Неточные совпадения
Кроме этих терминов, целиком перешедших к нам при Петре Великом из голландского языка и усвоенных нашим
флотом, выработалось в морской практике еще свое особое,
русское наречие.
Все-таки мы воздадим честь севастопольским героям; они только своей нечеловеческой храбростью спасли наше отечество: там, начиная с матроса Кошки до Корнилова [Корнилов Владимир Алексеевич (1806—1854) — вице-адмирал
русского Черноморского
флота, один из организаторов Севастопольской обороны; 5 октября 1854 года был смертельно ранен при отражении штурма Малахова кургана.], все были Леониды при Фермопилах [Леониды при Фермопилах — Леонид — спартанский царь; в 480 году до н. э. защищал узкий проход Фермопилы с тремястами спартанцев, прикрывая от натиска персов отход греческих войск, пока все триста человек не пали смертью храбрых.], — ура великим севастопольцам!
Наконец, и Тебеньков, и Плешивцев — оба уважают народность, но Тебеньков смотрит на этот предмет с точки зрения армий и
флотов, а Плешивцев — с точки зрения подоплеки. Оба говорят:"Есть ли на свете другой такой народ, как
русский!"Но Тебеньков относит свои похвалы преимущественно к дисциплине, а Плешивцев — к смирению.
Говорили об уничтожении цензуры и буквы ъ, о заменении
русских букв латинскими, о вчерашней ссылке такого-то, о каком-то скандале в Пассаже, о полезности раздробления России по народностям с вольною федеративною связью, об уничтожении армии и
флота, о восстановлении Польши по Днепр, о крестьянской реформе и прокламациях, об уничтожении наследства, семейства, детей и священников, о правах женщины, о доме Краевского, которого никто и никогда не мог простить господину Краевскому, и пр., и пр.
Теперь
флот был нужен Петру настоятельно, потому что наша дипломатия оказалась весьма плохою на переговорах при цесарском дворе и
русским предстояла война с турками, с которыми все остальные союзники наши помирились отдельно, оставив нас ни при чем.
Петр занял Азов, предположил построить новые укрепления для него, потом отправился отыскивать в Азовском море место, удобное для гавани будущего
флота русского.
Он легкомысленно перебегает от одного признака к другому; он упоминает и о географических границах, и о расовых отличиях, и о равной для всех обязательности законов, и о присяге, и об окраинах, и о необходимости обязательного употребления в присутственных местах
русского языка, и о господствующей религии, и об армии и
флотах, и, в конце концов, все-таки сводит вопрос к Грацианову.
Вообще, моя мысль не задерживалась ни на армиях, ни на
флотах, ни на подрядах и поставках и даже к представлениям о гражданском мундирном шитье прибегала лишь в тех случаях, когда, по издревле установленным условиям
русской жизни, без этого уж ни под каким видом нельзя было обойтись.
Победы Румянцева при Ларге и Кагуле, истребление графом Орловым турецкого
флота при Чесме, блистательные действия князя Репнина, овладевшего Измаилом, Килеею и Аккерманом, занятие
русскими войсками Молдавии, Валахии и Крыма сильно потрясли Порту: подвластные ей славяне, греки и закавказские христиане восстали, чтобы, пользуясь удобным случаем, свергнуть турецкое иго; египетский паша Али-бей также поднял оружие против султана.
В его пламенном воображении стали проноситься одна за другой картины будущего величия России. Он видел сильное войско и могучие
флоты, разъезжающие по всем морям под
русским флагом и развозящие
русские товары. Воображались ему приморские гавани, кишащие торговой деятельностью,
русские люди, живущие в довольстве, даже в изобилии. Представлялись ему нелицеприятные судьи и суды, — везде общая безопасность и спокойствие.
Тут-то Петр и оказал великую помощь своему народу, сокращая срок учения, заставляя немедленно проходить практическую школу, не оставляя долго
русских людей в страдальческом положении учеников, употребляя неимоверные усилия, чтобы относительно внешних, по крайней мере, средств не только уравнять свой народ с образованными соседями, но и дать ему превосходство над ними, что и было сделано устройством войска и
флота, блестящими победами и внешними приобретениями, так как именно это вдруг дало
русскому народу почетное место в Европе, подняло его дух, избавило от вредного принижения при виде опередивших его в цивилизации народов.
Я хочу, чтобы в то же время, когда знамена
русские водрузятся с честью на горах ливонских, развеялся флаг моего государя на водах Пейпуса и победа нашего маленького
флота порадовала сердце его создателя.
Это первый
флот, входящий торжественно в
русские пределы.
Это было недавно, в царствование Александра II, в наше время — время цивилизации, прогресса, вопросов, возрождения России и т. д., и т. д.; в то время, когда победоносное
русское войско возвращалось из сданного неприятелю Севастополя, когда вся Россия торжествовала уничтожение черноморского
флота и белокаменная Москва встречала и поздравляла с этим счастливым событием остатки экипажей этого
флота, подносила им добрую
русскую чарку водки и, по доброму
русскому обычаю, хлеб-соль и кланялась в ноги.
В числе собеседников находился некто флота-капитан Б., очень добрый человек, но большой нападчик на
русское духовенство.