Неточные совпадения
Через два часа Клим Самгин сидел
на скамье в парке санатории, пред ним в
кресле на колесах
развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее
на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер поднимал дыбом поредевшие волосы
на его голове, перебирал пряди седой бороды, борода лежала
на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
Клим заглянул в дверь: пред квадратной пастью печки, полной алых углей, в низеньком, любимом
кресле матери,
развалился Варавка, обняв мать за талию, а она сидела
на коленях у него, покачиваясь взад и вперед, точно маленькая. В бородатом лице Варавки, освещенном отблеском углей, было что-то страшное, маленькие глазки его тоже сверкали, точно угли, а с головы матери
на спину ее красиво стекали золотыми ручьями лунные волосы.
От этого и диван в гостиной давным-давно весь в пятнах, от этого и кожаное
кресло Ильи Ивановича только называется кожаным, а в самом-то деле оно — не то мочальное, не то веревочное: кожи-то осталось только
на спинке один клочок, а остальная уж пять лет как
развалилась в куски и слезла; оттого же, может быть, и ворота все кривы, и крыльцо шатается. Но заплатить за что-нибудь, хоть самонужнейшее, вдруг двести, триста, пятьсот рублей казалось им чуть не самоубийством.
Щепетильную застенчивость, осторожность и опрятность прежних лет заменило небрежное молодечество, неряшество нестерпимое; он
на ходу качался вправо и влево, бросался в
кресла, обрушался
на стол,
разваливался, зевал во все горло; с теткой, с людьми обращался резко.
После ухода Иконина он верных минут пять, которые мне показались за пять часов, укладывал книги, билеты, сморкался, поправлял
кресла,
разваливался на них, смотрел в залу, по сторонам и повсюду, но только не
на меня.
— А-а! — приподнялся Кармазинов с дивана, утираясь салфеткой, и с видом чистейшей радости полез лобызаться — характерная привычка русских людей, если они слишком уж знамениты. Но Петр Степанович помнил по бывшему уже опыту, что он лобызаться-то лезет, а сам подставляет щеку, и потому сделал
на сей раз то же самое; обе щеки встретились. Кармазинов, не показывая виду, что заметил это, уселся
на диван и с приятностию указал Петру Степановичу
на кресло против себя, в котором тот и
развалился.
— Зачем вам жить в здешнем обществе? По вашим средствам вы можете жить во всякой столице, где изберете себе знакомых, каких только пожелаете!.. — проговорил
на это Тулузов, уже слегка
разваливаясь в
кресле и как бы совершенно дворянским тоном.
Я зажигал в кабинете лампу и свечи, а он садился в
кресло, протягивал ноги
на стул и,
развалившись таким образом, начинал читать.
При входе в гостиную он увидел колоссальную фигуру Задор-Мановского, который в широком суконном сюртуке сидел,
развалившись в
креслах; невдалеке от него
на диване сидела хозяйка. По расстроенному виду и беспокойству в беспечном, по обыкновению, лице Клеопатры Николаевны нетрудно было догадаться, что она имела неприятный для нее разговор с своим собеседником: глаза ее были заплаканы. Задор-Мановский, видно, имел необыкновенную способность всех женщин заставлять плакать.
— Да сейчас после вас же, я ведь тоже оттуда. Вот что, господин Трусоцкий, — повернулся он к стоявшему Павлу Павловичу, — мы, то есть я и Надежда Федосеевна, — цедил он сквозь зубы, небрежно
разваливаясь в
креслах, — давно уже любим друг друга и дали друг другу слово. Вы теперь между нами помеха; я пришел вам предложить, чтобы вы очистили место. Угодно вам будет согласиться
на мое предложение?
(Нестрашный, стукнув палкой в пол, медленно встаёт, выпрямляется, изумлён; а Губин хотел встать и —
развалился, расплылся в
кресле, глядя
на всех по очереди непонимающими, вытаращенными глазами.
Толстый, дородный, цветущий здоровьем и житейским довольством, Сергей Андреич сидел,
развалившись в широких, покойных
креслах, читая письма пароходных приказчиков, когда сказали ему о приходе Чапурина. Бросив недочитанные письма, резвым ребенком толстяк кинулся навстречу дорогому гостю. Звонко, радостно целуя Патапа Максимыча, кричал он
на весь дом...
Развалившись в мягких, обитых малиновым бархатом
креслах, после плотного обеда и доброй выпивки отдыхает Илья Авксентьич. Возле него стоит столик, а
на нем стакан чаю и пачка заклеенных пакетов. Сидит Сырохватов, слушает разговоры гостей, а сам пальцами барабанит по пакетам. А сам ни словечка.
Он обозлился сам
на себя и,
развалившись в
кресле, видимо старался принять невозможно дерзко-нахальную позу. Закурив сигару, он начал пускать кольцами дым чуть не в лицо Александры Яковлевны. От нее не ускользнуло все проделанное им, но она только по временам улыбалась уголком рта. Оба некоторое время молчали…
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде,
на того Болконского, который
развалившись сидел в
креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в минуты раздражения.