на землю солдата
с раздробленным пулею коленным суставом.
Второй день у нас не было эвакуации, так как санитарные поезда не ходили. Наместник ехал из Харбина, как царь, больше, чем как царь; все движение
на железной дороге было для него остановлено; стояли санитарные поезда
с больными, стояли поезда
с войсками и снарядами, спешившие
на юг к предстоявшему бою. Больные прибывали к нам без конца; заняты были все койки, все
носилки, не хватало и
носилок; больных стали класть
на пол.
Бледный казак
с простреленною грудью трясся
на верху нагруженной двуколки, цепляясь слабеющими руками за веревки поверх брезента. Два солдата несли
на носилках офицера
с оторванною ногою. Солдаты были угрюмы и смотрели в землю. Офицер,
с безумными от ужаса глазами, обращался ко всем встречным офицерам и врачам...
Оказывается, и вчерашнего приказания эвакуировать раненых они тоже не исполнили, а всю ночь оперировали. У одного солдата, раненного в голову, осколок височной кости повернулся ребром и врезался в мозг; больной рвался, бился, сломал под собою
носилки. Ему сделали трепанацию, вынули осколок, — больной сразу успокоился; может быть, был спасен. Если бы он попал к нам, его
с врезавшимся в мозг осколком повезли бы в тряской повозке
на Фушунскую ветку, кость врезывалась бы в мозг все глубже…
Сделав наскоро
носилки из свежих ветвей, его бережно положили
на них и понесли в усадьбу, где и сдали
с рук
на руки Панкратьевне, заменявшей, как мы знаем, в княжеском доме домашнего доктора и бывшей чрезвычайно искусным костоправом.
За ним следовал письмоводитель, держа шпагу в руках, печальный понуря голову, как бывало в рыцарские времена верный конь, носивший своего господина в боях и
на турнирах, следовал за
носилками его, чтобы положить свои кости в одной
с ним могиле.