Мне казалось, что не согласиться с этими положениями нельзя, во-первых, потому, что положения эти вполне согласны с
прогрессом человечества, всегда шедшим от распущенности к большей и большей целомудренности, и с нравственным сознанием общества, с нашей совестью, всегда осуждающей распущенность и ценящей целомудрие; и, во-вторых, потому, что эти положения суть только неизбежные выводы из учения Евангелия, которые мы или исповедуем или по крайней мере, хотя и бессознательно, признаем основой наших понятий о нравственности.
Неточные совпадения
Теперь, я не говорю уже о том, что вы разрушали благосостояние 50 человек, — что значит 50 человек! — вы вредили делу
человечества, изменяли делу
прогресса.
Теоретически освобожденный, я не то что хранил разные непоследовательные верования, а они сами остались — романтизм революции я пережил, мистическое верование в
прогресс, в
человечество оставалось дольше других теологических догматов; а когда я и их пережил, у меня еще оставалась религия личностей, вера в двух-трех, уверенность в себя, в волю человеческую.
Она отрешилась в ней не только от грубого дуализма религии, но и от ухищренного дуализма философии; она освободилась не только от небесных привидений, но и от земных; она перешагнула через сентиментальную апотеозу
человечества, через фатализм
прогресса, у ней нет тех неизменяемых литий о братстве, демократии и
прогрессе, которые так жалко утомляют среди раздора и насилия.
В сознании своем социалисты утверждают, что
прогресс будет бесконечным; но в стихии своей утверждают конец, социалистический конец истории, исход, спасение
человечества от всех бед и зол, обоготворение
человечества.
Первое условие достигается нейтральным гуманистическим
прогрессом, элементарным освобождением
человечества; это общее поле, на котором работают и силы божеские, и силы дьявольские и на котором дано будет окончательное сражение.
Земной дух
человечества, пошедшего по пути змия, загипнотизировал человека заманчивой идеей
прогресса и грядущего в конце
прогресса земного рая, и так обольщен был человек, что не заметил безумия своего служения
прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая.
Прогресс цветет на кладбище, и вся культура совершенствующегося
человечества отравлена трупным ядом.
Древнему, дохристианскому миру была также чужда идея
прогресса — смысла исторического развития, так как идея эта предполагает сознание единства
человечества и провиденциального его назначения.
Процесс истории привел
человечество XIX века к идее
прогресса, которая стала основной, вдохновляющей, стала как бы новой религией, новым богом.
Причудливая диалектика истории передала идею
прогресса в руки нового
человечества, настроенного гуманистически и рационалистически, отпавшего от христианской религии, принявшего веру атеистическую.
Идея
прогресса, развития
человечества, движения его к какой-то высшей цели была чужда античному миру: это не языческая идея.
Непосредственные, первоначальные последствия первородного греха устраняются человеческим
прогрессом;
человечество выходит из состояния первобытного зверства и рабства.
Человечество перестало верить в Бога и тем пламеннее стало верить в
прогресс человеческий, в свое великое будущее.
Должен до конца совершиться нейтральный
прогресс очеловечения
человечества, исхода из природно-звериного состояния, элементарного освобождения человеческих сил, первоначальной постановки человеческой личности на ноги.
Всякий верующий в
прогресс ждет, что
прогресс приведет к хорошему, благому концу, что восторжествует царство счастливого, свободного, сильного, божественного
человечества, и вдохновляется этим грядущим земным совершенством.
Что же касается собственно господина Бурдовского, то можно даже сказать, что он, благодаря некоторым убеждениям своим, до того был настроен Чебаровым и окружающею его компанией, что начал дело почти совсем и не из интересу, а почти как служение истине,
прогрессу и
человечеству.
Начальствующие, возбуждавшие, содействовавшие делу и распоряжавшиеся им, скажут, что делают то, что делают, потому, что такие дела необходимы для поддержания существующего порядка; поддержание же существующего порядка необходимо для блага отечества,
человечества, для возможности общественной жизни и движения
прогресса.
Она является одним из главнейших элементов
прогресса, и каждый шаг вперед, который делало до сих пор
человечество, сопровождался кровопролитием.
Опять разговоры о физическом труде, о
прогрессе, о таинственном иксе, ожидающем
человечество в отдаленном будущем.
— Эта сказка — соблазняет! В твои годы я тоже подумал — не лебедь ли я? И — вот… Должен был идти в академию — пошел в университет. Отец — священник — отказался от меня. Изучал — в Париже — историю несчастий
человечества — историю
прогресса. Писал, да. О, как все это…
Без рабства — нет
прогресса, без подчинения большинства меньшинству —
человечество остановится на путях своих.
В истории
прогресса целого
человечества не имеют особенного значения не только Станкевичи, но и Белинские, и не только Белинские, но и Байроны и Гете: не будь их — то, что сделано ими, сделали бы другие.
Зачастую приходится мне получать безымянные письма с просьбами «донести куда следует», иногда даже «во имя либерального
прогресса и гуманности», или, как здесь более выражаются, «ради
человечества».
Жандармы
прогресса и будочники нигилизма открыто провозглашали ультиматум такого рода: «кто не с нами — того мы обязаны уничтожить, смешать с грязью, заклеймить как врага
человечества.
Можно еще указать, что существуют разные виды религиозных суррогатов, как, напр., религия
прогресса или
человечества.
Близоруким заблуждением является мысль, что в
человечестве просто в силу «эволюции», — времени и «
прогресса», усиливается добро за счет зла, почему оно становится силою вещей, как бы автоматически, все совершеннее.
Он не любил «дальнего»,
человечества, гуманность,
прогресс, свободу, равенство и пр.
Путь
прогресса влечет
человечество к грядущей гармонии, всеобщему счастью и райскому блаженству тех, которые взберутся на его вершину.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут
человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем
прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения
человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и
прогресса (более новой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители.