Неточные совпадения
Тебя удивляет и, может быть, оскорбляет моя стариковская откровенность, но войди в мое положение, деточка, поставь себя на мое место; вот я старик, стою одной ногой в могиле,
целый век прожил, как и другие, с грехом пополам, теперь у меня в руках громадный капитал…
Целый век жить в дороге да в гостях; да эдак и от дому отстанешь».
Очутилась она во дворце зверя лесного, чуда морского, во палатах высокиих, каменных, на кровати из резного золота, со ножками хрустальными, на пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой; ровно она и с места не сходила, ровно она
целый век тут
жила, ровно легла почивать, да проснулася.
— Да и кому к нам прилететь? — вмешался лекарь, —
живем как кикиморы,
целый век ничего нового.
— Мне кажется, что я только что родился, — уверял он, валяясь в постели. — Да… Ведь каждый день вечность, по крайней мере
целый век. А когда я засыпаю, мне кажется, что я умираю. Каждое утро — это новое рождение, и только наше неисправимое легкомыслие скрывает от нас его великое значение и внутренний смысл. Я радуюсь, когда просыпаюсь, потому что чувствую каждой каплей крови, что
живу и хочу
жить… Ведь так немного дней отпущено нам на долю. Одним словом, пробуждение льва…
Старухи
жили душа в душу
целый век, а тут чуть не разодрались из-за пустяков, — это было настоящее похмелье в чужом пиру.
— Мой господи, как будто мы чужие!
Век целый прожили, всякий день видались: ведь все равно и так как вместе
жили. Ты посуди, в самом деле, какая ж разница?
У него с рода-родясь не было никаких друзей, а были у него только кое-какие невзыскательные приятели, с которыми он, как, например, со мною, не был ничем особенно связан, так что могли мы с ним, я думаю,
целый свой
век прожить в ладу и в согласии вместе, а могли и завтра, без особого друг о друге сожаления, расстаться хоть и на вечные времена.
— Ах, Настенька! Ведь благодарим же мы иных людей хоть за то, что они
живут вместе с нами. Я благодарю вас за то, что вы мне встретились, за то, что
целый век мой буду вас помнить!
Гордей Карпыч. Много ты знаешь! Да что, с тебя взыскать-то нечего! Сам-то ты глуп, да и отец-то твой не больно умен…
целый век с засаленным брюхом ходит; дураками непросвещенными
живете, дураками и умрете.
Он видел, как все, начиная с детских, неясных грез его, все мысли и мечты его, все, что он выжил жизнию, все, что вычитал в книгах, все, об чем уже и забыл давно, все одушевлялось, все складывалось, воплощалось, вставало перед ним в колоссальных формах и образах, ходило, роилось кругом него; видел, как раскидывались перед ним волшебные, роскошные сады, как слагались и разрушались в глазах его
целые города, как
целые кладбища высылали ему своих мертвецов, которые начинали
жить сызнова, как приходили, рождались и отживали в глазах его
целые племена и народы, как воплощалась, наконец, теперь, вокруг болезненного одра его, каждая мысль его, каждая бесплотная греза, воплощалась почти в миг зарождения; как, наконец, он мыслил не бесплотными идеями, а
целыми мирами,
целыми созданиями, как он носился, подобно пылинке, во всем этом бесконечном, странном, невыходимом мире и как вся эта жизнь, своею мятежною независимостью, давит, гнетет его и преследует его вечной, бесконечной иронией; он слышал, как он умирает, разрушается в пыль и прах, без воскресения, на
веки веков; он хотел бежать, но не было угла во всей вселенной, чтоб укрыть его.
— Эх, — говорю, — Дмитрий Никитич, танцуя,
целый век не
проживешь.
Впрочем, быть генерал-адъютантом,
Украшенья носить на груди —
С меньшим званием, с меньшим талантом
Можно… Светел твой путь впереди!
Не одно,
целых три состоянья
На своем ты
веку проживешь:
Как не хватит отцов достоянья,
Ты жену с миллионом возьмешь;
А потом ты повысишься чином —
Подоспеет казенный оклад.
По таким—то разумным причинам
Твоему я бездействию рад!
Ни конца ни краю играм и песням… А в ракитовых кустиках в укромных перелесках тихий шепот, страстный, млеющий лепет, отрывистый смех, робкое моленье, замирающие голоса и звучные
поцелуи… Последняя ночь хмелевая!.. В последний раз светлый Ярило простирает свою серебристую ризу, в последний раз осеняет он игривую молодежь золотыми колосьями и алыми цветами мака: «Кошуйтеся [
Живите в любви и согласии.], детки, в ладу да в миру, а кто полюбит кого, люби дó
веку, не откидывайся!..» Таково прощальное слово Ярилы…
Серебряков. B последнее время, Михаил Львович, я так много пережил и столько передумал, что, кажется, мог бы написать в назидание потомству
целый трактат о том, как надо
жить.
Век живи,
век учись, а несчастия учат нас.
А ухаживать надо было. Жуковский оставался весь свой
век большим ребенком: пылкий, увлекающийся, податливый во всякое приятельство, способный проспорить
целую ночь, участвовать во всякой сходке и пирушке. В нем
жил гораздо больше артист, чем бунтарь или заговорщик. Он с детства выказывал музыкальное дарование, и из него мог бы выйти замечательный пианист, предайся он серьезнее карьере музыканта.
…Я мог бы всем сказать, что я
Жил честно,
целый век трудился,
Своею волею добился
Того, что смерти не боюсь.
Того, что с жизнью расстаюсь
Без сожаленья, без тревоги,
Простивши всех, —
И с думой лишь о боге.
Чтоб, уж ногой в гробу стоя,
Я мог бы всем сказать, что я
Жил честно,
целый век трудился
И умер гол, как гол родился.
— Черт возьми! Я это знаю — одно есть в сто лет. Они на счету, эти исключения. Истинная любовь — это высокое, прекрасное, благородное чувство, удел людей с возвышенным сердцем и умом — так редка, что в продолжение
целых веков сохраняются и записываются в народной памяти и истории человечества наряду с величайшими гениями имена избранников судьбы, умевших любить всем сердцем, всей душой, умевших
жить своею любовью и умереть за нее.
И вот я спрашиваю: для судьбы России, для судьбы мира, для
целей Промысла Божьего лучше ли было бы, если бы в России в начале XIX
века жили не великий святой Серафим и великий гений Пушкин, а два Серафима, два святых — святой Серафим в губернии Тамбовской и святой Александр в губернии Псковской?
Глафире теперь доставляло невыразимое удовольствие проводить параллели между собою и сестрою и предсказывать Миле, что она непременно
целый век проживет, как ей выпадет, и сама для себя никогда ничего не делает.
Стоит его достать оттуда, так и без всяких хлопот можно
целый век жить, и то не
прожить.