Неточные совпадения
На полках по углам стояли кувшины, бутыли и фляжки зеленого и синего
стекла,
резные серебряные кубки, позолоченные чарки всякой работы: венецейской, турецкой, черкесской, зашедшие в светлицу Бульбы всякими путями, через третьи и четвертые руки, что было весьма обыкновенно в те удалые времена.
Когда-то зеленая крыша давно проржавела, во многих местах листы совсем отстали, и из-под них, как ребра, выглядывали деревянные стропила; лепные карнизы и капители коринфских колонн давно обвалились, штукатурка отстала,
резные балясины на балконе давно выпали, как гнилые зубы,
стекол в рамах второго этажа и в мезонине не было, и амбразуры окон глядели, как выколотые глаза.
Из отворенной двери вместе с удушающей струей махорки, пьяного перегара и всякого человеческого зловония оглушает смешение самых несовместимых звуков. Среди сплошного гула
резнет высокая нота подголоска-запевалы, и грянет звериным ревом хор пьяных голосов, а над ним звон разбитого
стекла, и дикий женский визг, и многоголосая ругань.
День был серый; сплошь покрытое осенними тучами небо отразилось в воде реки, придав ей холодный свинцовый отблеск. Блистая свежестью окраски, пароход плыл по одноцветному фону реки огромным, ярким пятном, и черный дым его дыхания тяжелой тучей стоял в воздухе. Белый, с розоватыми кожухами, ярко-красными колесами, он легко
резал носом холодную воду и разгонял ее к берегам, а
стекла в круглых окнах бортов и в окнах рубки ярко блестели, точно улыбаясь самодовольной, торжествующей улыбкой.
Вместе с золотыми, вышедшими из моды табакерками лежали
резные берестовые тавлинки; подле серебряных старинных кубков стояли глиняные размалеванные горшки — под именем этрурских ваз; образчики всех руд, малахиты, сердолики, топазы и простые камни лежали рядом; подле чучел белого медведя и пеликана стояли чучелы обыкновенного кота и легавой собаки; за
стеклом хранились челюсть слона, мамонтовые кости и лошадиное ребро, которое Ижорской называл человеческим и доказывал им справедливость мнения, что земля была некогда населена великанами.
Колонками высятся старые стволы, и сам из себя светится прозрачный лист: на топкое зеленое
стекло лампадок похожи нижние листья лапчатого
резного клена, а верх весь в жидком золоте и багреце.
Вечернее солнце порою играло на тесовой крыше и в
стеклах золотыми переливами, раскрашенные
резные ставни, колеблемые ветром, стучали и скрып<ели>, качаясь на ржавых петлях.
Вечерний свет, смягченный тонкими белыми шторами, сочился наверху через большие
стекла за колоннами. На верхней площадке экскурсанты, повернувшись, увидали пройденный провал лестницы, и балюстраду с белыми статуями, и белые простенки с черными полотнами портретов, и
резную люстру, грозящую с тонкой нити сорваться в провал. Высоко, улетая куда-то, вились и розовели амуры.
Дом большой, каменный, в два яруса, с зеркальными
стеклами в окнах, густо уставленных цветами, с
резными дубовыми дверями подъезда.
Тут все блистало бархатом и позолотой: точеный орех и
резной дуб, ковры и бронза, и серебро в шкафах за
стеклом, словно бы на выставке, и призовые ковши и кубки (он был страстный любитель рысистых лошадей), дорогое и редкое оружие, хотя сам он никогда не употреблял его и даже не умел им владеть, но держал затем единственно, что «пущай, мол, будет; потому зачем ему не быть, коли это мы можем, и пущай всяк видит и знает, что мы все можем, хоша собственно нам на все наплевать!».
Самое же слово «трагизм», видимо,
резало его ухо, как визг
стекла под железом. По губам пронеслась насмешка.
Хозяин усадил нас на почетное место и велел подать угощение. Та женщина, которая шила около ребенка, постелила на кан суконное одеяло с неудачно разрисованным на нем тигром и поставила низенький
резной столик на маленьких ножках, а другая женщина принесла на берестяном подносе сухую рыбу, пресные мучные лепешки, рыбий жир с кабаньим салом и ягоды, граненые стаканы из толстого
стекла и чайник с дешевым кирпичным чаем.
И еще в одном отношении я часто испытываю неловкость в разговоре с нею: Наташа знает, что я мог остаться при университете, имел возможность хорошо устроиться, — и вместо этого пошел в земские врачи. Она расспрашивает меня о моей деятельности, об отношениях к мужикам, усматривая во всем этом глубокую идейную подкладку, в разговоре ее проскальзывают слова «долг народу», «дело», «идея». Мне же эти слова
режут ухо, как визг
стекла под острым шилом.
Когда мы из класса замечали за
стеклом оконца крючковатый нос и поблескивающие золотые очки, трепет пробегал по классу, все незаметно подтягивались, складывали перочинные ножи, которыми
резали парты, засовывали поглубже в ящики посторонние книжки.
Само же слово «трагизм», видимо,
резало ему ухо, как визг
стекла под железом. По губам пронеслась едкая насмешка.