Неточные совпадения
Бешеную негу и упоенье он видел в битве: что-то пиршественное зрелось ему в те минуты, когда разгорится у человека голова, в
глазах все мелькает и мешается, летят головы, с громом падают
на землю кони, а он несется, как
пьяный, в свисте пуль в сабельном блеске, и наносит всем удары, и не слышит нанесенных.
Хотя час был ранний, в общем зале трактирчика расположились три человека. У окна сидел угольщик, обладатель
пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой парень, с веснушчатым, скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости в подслеповатых
глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за стойкой посуду.
На грязном полу лежал солнечный переплет окна.
На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы капля дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно
пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему в
глаза, так что больно стало глядеть, и голова его совсем закружилась, — обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг
на улицу в яркий солнечный день.
Обычно он, даже
пьяный, почтительно кланялся, видя Самгина, но
на этот раз — не пошевелился, только уставил
на него белые, кошмарно вытаращенные
глаза.
Ее судороги становились сильнее, голос звучал злей и резче, доктор стоял в изголовье кровати, прислонясь к стене, и кусал, жевал свою черную щетинистую бороду. Он был неприлично расстегнут, растрепан, брюки его держались
на одной подтяжке, другую он накрутил
на кисть левой руки и дергал ее вверх, брюки подпрыгивали, ноги доктора дрожали, точно у
пьяного, а мутные
глаза так мигали, что казалось — веки тоже щелкают, как зубы его жены. Он молчал, как будто рот его навсегда зарос бородой.
— А она — умная! Она смеется, — сказал Самгин и остатком неомраченного сознания понял, что он, скандально
пьянея, говорит глупости. Откинувшись
на спинку стула, он закрыл
глаза, сжал зубы и минуту, две слушал грохот барабана, гул контрабаса, веселые вопли скрипок. А когда он поднял веки — Брагина уже не было, пред ним стоял официант, предлагая холодную содовую воду, спрашивая дружеским тоном...
—
На сей вечер хотел я продолжать вам дальше поучение мое, но как пришел новый человек, то надобно, вкратцах, сказать ему исходы мои, — говорил он, осматривая слушателей бесцветными и как бы
пьяными глазами.
Варвара смотрела
на него испуганно и не скрывая изумления, — Лютов вдруг
опьянел, его косые
глаза потеряли бойкость, он дергался, цапал пальцами вилку и не мог поймать ее.
Лютов мешал ему. Он шел неровно, точно
пьяный, — то забегал вперед Самгина, то отставал от него, но опередить Алину не решался, очевидно, боясь попасть ей
на глаза. Шел и жалобно сеял быстренькие слова...
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв
глаз, лицо казалось
пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже
на лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
Самгин почувствовал, что он теряет сознание, встал, упираясь руками в стену, шагнул, ударился обо что-то гулкое, как пустой шкаф. Белые облака колебались пред
глазами, и
глазам было больно, как будто горячая пыль набилась в них. Он зажег спичку, увидел дверь, погасил огонек и, вытолкнув себя за дверь, едва удержался
на ногах, — все вокруг колебалось, шумело, и ноги были мягкие, точно у
пьяного.
Он схватил Самгина за руку, быстро свел его с лестницы, почти бегом протащил за собою десятка три шагов и, посадив
на ворох валежника в саду, встал против, махая в лицо его черной полою поддевки, открывая мокрую рубаху, голые свои ноги. Он стал тоньше, длиннее, белое лицо его вытянулось, обнажив
пьяные, мутные
глаза, — казалось, что и борода у него стала длиннее. Мокрое лицо лоснилось и кривилось, улыбаясь, обнажая зубы, — он что-то говорил, а Самгин, как бы защищаясь от него, убеждал себя...
— Уйди, — повторила Марина и повернулась боком к нему, махая руками. Уйти не хватало силы, и нельзя было оторвать
глаз от круглого плеча, напряженно высокой груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека с
глазами из стекла. Он видел, что янтарные
глаза Марины тоже смотрят
на эту фигурку, — руки ее поднялись к лицу; закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою, бросилась
на тахту и крикнула
пьяным голосом, топая голыми ногами...
— Что ж ты как вчера? — заговорил брат, опустив
глаза и укорачивая подтяжки брюк. — Молчал, молчал… Тебя считали серьезно думающим человеком, а ты вдруг такое, детское. Не знаешь, как тебя понять. Конечно, выпил, но ведь говорят: «Что у трезвого
на уме — у
пьяного на языке».
— Да, как cousin! Но чего бы не сделал я, — говорил он, глядя
на нее почти
пьяными глазами, — чтоб целовать эту ладонь иначе… вот так…
По дороге везде работали черные арестанты с непокрытой головой, прямо под солнцем, не думая прятаться в тень. Солдаты, не спуская с них
глаз, держали заряженные ружья
на втором взводе. В одном месте мы застали людей, которые ходили по болотистому дну пропасти и чего-то искали. Вандик поговорил с ними по-голландски и сказал нам, что тут накануне утонул
пьяный человек и вот теперь ищут его и не могут найти.
— Что ты глядишь
на меня? Какие твои
глаза? Твои
глаза глядят
на меня и говорят мне: «
Пьяная ты харя». Подозрительные твои
глаза, презрительные твои
глаза… Ты себе
на уме приехал. Вот Алешка смотрит, и
глаза его сияют. Не презирает меня Алеша. Алексей, не люби Ивана…
Она вырвалась от него из-за занавесок. Митя вышел за ней как
пьяный. «Да пусть же, пусть, что бы теперь ни случилось — за минуту одну весь мир отдам», — промелькнуло в его голове. Грушенька в самом деле выпила залпом еще стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле,
на прежнем месте, с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы разгорелись, сверкавшие
глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова как будто укусило что-то за сердце, и он подошел к ней.
Она в бессилии закрыла
глаза и вдруг как бы заснула
на одну минуту. Колокольчик в самом деле звенел где-то в отдалении и вдруг перестал звенеть. Митя склонился головою к ней
на грудь. Он не заметил, как перестал звенеть колокольчик, но не заметил и того, как вдруг перестали и песни, и
на место песен и
пьяного гама во всем доме воцарилась как бы внезапно мертвая тишина. Грушенька открыла
глаза.
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими учениками надоели, и как занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние
на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут меньше портить машины и работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и
пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.
— Ну, Вера, хорошо.
Глаза не заплаканы. Видно, поняла, что мать говорит правду, а то все
на дыбы подымалась, — Верочка сделала нетерпеливое движение, — ну, хорошо, не стану говорить, не расстраивайся. А я вчера так и заснула у тебя в комнате, может, наговорила чего лишнего. Я вчера не в своем виде была. Ты не верь тому, что я с пьяных-то
глаз наговорила, — слышишь? не верь.
К сожалению,
пьяная мать оказалась права. Несомненно, что Клавденька у всех
на глазах сгорала. Еще когда ей было не больше четырнадцати лет, показались подозрительные припадки кашля, которые с каждым годом усиливались. Наследственность брала свое, и так как помощи ниоткуда ждать было нельзя, то девушка неминуемо должна была погибнуть.
Много лет
на глазах уже вошедшего в славу «Эрмитажа» гудел
пьяный и шумный «Крым» и зловеще молчал «Ад», из подземелья которого не доносился ни один звук
на улицу.
Когда Галактион, наконец, был уже в постели, послышался запоздалый колокольчик. Галактион никак не мог сообразить, кто бы мог приехать в такую пору.
На всякий случай он оделся и вышел
на крыльцо. Это была Харитина, она вошла, пошатываясь, как
пьяная, молча остановилась и смотрела
на Галактиона какими-то безумными
глазами.
Жена у Полуянова умерла через год после свадьбы Серафимы, а через год он с
пьяных глаз женился
на красавице Харитине, вернее сказать — она сама высватала его.
Он теперь лежал
на постели с закрытыми
глазами, опухший, налитый
пьяным жиром, а над ним наклонилась Харитина, такая цветущая, молодая, строгая.
— Ах, ты какой, право!.. Лучше бы своротить с дороги. Неровен час… Ежели
пьяный, так оно лучше не попадаться ему
на глаза.
Он молча мучился под давлением мысли, что женился с
пьяных глаз, как замотавшийся купчик, и притом женился
на богатой, что давало повод сделать предположение о его самом корыстном благоразумии.
Я бегу
на чердак и оттуда через слуховое окно смотрю во тьму сада и двора, стараясь не упускать из
глаз бабушку, боюсь, что ее убьют, и кричу, зову. Она не идет, а
пьяный дядя, услыхав мой голос, дико и грязно ругает мать мою.
Он сидел
на краю печи, свесив ноги, глядя вниз,
на бедный огонь свечи; ухо и щека его были измазаны сажей, рубаха
на боку изорвана, я видел его ребра, широкие, как обручи. Одно стекло очков было разбито, почти половинка стекла вывалилась из ободка, и в дыру смотрел красный
глаз, мокрый, точно рана. Набивая трубку листовым табаком, он прислушивался к стонам роженицы и бормотал бессвязно, напоминая
пьяного...
Из них особенно популярен и чаще всех попадается
на глаза гиляк Васька, ловкий, лукавый и
пьяный человек.
В Тайболу начальство нагрянуло к вечеру. Когда подъезжали к самому селению, Ермошка вдруг струсил: сам он ничего не видал, а поверил
на слово
пьяному Мыльникову. Тому с
пьяных глаз могло и померещиться незнамо что… Однако эти сомнения сейчас же разрешились, когда был произведен осмотр кожинского дома. Сам хозяин спал
пьяный в сарае. Старуха долго не отворяла и бросилась в подклеть развязывать сноху, но ее тут и накрыли.
Ночь была темная, и только освещали улицу огоньки, светившиеся кое-где в окнах. Фабрика темнела черным остовом, а высокая железная труба походила
на корабельную мачту. Издали еще волчьим
глазом глянул Ермошкин кабак: у его двери горела лампа с зеркальным рефлектором. Темные фигуры входили и выходили, а в открывшуюся дверь вырывалась смешанная струя
пьяного галденья.
К старикам протолкался приземистый хохол Терешка, старший сын Дороха. Он был в кумачной красной рубахе; новенький чекмень, накинутый
на одно плечо, тащился полой по земле. Смуглое лицо с русою бородкой и карими
глазами было бы красиво, если бы его не портил открытый
пьяный рот.
Порою завязывались драки между
пьяной скандальной компанией и швейцарами изо всех заведений, сбегавшимися
на выручку товарищу швейцару, — драка, во время которой разбивались стекла в окнах и фортепианные деки, когда выламывались, как оружие, ножки у плюшевых стульев, кровь заливала паркет в зале и ступеньки лестницы, и люди с проткнутыми боками и проломленными головами валились в грязь у подъезда, к звериному, жадному восторгу Женьки, которая с горящими
глазами, со счастливым смехом лезла в самую гущу свалки, хлопала себя по бедрам, бранилась и науськивала, в то время как ее подруги визжали от страха и прятались под кровати.
А посредине круга,
на камнях мостовой, вертелась и дробно топталась
на месте толстая женщина лет сорока пяти, но еще красивая, с красными мясистыми губами, с влажными,
пьяными, точно обмасленными
глазами, весело сиявшими под высокими дугами черных правильных малорусских бровей.
Мишка-певец и его друг бухгалтер, оба лысые, с мягкими, пушистыми волосами вокруг обнаженных черепов, оба с мутными, перламутровыми,
пьяными глазами, сидели друг против друга, облокотившись
на мраморный столик, и все покушались запеть в унисон такими дрожащими и скачущими голосами, как будто бы кто-то часто-часто колотил их сзади по шейным позвонкам...
Если попадался
на глаза Прасковье Ивановне
пьяный лакей или какой-нибудь дворовый человек, она сейчас приказывала Михайлушке отдать виноватого в солдаты; не годится — спустить в крестьяне.
Ясно, что при такой обстановке совсем невозможно было бы существовать, если б не имелось в виду облегчительного элемента, позволяющего взглянуть
на все эти ужасы
глазами пьяного человека, который готов и море переплыть, и с колокольни соскочить без всякой мысли о том, что из этого может произойти.
В дверях стоял
пьяный Прозоров и, пошатываясь, слезившимися
глазами нахально смотрел
на обедавших…
Ушли они. Мать встала у окна, сложив руки
на груди, и, не мигая, ничего не видя, долго смотрела перед собой, высоко подняв брови, сжала губы и так стиснула челюсти, что скоро почувствовала боль в зубах. В лампе выгорел керосин, огонь, потрескивая, угасал. Она дунула
на него и осталась во тьме. Темное облако тоскливого бездумья наполнило грудь ей, затрудняя биение сердца. Стояла она долго — устали ноги и
глаза. Слышала, как под окном остановилась Марья и
пьяным голосом кричала...
Пропели эту песню, помолчали немного.
На всех нашла сквозь
пьяный угар тихая, задумчивая минута. Вдруг Осадчий, глядя вниз
на стол опущенными
глазами, начал вполголоса...
Ромашов знал, что и сам он бледнеет с каждым мгновением. В голове у него сделалось знакомое чувство невесомости, пустоты и свободы. Странная смесь ужаса и веселья подняла вдруг его душу кверху, точно легкую
пьяную пену. Он увидел, что Бек-Агамалов, не сводя
глаз с женщины, медленно поднимает над головой шашку. И вдруг пламенный поток безумного восторга, ужаса, физического холода, смеха и отваги нахлынул
на Ромашова. Бросаясь вперед, он еще успел расслышать, как Бек-Агамалов прохрипел яростно...
Стал он и поворовывать; отец жалованье получит — первым делом в кабак, целовальника с наступающим первым числом поздравить. Воротится домой
пьянее вина, повалится
на лавку, да так и дрыхнет; а Порфирка между тем подкрадется, все карманы обшарит, да в чулан, в тряпочку и схоронит. Парашка потом к мужу пристает: куда деньги девал? а он только
глазами хлопает. Известное дело —
пьяный человек! что от него узнаешь? либо пропил, либо потерял.
Старуха матроска, стоявшая
на крыльце, как женщина, не могла не присоединиться тоже к этой чувствительной сцене, начала утирать
глаза грязным рукавом и приговаривать что-то о том, что уж
на что господа, и те какие муки принимают, а что она, бедный человек, вдовой осталась, и рассказала в сотый раз
пьяному Никите о своем горе: как ее мужа убили еще в первую бандировку и как ее домишко
на слободке весь разбили (тот, в котором она жила, принадлежал не ей) и т. д. и т.д. — По уходе барина, Никита закурил трубку, попросил хозяйскую девочку сходить за водкой и весьма скоро перестал плакать, а, напротив, побранился с старухой за какую-то ведерку, которую она ему будто бы раздавила.
На некоторое время свобода, шумные сборища, беспечная жизнь заставили его забыть Юлию и тоску. Но все одно да одно, обеды у рестораторов, те же лица с мутными
глазами; ежедневно все тот же глупый и
пьяный бред собеседников и, вдобавок к этому, еще постоянно расстроенный желудок: нет, это не по нем. Слабый организм тела и душа Александра, настроенная
на грустный, элегический тон, не вынесли этих забав.
У многих из них появились слезы
на глазах, но поспешивший в коридор смотритель, в отставном военном вицмундире и с сильно
пьяной рожей, велел, во-первых, арестантам разойтись по своим местам, а потом, войдя в нумер к Лябьеву, объявил последнему, что петь в тюрьме не дозволяется.
Тулузов за приведение такого
пьяного свидетеля бросил сердитый взгляд
на Савелия Власьева и обратился потом к частному приставу, показывая
глазами на ушедшего поручика...
Мясистый друг несколько отшатывается назад, тупо глядит своими
пьяными глазами на самодовольного писаришку и вдруг, совершенно неожиданно, изо всей силы ударяет своим огромным кулаком по маленькому лицу писаря. Тем и кончается дружба за целый день. Милый друг без памяти летит под нары…
Мне хотелось поговорить с ним, когда он трезв, но трезвый он только мычал, глядя
на все отуманенными, тоскливыми
глазами. От кого-то я узнал, что этот
на всю жизнь
пьяный человек учился в казанской академии, мог быть архиереем, — я не поверил этому. Но однажды, рассказывая ему о себе, я упомянул имя епископа Хрисанфа; октавист тряхнул головою и сказал...