Неточные совпадения
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это рыцарь… Ну, например, она
рассказывала, что он хотел отдать всё состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас
женщину из воды. Словом, герой, — сказала Анна, улыбаясь и вспоминая
про эти двести рублей, которые он дал на станции.
— Она очень милая, очень, очень жалкая, хорошая
женщина, — говорил он,
рассказывая про Анну, ее занятия и
про то, что она велела сказать.
Нехлюдов поблагодарил и сел на указанное место. Как только Нехлюдов уселся,
женщина продолжала прерванный рассказ. Она
рассказывала про то, как ее в городе принял муж, от которого она теперь возвращалась.
Безучастная строгость устремленных пристально на него, во время рассказа, взглядов следователя и особенно прокурора смутила его наконец довольно сильно: «Этот мальчик Николай Парфенович, с которым я еще всего только несколько дней тому говорил глупости
про женщин, и этот больной прокурор не стоят того, чтоб я им это
рассказывал, — грустно мелькнуло у него в уме, — позор!
[Ядринцев
рассказывает про некоего Демидова, который, чтобы раскрыть все подробности одного преступления, пытал через палача жену убийцы, которая была
женщина свободная, пришедшая в Сибирь с мужем добровольно и, следовательно, избавленная от телесного наказания; потом он пытал 11-тилетнюю дочь убийцы; девочку держали на воздухе, и палач сек ее розгой с головы до пят; ребенку даже было дано несколько ударов плетью, и когда она попросила пить, ей подали соленого омуля.
В это время к вам подходит
женщина в сереньком полосатом платье, повязанная черным платком; она вмешивается в ваш разговор с матросом и начинает
рассказывать про него,
про его страдания,
про отчаянное положение, в котором он был четыре недели,
про то, как, бывши ранен, остановил носилки, с тем чтобы посмотреть на залп нашей батареи, как великие князья говорили с ним и пожаловали ему 25 рублей, и как он сказал им, что он опять хочет на бастион, с тем, чтобы учить молодых, ежели уже сам работать не может.
— Они очень много врут, не бывает того, что они
рассказывают, если бы это было — я уж знала бы, мне мамочка
рассказывала всё,
про людей и
женщин, совсем — всё! А они это — со зла!
Смотритель, кастелянша и фельдшер грабили больных, а
про старого доктора, предшественника Андрея Ефимыча,
рассказывали, будто он занимался тайною продажей больничного спирта и завел себе из сиделок и больных
женщин целый гарем.
Её речи, её жалобы возбудили в нём горячее, светлое чувство к этой
женщине. Её горе как бы слилось с его несчастием в одно целое и породнило их. Крепко обняв друг друга, они долго тихими голосами
рассказывали один другому
про свои обиды.
Домна Пантелевна. Ну, да что уж толковать! Да и не осудишь женщину-то. Как ее осудить! Сердце-то не камень; а таких молодцов немного, пожалуй, другого-то такого и всю жизнь не встретишь. Смиренничай да смиренничай и проживешь всю свою жизнь так, ни за что; и вспомянуть будет нечем. Он мне
про свою усадьбу
рассказывал. Какое у него хозяйство диковинное!
В отношении же дам своих они вели себя несколько различно: Бахтиаров молчал и даже иногда зевал, но зато рекой разливался Масуров: он говорил даме, что очень любит женские глаза, что взгляд
женщины для него невыносим, что он знал одну жидовочку и… тут он
рассказал такую историю
про жидовку, что дама не знала — сердиться на него или смеяться; в промежутках разговора Масуров обращался к Бахтиарову и спрашивал его вслух, знает ли он романс: «Ах, не глядите на меня, вы, пламенные очи», и в заключение объявил своей даме, что он никогда не забудет этой мазурки и запечатлел ее в сердце.
А тут явился ещё один сударь — вдруг, точно мяч через ограду перескочил — крепкий такой попрыгун, бойкий, маленький. Глаза круглые, как у совы, нос горбом, кудри светлые, бородка пушистая, зубы блестят в постоянной улыбке. Веселит всех монахов шутками,
про женщин похабно
рассказывает, по ночам водит их в обитель, водки без меры достаёт и во всём удивительно ловок.
Аполлинария Панфиловна (выпив). Ну, вот теперь, кажется, в самый раз. Отчего это мы с вами по-приятельски не сойдемся? Я ведь
женщина недурная, я гораздо лучше того, что
про себя
рассказываю. Отчего ж это мы по-дружески не живем?
Она
рассказала про свою госпожу, добрую, богобоязненную
женщину, у которой муж был кутила и развратник и у которой все дочери повыходили замуж бог знает как: одна вышла за пьяницу, другая — за мещанина, третью — увезли тайно (сама бабка, которая была тогда девушкой, помогала увозить), и все они скоро умерли с горя, как и их мать.
— Старушку бы эту Зиновею — и
женщину с ней — тоже бы заставить, — пусть
расскажут про антихристовы затеи эти…
Надежде очень хотелось
рассказать ему, что Петька уже три года живет у парикмахера и тот обещал поставить его на ноги, и это будет очень хорошо, потому что
женщина она одинокая и слабая и другой поддержки на случай болезни или старости у нее нет. Но лицо у господина было злое, и Надежда только подумала все это
про себя.
— Уважаю вас, дядюшка, — говорит, — как почтенного дядю, спорить с вами я не смею, тем более что
про себя лично в этом случае мне
рассказывать довольно щекотливо, и замечу одно, что тамошние
женщины все прекрасно образованны, очень богаты и потому избалованны. Встречая молодого человека, если он им нравится, они знать не хотят, богаты ли вы, бедны, чиновны или нет.
Он был тогда очень красив и имел необычайный успех у
женщин, так что его знал весь город, и
рассказывали про него, будто он каждый день ездил с визитами к своим поклонницам, как доктор к больным.
Она ничего дурного не
рассказывает знакомым
про мать. Не могла она ее ни любить, ни уважать! И это уже немалое горе. Ей жаль было этой
женщины. Она смотрела на нее, как на «Богом убитую», ходила за ней, хотела с ней делиться, когда встанет на свои ноги, будет зарабатывать. Ее смущало еще сегодня утром то, что она хочет оставлять ее по целым часам на попечение компаньонки.
И ему стало особенно жаль эту самобытную, красивую и умную
женщину, связанную с таким мужем, как Виктор Мироныч… Надо хоть что-нибудь
рассказать ей
про его похождения. Теперь можно.
Он точно будто исповедовался вслух… Говорил он все так же медленно и просто, как всегда, и сам может быть удивлялся, что начал
рассказывать про себя
женщине.
Про эпизод свой с ребенком и
женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер
рассказал таким образом...