Неточные совпадения
Он сел пить кофе против зеркала и в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное
лицо, а за плечом своим — большую, широколобую голову, в светлых клочьях волос, похожих на хлопья кудели; голова низко наклонилась
над столом, пухлая красная рука
работала вилкой в тарелке, таская в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
Если представить себе, что 13 человек
работают, едят, проводят время в тюрьме и проч. под постоянным наблюдением одного добросовестного и умелого человека и что
над этим, в свою очередь, стоит начало в
лице смотрителя тюрьмы, а
над смотрителем — начальник округа и т. д., то можно успокоиться на мысли, что всё идет прекрасно.
Его трудно понять; вообще — невеселый человек, он иногда целую неделю
работает молча, точно немой: смотрит на всех удивленно и чуждо, будто впервые видя знакомых ему людей. И хотя очень любит пение, но в эти дни не поет и даже словно не слышит песен. Все следят за ним, подмигивая на него друг другу. Он согнулся
над косо поставленной иконой, доска ее стоит на коленях у него, середина упирается на край стола, его тонкая кисть тщательно выписывает темное, отчужденное
лицо, сам он тоже темный и отчужденный.
Запах был невыносимый… Как раз в это время, когда мы вошли, в морге находился прокурор Московской судебной палаты С.С. Гончаров, высокий, энглизированный, с бритым породистым
лицом, красиво бросавший в глаз монокль, нагибаясь
над трупом. Он энергично вел следствие и сам
работал день и ночь.
Работать от хозяина Репке было не к
лицу: он привык сам верховодить и атаманствовать
над удалыми станицами и всю добычу рискованных набегов поровну тырбанить между товарищами.
В эти тёмные обидные ночи рабочий народ ходил по улицам с песнями, с детской радостью в глазах, — люди впервые ясно видели свою силу и сами изумлялись значению её, они поняли свою власть
над жизнью и благодушно ликовали, рассматривая ослепшие дома, неподвижные, мёртвые машины, растерявшуюся полицию, закрытые пасти магазинов и трактиров, испуганные
лица, покорные фигуры тех людей, которые, не умея
работать, научились много есть и потому считали себя лучшими людьми в городе.
В Америке область художественная понимается еще шире: знаменитый американский писатель Брет-Гарт [Брет-Гарт Френсис (1839–1902) — американский писатель. Речь идет о его рассказе «Разговор в спальном вагоне» (1877).] рассказывает, что у них чрезвычайно прославился «художник», который «
работал над мертвыми». Он придавал
лицам почивших различные «утешительные выражения», свидетельствующие о более или менее счастливом состоянии их отлетевших душ.
Александра Михайловна вошла в комнату мастера. Василий Матвеев, высокий, грузный мужчина с мясистым
лицом, наклонясь
над верстаком, накалывал листы. Он оглядел Александру Михайловну своими косящими глазами и молча продолжал
работать.
Ее руки и ноги усиленно
работали, голова поднималась
над уровнем воды, и распустившиеся волосы покрывали ей почти все
лицо. Они были уже в нескольких аршинах от берега. Их ноги начали задевать за песок.
И мама многие недели
работала над систематическою росписью все свое свободное время. Ночь, тишина, все спят, а у книжных шкафов горит одинокая свеча, и мама с кротким усталым
лицом пишет, пишет…
Расспрашивал,
над чем я сейчас
работаю, крайне заинтересовался моим намерением писать «Записки врача», говорил: «Пишите, пишите! Это очень важно и интересно». Однажды среди обычных посетителей «четвергов» я увидел новое
лицо. Почтенных лет господин, плотный, с седенькою бородкою клинышком), очень обывательского и совсем не писательского вида.
Более продолжительно остановились его мысли на прошлом после отправления князя Александра Павловича. Жизнь в Москве, среди комфорта, богатства и лихорадочной деятельности, свиданья с княжной Маргаритой, смерть сестры ее Лиды, наконец труп княгини, лежащий на столе в номере гостиницы «Гранд-Отель» в Т.
Над всеми этими и даже другими более мелкими картинами этого периода его жизни довольно долго
работала его память. Конвульсивные движения передергивали порой его
лицо.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления законов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощию Code Napoléon и Justiniani, [Наполеоновского кодекса и кодекса Юстиниана,]
работал над составлением отдела: Права
лиц.