Неточные совпадения
— Очень рада познакомиться, — протянула пани Марина, подавая Привалову свою
руку с обычным жестом театральной
королевы.
А. И. Герцена.)] швеи и лорды, банкиры и High Church, [ортодоксальное высшее духовенство (англ.).] феодальная развалина Дерби и осколок Февральской революции — республиканец 1848 года, старший сын
королевы Виктории и босой sweeper, [мусорщик (англ.).] родившийся без родителей, ищут наперерыв его
руки, взгляда, слова.
Она скромно рассказывала о Париже, о своих путешествиях, о Бадене; раза два рассмешила Марью Дмитриевну и всякий раз потом слегка вздыхала и как будто мысленно упрекала себя в неуместной веселости; выпросила позволение привести Аду; снявши перчатки, показывала своими гладкими, вымытыми мылом à la guimauve [Алфейным (фр.).]
руками, как и где носятся воланы, рюши, кружева, шу; обещалась принести стклянку с новыми английскими духами: Victoria’s Essence, [Духи
королевы Виктории (фр.).] и обрадовалась, как дитя, когда Марья Дмитриевна согласилась принять ее в подарок; всплакнула при воспоминании о том, какое чувство она испытала, когда в первый раз услыхала русские колокола: «Так глубоко поразили они меня в самое сердце», — промолвила она.
Брюхачев стоял за женою и по временам целовал ее ручки, а Белоярцев, стоя рядом с Брюхачевым, не целовал
рук его жены, но далеко запускал свои черные глаза под ажурную косынку, закрывавшую трепещущие, еще почти девственные груди Марьи Маревны, Киперской
королевы. Сахаров все старался залепить вырванный попугаем клочок сапога, в то время как Завулонов, ударяя себя в грудь, говорил ему...
А сам за
руку ее берет,
королевой называет и проливает слезы сердоболия.
Она сверху вниз протянула ему маленькую ручку, туго обтянутую тонкой лайковой перчаткой, и сошла на паркет зала со свободной грацией. «Точно принцесса крови», — подумал Александров, только недавно прочитавший «
Королеву Марго». Под
руку они подошли к строящемуся полонезу и заняли очередь. За ними поспешно устанавливались другие пары.
— Как странно, — сказала Вера с задумчивой улыбкой. — Вот я держу в своих
руках вещь, которой, может быть, касались
руки маркизы Помпадур или самой
королевы Антуанетты… Но знаешь, Анна, это только тебе могла прийти в голову шальная мысль переделать молитвенник в дамский carnet [Записная книжка (франц.).]. Однако все-таки пойдем посмотрим, что там у нас делается.
Я был здоров, силен, хорошо знал тайны отношений мужчины к женщине, но люди говорили при мне об этих тайнах с таким бессердечным злорадством, с такой жестокостью, так грязно, что эту женщину я не мог представить себе в объятиях мужчины, мне трудно было думать, что кто-то имеет право прикасаться к ней дерзко и бесстыдно,
рукою хозяина ее тела. Я был уверен, что любовь кухонь и чуланов неведома
Королеве Марго, она знает какие-то иные, высшие радости, иную любовь.
— Ей-богу! «Здравствуй, — говорит, — мерзавка!» Хотела я ей тут-то было сказать: не мерзавь, мол, матушка, сама ты нынче мерзавка, да подумала, что лакей-то этот за нею, и зонтик у него большой в
руках, так уж проходи, думаю, налево, французская
королева.
Вот грянула мазурка. — Я гляжу,
Как
королева средневековая,
Вся в бархате, туда, где я сижу,
Сама идет поспешно молодая
И говорит: «Пойдемте, я прошу
Вас на мазурку». Голову склоняя,
Я подал
руку. Входим, — стульев шум,
И музыка гремит свое рум-рум.
Капитан между тем сказал уже приветствие его величеству, и король, крепко пожав
руку капитана, довольно правильным английским языком выразил удовольствие, что видит в своих владениях военное судно далекой могущественной державы, обещал на другой же день посетить вместе с
королевой «Коршун» и пригласил вечером обедать к себе капитана и трех офицеров.
Шелковое, отлично сидевшее на ней платье, видимо сшитое искусными
руками, показывало умение молодой
королевы одеваться со вкусом.
Темная, чудная ночь помешала видеть не совсем твердые шаги гостей, да и капитан предусмотрительно не приказал устраивать торжественных проводов и, кажется, был очень доволен, когда гости после многократных пожатий его
руки, наконец, уехали на катере, на руле которого сидел Володя. Он все время почти должен был отвечать на разные вопросы
королевы, тогда как остальные пассажиры сладко дремали и проснулись только тогда, когда Ашанин, слегка дернув за плечо его величество, доложил, что катер у пристани.
Она прочла «Мечты
королевы» Надсона и кусок прозы. Но каким голосом прочла! Это была целая опера, целое богатство, целое огромное состояние звуков! Ее лица нам не было видно, но все ее существо, начиная с приподнятых узких плеч и серой пышной массы волос и кончая пальцами опущенных, бессильно повисших вдоль тела
рук, — все выражало трагизм того, что она читала.
— Народ шумит, безумствует,
королева! Не хочет слушать нас. Мы уже собрали войска, чтобы наказать непокорных, и тебе,
королева, предстоит стать во главе верных воинов с мечом в
руке. Возьми его и поведи войска против непокорных.
— Ты — миртовое деревцо, деревцо мира, спокойствия и дружбы! Пусть мой народ увидит тебя в моей
руке вместо враждебного меча и поймет, что не дышит к нему ненавистью и враждою Мира-королева!
Оказалось, что этого от него бы не приняли, и Гумберт вышел из дворца и, войдя в круг певцов, поблагодарил их в сердечных выражениях за удовольствие, доставленное ему и
королеве серенадой, и, уходя, пожал всем им, по очереди,
руки.
Впереди всех выступает об
руку с красивым и нарядным рыцарем сама
королева, владетельница этого замка и всей страны, в которую залетела Галя со своей птицей.
«На войне все просто, — сказал один писатель, — но простота эта дается трудно». Что сделал бы Суворов на месте Салтыкова, того именно и боялся прусский король. Он писал
королеве, чтобы она торопилась выезжать из Берлина с королевским семейством и приказала бы вывозить архив, так как город может попасть в
руки неприятеля. К счастью Фридриха, он имел перед собой не Суворова, а Салтыкова.
Король
королеву по круглой головке погладил, свите
рукой махнул — расходись, мол, братцы, что ж нам карасями пучеглазыми друг на дружку смотреть-то… Королевича на
руки подхватил, к широкой груди притулил, — ни ответу, ни привету. Так втроем в опочивальню и ушли в тишину, как под лед нырнувши…
Осадил бессловесный король коня у парадного крыльца, —
королева к нему, как подбитая лебедь, скатывается, белые
руки ломает: беда во дворце стряслась, она доложить-то без слов и не может.
Спит
королева, умильно дышит. Вокруг постельные девушки стоят,
руками подпершись, жалостливо на солдата смотрят. Понимают, вишь, что зря человек влип.
Король все Богу молился альбо в бане сидел, барсуковым салом крестец ему для полировки крови дежурные девушки терли. Пиров не давал, на охоту не ездил.
Королеву раз в сутки в белый лоб поцелует,
рукой махнет, да и прочь пойдет. Короче сказать, никакого
королеве удовольствия не было. Одно только оставалось — сладко попить-поесть. Паек ей шел королевский полный, что хошь, то и заказывай. Хоть три куска сахару в чай клади, отказу нет.
Сам шинель у королевской кровати разостлал,
рукой дух солдатский разгреб, чтобы
королеве не мешало, и спать улегся, как в лагерной палатке.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Короче сказать, родилось у
королевы в положенный срок дите-королевич. Многие давно примечали, что к тому дело шло. Король спервоначалу
руками развел, однако потом ничего — обрадовался.