Неточные совпадения
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому
бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было
ходить по Тверскому
бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
Он поспешно огляделся, он искал чего-то. Ему хотелось сесть, и он искал скамейку;
проходил же он тогда
по К—му
бульвару. Скамейка виднелась впереди, шагах во ста. Он пошел сколько мог поскорее; но на пути случилось с ним одно маленькое приключение, которое на несколько минут привлекло к себе все его внимание.
Кабанов. И мы сейчас, только раз-другой
по бульвару пройдем.
Иван. Хмельненьки были; я полагаю, что это у них постепенно пройдет-с. Они
по бульвару раза два
проходили… да вон и сейчас идут.
Шел Самгин осторожно, как весною
ходят по хрупкому льду реки, посматривая искоса на запертые двери, ворота, на маленькие, онемевшие церкви. Москва стала очень молчалива,
бульвары и улицы короче.
Я пришел на
бульвар, и вот какой штуке он меня научил: мы
ходили с ним вдвоем
по всем
бульварам и чуть попозже замечали идущую женщину из порядочных, но так, что кругом близко не было публики, как тотчас же приставали к ней.
Я
прошел бульвар с тощими, жалкими деревьями и пошел
по взморью.
Мы
ходили с ним
по Женевскому
бульвару и философствовали.
По субботам члены «Русского гимнастического общества» из дома Редлиха на Страстном
бульваре после вечерних классов имели обычай
ходить в ближайшие Сандуновские бани, а я всегда шел в Палашовские, рядом с номерами «Англия», где я жил.
Вскоре после описанных последних событий Розанов с Райнером спешно
проходили по одному разметенному и усыпанному песком московскому
бульвару. Стоял ясный осенний день, и
бульвар был усеян народом. На Спасской башне пробило два часа.
Помню, я приехал в Париж сейчас после тяжелой болезни и все еще больной… и вдруг чудодейственно воспрянул.
Ходил с утра до вечера
по бульварам и улицам, одолевал довольно крутые подъемы — и не знал усталости. Мало того: иду однажды
по бульвару и встречаю русского доктора Г., о котором мне было известно, что он в последнем градусе чахотки (и, действительно, месяца три спустя он умер в Ницце). Разумеется, удивляюсь.
По большой аллее
бульвара ходили всяких сортов офицеры и всяких сортов женщины, изредка в шляпках, большей частью в платочках (были и без платочков и без шляпок), но ни одной не было старой, а все молодые.
По бульвару мимо нас
ходила чистая публика: пышные барыни, чиновники, офицеры; дядя был одет в потертое осеннее пальто, измятый картуз, рыженькие сапоги и ежился, видимо, стесняясь своего костюма. Мы ушли в один из трактиров Почаинского оврага и заняли место у окна, открытого на рынок.
В одной из боковых аллей Невского
бульвара сидел на лавочке молодой человек лет двадцати пяти; он чертил задумчиво своей палочкой
по песку, не обращал никакого внимания на гуляющих и не подымал головы даже и тогда, когда
проходили мимо его первостепенные красавицы петербургские, влеча за собою взоры и сердца ветреной молодежи и вынуждая невольные восклицания пожилых обожателей прекрасного пола.
Не доходя до Казанского моста, Зарецкой
сошел с
бульвара и,
пройдя несколько шагов вдоль левой стороны улицы, повел за собою Рославлева,
по крутой лестнице, во второй этаж довольно опрятного дома. В передней сидел за дубовым прилавком толстый немец. Они отдали ему свои шляпы.
По правую сторону
бульвара по тротуару
прошла жена одного чиновника с сыном-гимназистом.
Я жил один, знакомых не имел никого, и единственным моим развлечением было часа
по два,
по три
ходить по Тверскому
бульвару и бог знает чего не передумать.
В городе престольный праздник Петра и Павла,
по бульвару красивыми стаями
ходит нарядное мещанство, и там, посреди него, возвышаются фигуры начальствующих лиц. Громко играют медные трубы пожарных и любителей.
Погуляев. Да и мне все равно, только если вы ее любите, так одну не пускайте
по улицам
ходить. Кто захочет впутываться в историю, заступаться на улице за постороннюю девушку; а обидеть охотники всегда найдутся. Вот нынче, сейчас, какие-то господа подхватили ее на
бульваре под руки, она так испугалась, что и слова не вымолвит, а они идут, песенки распевают да на всех посматривают. Хорошо, что я подъехал.
Тверской
бульвар. Время к вечеру. Играет военный оркестр. В стороне от главной аллеи, на которой тесной толпою движутся гуляющие, на одной из боковых дорожек сидят на скамейке Ольга Николаевна, Глуховцев, Мишка, Онуфрий и Блохин. Изредка
по одному,
по двое
проходят гуляющие. В стороне прохаживается постовой городовой в сером кителе. Звуки оркестра, играющего вальс «Клико», «Тореадора и Андалузку», вальс «Ожидание» и др., доносятся откуда-то слева.
Ничего не видит, ничего не слышит Марко Данилыч,
ходит взад и вперед
по бульвару, одно на мыслях: «Приходится с Дуней расстаться!»
С
бульвара повернул он вправо,
прошел по мосту через канаву и направился к театру. Только тогда вспомнил он про поручение Серафимы и сообразил, что в деревянной галерее, на той же канаве, он, наверно, найдет «тетенек», купит у них платки, потом зайдет в одну из цирюлен, испокон века ютящихся на канаве, около театра, где-нибудь перекусит, — он очень рано обедал, — и пойдет в театр смотреть Ермолову в «Марии Стюарт».
Ночной бульварный Париж тоже не отличался чистотой нравов, но при Второй империи женщины сидели
по кафе, а те, которые
ходили вверх и вниз
по бульвару, находились все-таки под полицейским наблюдением, и до очень поздних часов ночи вы если и делались предметом приставаний и зазываний, то все-таки не так открыто и назойливо, как на Regent Street или Piccadilly-Circus Лондона, где вас сразу поражали с 9 часов вечера до часу ночи (когда разом все кабаки, пивные и кафе запираются) эти волны женщин, густо запружающих тротуары и стоящих на перекрестках целыми кучками, точно на какой-то бирже.
Старичку пошел семьдесят четвертый год. Двигался он довольно бодро и каждый день, какая бы ни была погода,
ходил гулять перед обедом
по Пречистенскому
бульвару.
Теплый, яркий день играл на золотых главах соборов. Пирожков
прошел к набережной, поглядел на Замоскворечье, вспомнил, что он больше трех раз стоял тут со святой…
По бульварам гулять ему было скучно; нет еще зелени на деревьях; пыль, вонь от домов… Куда ни пойдешь, все очутишься в Кремле.
План у нее уже готов: из дома
по черной лестнице, до
бульвара на извозчике, на
бульваре она
пройдет мимо него, взглянет и назад. Этим она не скомпрометирует ни себя, ни мужа.
— Да, большой чудак… — продолжает муж. — С тоски, говорит, и домой не
хожу, всю ночь
по N-скому
бульвару гуляю.
Прошла неделя. И другая. Борька не приходил. Раз вечером Исанка шла
по Никитскому
бульвару и увидела:
по боковой аллее идет Борька с незнакомой дивчиной; обнял ее за талию и одушевленно, как всегда, говорит, а она влюбленно слушает. Матовое лицо, большие, прекрасные черные глаза.
Простились. Девчата пошли к Кудрину, Борька
по бульвару — к Арбатским воротам. Лунный воздух поблескивал иголочками инея. На скамейке, с книгою под мышкой, сидела Исанка и глядела на Борьку. Он дрогнул, хотел
пройти мимо, но потом подумал: «Невеликодушно!» Подошел к ней и дружески протянул руку.