Неточные совпадения
— Знаю, что наступит рай для меня, тотчас же и наступит, как объявлю. Четырнадцать лет был во
аде. Пострадать хочу. Приму страдание и жить начну. Неправдой свет
пройдешь, да назад не воротишься. Теперь не только ближнего моего, но и детей моих любить не смею. Господи, да ведь поймут же дети, может быть, чего стоило мне страдание мое, и не осудят меня! Господь не в силе, а в правде.
Видишь, сударь, когда Сын Божий на кресте был распят и помер, то
сошел он со креста прямо во
ад и освободил всех грешников, которые мучились.
Это, однако ж, не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь, намалевал Вакула черта в
аду, такого гадкого, что все плевали, когда
проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя, подносили его к картине и говорили: «Он бачь, яка кака намалевана!» — и дитя, удерживая слезенки, косилось на картину и жалось к груди своей матери.
Так было в шестидесятых годах, так было и в семидесятых годах в «
Аду», только прежде было проще: в «Треисподнюю» и в «адские кузницы» пускались пары с улицы, и в каморки
ходили из зала запросто всякие гости, кому надо было уединиться.
И притом дальше общего зала не
ходили, а зал только парадная половина «
Ада».
— Во-первых, милый князь, на меня не сердись, и если было что с моей стороны — позабудь. Я бы сам еще вчера к тебе зашел, но не знал, как на этот счет Лизавета Прокофьевна… Дома у меня… просто
ад, загадочный сфинкс поселился, а я
хожу, ничего не понимаю. А что до тебя, то, по-моему, ты меньше всех нас виноват, хотя, конечно, чрез тебя много вышло. Видишь, князь, быть филантропом приятно, но не очень. Сам, может, уже вкусил плоды. Я, конечно, люблю доброту и уважаю Лизавету Прокофьевну, но…
Он застал жену за завтраком,
Ада, вся в буклях, в беленьком платьице с голубыми ленточками, кушала баранью котлетку. Варвара Павловна тотчас встала, как только Лаврецкий вошел в комнату, и с покорностью на лице подошла к нему. Он попросил ее последовать за ним в кабинет, запер за собою дверь и начал
ходить взад и вперед; она села, скромно положила одну руку на другую и принялась следить за ним своими все еще прекрасными, хотя слегка подрисованными, глазами.
Она еще говорила: как Христос тогда
сошел в
ад — всех грешников и увел с собою, только одного царя Соломона оставил там.
Ну так когда он
сходил с ума, то вот что выдумал для своего удовольствия: он раздевался у себя дома, совершенно, как
Адам, оставлял на себе одну обувь, накидывал на себя широкий плащ до пят, закатывался в него и с важной, величественной миной выходил на улицу.
Он воскрес и для вас, бедные заключенники, несчастные, неузнанные странники моря житейского! Христос сходивший в
ад,
сошел и в ваши сердца и очистил их в горниле любви своей. Нет татей, нет душегубов, нет прелюбодеев! Все мы братия, все мы невинны и чисты перед гласом любви, всё прощающей всё искупляющей… Обнимем же друг друга и всем существом своим возгласим:"Други! братья! воскрес Христос!"
— Как я страдаю! — сказал он наконец и взял себя за голову. — Я как в
аду, я с ума
сошел!
— Батюшка! — говорил Юрий, пустив обрадованную женщину, —
сойдите скорее… жизнь и смерть, говорю я вам!..
сойдите, ради неба или
ада…
Он пережил свое становление, выстрадал его; он блуждал по жизни и
прошел мучениями
ада; он лишался чувств от вопля и стона и раскрывал мутный, испуганный взор, вымаливая каплю утешения, вместо которого снова стоны, e nuovi tormenti, е nuovi tormentati [и новые мучения, и новые мученики (итал.).].
Это, говорит, записано в одной древней индейской книге, мой знакомый бурят» — буряты, народ вроде мордвы — «бурят, говорит, книгу эту читал и тайно мне рассказывал, как было:
сошёл Исус во
ад и предлагает: ну,
Адам, выходи отсюда, зря отец мой рассердился на тебя, и сидишь ты тут неправильно, а настоящее по закону место твое, человек, в раю.
Меня там нет. Тропой подземной ночи
Схожу, скользя, уступом скользких скал.
Знакомый
Ад глядит в пустые очи.
Господь не «уснул» только, как Лазарь (или дочь Иаира), но Он до конца вкусил смерть,
сошел во
ад,
прошел все грани загробной жизни в тридневное свое пребывание в недрах земли.
Перво-Адам благополучно миновал и для себя, и для грядущей Евы это искушение: перед его глазами
прошли все животные пары, но он не «усомнился в том, что здесь нет «помощника, подобного ему» (Быт. 2:20).
Кто Бога возлюбит, его не забудет,
Часто вспоминает, тяжело вздыхает:
«Бог ты, наш создатель, всяких благ податель,
Дай нам ризы беды и помыслы целы,
Ангельского хлеба со седьмого неба,
Сошли к нам, создатель, не умори гладом,
Избави от глада, избави от
ада,
Не лиши духовного своего царства...
Если бы ты во
ад сошла, и там никакая сила не могла бы коснуться тебя, если б в райские светлицы вошла, и там не нашла бы бо́льших радостей и блаженства…
Три часа ожидания
прошли незаметно. Мне казалось, не успел я наглядеться на Машу, как Карпо съездил к реке, выкупал лошадь и уж стал запрягать. Мокрая лошадь фыркала от удовольствия и стучала копытами по оглоблям. Карпо кричал на нее «наза-ад!» Проснулся дедушка. Машя со скрипом отворила нам ворота, мы сели на дроги и выехали со двора. Ехали мы молча, точно сердились друг на друга.
С его легкой руки занялись спиритизмом и все его подчиненные, да так усердно, что старый экзекутор
сошел с ума и послал однажды с курьером такую телеграмму: «В
ад, казенная палата.
Отщепенец от природной, органической жизни ввергается Достоевским в чистилище и
ад города, и там
проходит он свой путь страдания, искупает вину свою.
Тридцать лет исполнял он завет господа: любить ближнего, как брата; тридцать лет стремился по пути к небу — и вдруг судьба схватила его с этого пути и повесила над пропастью
ада; вправе ли она была сказать: «Держись, не падай!» Был один, у которого голова не вскружилась над этой бездной, но тот был не человек, тот
ходил по волнам, как по суше.
«С деньгами можно
пройти в
ад и вернуться обратно!» — усмехнулся он.
— Ах, это ужас… Она была очень крупным ребенком… И отец, и мать сами расславили ее по околотку каким-то «исчадием
ада». Они, вероятно, просто боялись ее… А она, повторяю, такая милая, обходительная. Я, просто, даже не ожидала встретить такую, после всех толков, которые
ходят про нее.
В эту самую минуту среди замка вспыхнул огненный язык, который, казалось, хотел слизать ходившие над ним тучи; дробный, сухой треск разорвал воздух, повторился в окрестности тысячными перекатами и наконец превратился в глухой, продолжительный стон, подобный тому, когда ураган гулит океан, качая его в своих объятиях; остров обхватило облако густого дыма, испещренного черными пятнами, представлявшими неясные образы людей, оружий, камней; земля задрожала; воды, закипев, отхлынули от берегов острова и, показав на миг дно свое, обрисовали около него вспененную окрайницу; по озеру начали
ходить белые косы; мост разлетелся — и вскоре, когда этот
ад закрылся, на месте, где стояли замок, кирка, дом коменданта и прочие здания, курились только груды щебня, разорванные стены и надломанные башни.
Все это, повторяем, возмущало соседей, и рассказы о ее молодечестве, а кстати и беспутстве, преувеличенные и разукрашенные,
ходили по Сивцеву Вражку, хотя участие девиц в кулачных боях не было в то время совершенно исключительным явлением. Молва о ней, как о «выродке человеческого рода», «звере рыкающем», «исчадьи
ада», «чертовой дочери» снежным комом катились по Москве.